Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

Однажды она была приглашена директором фабрики на Рождественский бал, который проходил в одной из школ в Раменском. Там ее увидел Александр Сергеевич, ему она очень понравилась, и он поспешил к ее матери свататься. Та сначала не хотела отдавать за него свою дочь и говорила: «Она из простонародья, вы будете ее обижать». Но потом согласилась, и впоследствии зять стал для нее лучшим другом. У Александра Сергеевича и Александры Ивановны родилось десять детей.

В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен во священника к Троицкой церкви, в которой прослужил до своей мученической кончины. Кроме служения в церкви, он преподавал Закон Божий в частной гимназии Гроссет в Раменском.

Прихожане полюбили отца Александра за его доброту и отзывчивость. Он никому не отказывал в исполнении треб, его нестяжательность вызывала всеобщее уважение. Бывало, уже в советское время, когда он уезжал на требу в деревню, Александра Ивановна говорила ему:

— Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты же знаешь, что у нас в доме ничего нет.

— Ладно, — ответит отец Александр.

А приезжал пустой. Александра Ивановна взглянет на него и спросит:

— Ничего нет?

— Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, — говорил он.

В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми он был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь». Священник был глубоко и широко образован, и к нему любила приходить молодежь, с которой он вел беседы на самые разные темы, чаще всего о вере и Боге.

Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.

Один из эпизодов тех лет. Сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме нет ничего, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом грустная.

Отец Александр собирается идти в храм ко всенощной. Он открыл дверь на крыльцо и закричал: «Мать, мать, иди сюда!» Она вышла, и видит — на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», — сказал отец Александр жене. Это им благотворила Агашкина, которая, любя семью священника и будучи достаточно обеспеченной, по возможности им помогала.

В эти годы в Троицком храме кроме отца Александра служили священник Сергей Белокуров и иеромонах Даниил. Они жили дружно, помогали друг другу выплачивать налоги, которые зачастую бывали непосильными. Крошечные пожертвования, состоявшие в основном из медной мелочи, приносились в дом, пересчитывались и отдавались поочередно одному из священников для уплаты налогов.

В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД — на Лубянке. Сам Михаленко болел туберкулезом в открытой форме, от чего и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:

—Мы виноваты, но пощадите детей.

— Поповская сволочь должна дохнуть, — отвечал тот.

Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь… Так не проходило и года, чтобы Александра Ивановна не хоронила кого-то из своих детей.

Поскольку дети, живущие с родителями–лишенцами, и сами считались лишенцами, теряя право на получение продуктовых карточек, Александра Ивановна попробовала распределить детей по знакомым и родственникам. Но трудно им было жить у чужих людей без родителей, которых дети горячо любили, и они ночами возвращались домой и спали на сеновале. Мать, бывало, глядя на них, обливалась слезами. Как-то раз одного из сыновей представители властей застали дома и за это выслали за пределы Московской области. Александра Ивановна при всевозможных проверках прятала его в сундуке, а сверху заваливала тряпьем. В этом сундуке он и был обнаружен.

В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, демонстрируя их неравноправие с другими в каждой мелочи. Если дома они что-нибудь и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные. Других детей администрация школы накормит, им завтрак дадут, а этих на отдельную лавку в стороне посадят — как детей священника и лишенцев.

Один из обычных случаев тех лет. Отец Александр идет по улице с дочерью, держа ее за руку, а прохожие оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь сжимает его руку крепче и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, чувствуя, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно говорит ей: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».

Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители властей увели ее со двора. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала:

— Корову увели у нас со двора.

— Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:

—Отец?!

— Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим.

С тех пор как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя. Это чудо помощи Божией по молитвам святителя Николая Чудотворца продолжалось в течение довольно долгого времени.

По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:

— Уходи из церкви, ведь у тебя десять детей, а ты их не жалеешь.

— Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца в храме, — ответил священник.

Бывало, он ночь в НКВД проведет, а наутро идет служить в храм. Прихожане уже и не чаяли его видеть на службе. За долгое и безупречное служение отец Александр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.

Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце тридцатых годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра. Незадолго до его ареста лжесвидетелями были даны необходимые следователям показания. 26 марта начальник районного НКВД Элькснин допросил отца Александра.

—Как часто вы собирались в церковной сторожке, с кем и какие вели разговоры?

—В церковной сторожке мы собирались довольно часто, почти ежедневно, — начал обстоятельно отвечать отец Александр. — Собирались после службы я — Парусников, изредка присутствовал настоятель церкви священник Фетисов, который очень часто уезжал в Москву, теперь он арестован органами НКВД; иногда присутствовал священник Белокуров, тоже арестованный органами НКВД. Еще присутствовали псаломщики: Соловьев, Ларионов, Рождественский; бывал председатель церковного совета Замотаев и бывали верующие, которых фамилии я не помню, так как каждый день были новые лица. В первую очередь разговоры велись служебного характера, а иногда и обсуждали вопросы текущей политики. Я лично вел разговор о Пятакове и других, никак не мог понять, чего они хотели и что им было нужно. Однажды священник Белокуров в церковной сторожке сказал: «Вот папанинцы, как видно, погибнут ни за что, ничего не сделав».