Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века
Шрифт:
В начале января 1925 года в Яранск прибыл направленный сюда Патриархом Тихоном епископ Нектарий (Трезвинский), который назначил протоиерея Сергия своим секретарем; в этой должности отец Сергий пробыл до ареста владыки.
После того как во главе Яранского викариатства стал православный епископ, духовенство усилило борьбу против обновленцев, которые при помощи советской власти отнимали храмы у православных и достигли в этом некоторых успехов. Теперь же многие приходы возвращались в православие. 27 февраля 1925 года протоиерей Сергий направил рапорт Святейшему Патриарху Тихону, в котором писал: «Два года Яранская епископия была обновленческой под управлением Сергия Корнеева. Но верующая душа, которая по природе — христианка, чутьем своим опознала ложный путь, указываемый ей, не подчинилась водительству изменника православия, изгнала его и вступила в каноническое общение с Вашим Святейшеством. Ныне под духовным водительством Преосвященнейшего епископа Нектария она вся православная. Главными
14 марта Святейший Патриарх Тихон написал на рапорте свою резолюцию: «Указанным здесь лицам изъявляю признательность и призываю на них Божие благословение».
Обновленцы пытались отомстить епископу Нектарию и стали жаловаться на него Патриарху Тихону. Патриарх переслал жалобу владыке и благословил разобраться в происходящем. В результате 18 марта 1925 года настоятель Успенского собора протоиерей Сергий, а также все благочинные Яранского викариатства направили Патриарху Тихону рапорт о положении церковных дел в Яранском викариатстве, в котором писали: «Враг рода человеческого, нередко являющийся с целью обольстить, аще возможно, и избранных во образе Ангела светла, во образе епископа Сергия Корнеева, при его благообразной наружности и внешней доброте сердца, подкупающей ласковости и обходительности, два года обманывал верующих паствы Яранской, пася словесных овец Христовых среди болот и раскола, ереси и отступления от православия и говоря, что ведет на чистый и ароматный луг вертограда Господня. Но пасомые увидели обман своего пастуха и изгнали его вместе с его помощником, настоятелем кафедрального собора отцом Турутиным. Оставшись одни среди этого болота, верующие молили Пастыреначальника Господа послать им»пастыря добра», который бы душу свою готов был положить за вверенные ему Богом люди, а не наемника, подобного изгнанному Корнееву, который ради временных своих благ, ради собственного спокойствия, из-за тщеславия (архиепископства ради) и шкурничества вел к гибели всю паству свою.
Бог вложил Вашему Святейшеству назначить нам епископа Нектария. Теперь мы видим, что такого первосвященника нам и подобает иметь. Он сразу исторг плевелы Сергия Корнеева. Кораблю Яранской церкви сразу дал верный курс и руль его держит крепкими руками. Правда, он горяч, но эта горячность есть ревность по Бозе, по вере, по святому делу душеспасения, что так ценно в очах Божиих, Которому ненавистна теплохладность.
Почему и просим не придавать значения жалобам на нашего епископа, унижающим авторитет нашего архипастыря».
Активная церковная деятельность православных привлекла внимание властей, и ОГПУ составило следующее заключение о происходящих событиях: «Агентурными действиями ОГПУ было установлено, что в декабре 1924 года сгруппировавшийся в церковном совете Успенского кафедрального собора города Яранска кулаческо–монархический элемент — купцы Чернышевы, Охотников, думец Стародумов и другие, называя себя примыкающими к тихоновской ориентации, грубой физической силой религиозной толпы этой же ориентации разогнав в городе Яранске так называемые обновленческие церковные советы, захватив все церкви под свое руководство, послали к бывшему Патриарху Тихону в Москву делегата Чернышева за епископом. Тихоном был послан в Яранск епископ Нектарий Трезвинский, совершенно неизвестный населению Вятской губернии.
Трезвинскому во всей работе помогал вернувшийся только что из ссылки священник Знаменский».
5 апреля 1925 года епископ Нектарий был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму Вятского ОГПУ.
22 мая сотрудники ОГПУ допросили протоиерея Сергия и, отвечая на их вопросы, священник сказал: «С епископом Нектарием я всегда служил обедню. Точно сказать относительно его проповедей я не могу, так как проповеди говорились всегда в конце обедни, когда я был занят в алтаре. Лично я также говорил проповеди, в каждой из которых касался обновленцев и что путем погибельным они ведут; имел выражения: лучше идти постарому с Богом, чем по–новому без Бога. В проповедях своих о советской власти я никогда не говорил».
На следующий день сотрудники ОГПУ произвели в доме священника обыск.
Видя, что дело, начавшееся арестом епископа Нектария, идет, при поддержке властей, к захвату собора обновленцами и аресту всех сопротивляющихся этому, отец Сергий решил ехать в Москву.
26 мая был допрошен в качестве свидетеля один из священников Успенского собора, Милославский, который, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Вместе с епископом Нектарием в Советск приезжал и протоиерей
Сергий Знаменский. Но служил он только в одной Спасской церкви и ограничился двумя проповедями за всенощной и за обедней на тему»Разбор обновленческого течения», в которых указывал на неканоничность образования ВЦУ, на неканоничность Собора 1923 года, безблагодатность обновленческого священства (но что он под этим подразумевал, я не знаю) и призывал верующих отклониться от обновленческого течения, как церковной организации, не дающей верующим спасения.Я лично читал его послужной список, в котором значится, что в империалистическую войну Знаменский был продолжительное время добровольцем — полковым священником на передовых позициях в боях, за что был представлен корпусным офицерством к награде и был награжден двумя»Аннами»и бриллиантовым крестом, который был надет на Знаменского собственноручно бывшим императором Николаем. Отношение Знаменского к советской власти и существующему строю было отрицательное, а на одном богослужении за всенощной в проповеди Знаменский открыто публично закончил проповедь словами:«лучше при старом строе, но с Богом, чем при новом, но без Бога»».
Окончив допрос, следователь вручил священнику повестку на вызов для допроса протоиерея Сергия Знаменского и просил передать ему. Перед отъездом в Москву отец Сергий зашел в дом к священнику Милославскому попрощаться, и тот хотел передать ему повестку, но отец Сергий не взял ее. От Милославского он сразу же пошел на вокзал и в тот же день уехал в Москву, решив найти священническое место в другой епархии.
В Москве он узнал, что только епископа Серафима (Звездинского) можно застать в Дмитрове. В Дмитровском районе, однако, не оказалось свободной священнической вакансии, и отец Сергий уехал в Нижний Новгород, затем в Арзамас, а оттуда отправился пешком в Саровскую обитель помолиться преподобному Серафиму. В Сарове он прожил больше недели, усердно прося преподобного о помощи. Из Сарова он выехал во Владимир, оттуда в Муром, и здесь ему сообщили, что вскоре освободится место священника, о чем его известят. Отец Сергий уехал в Москву и вскоре получил телеграмму, что место освободилось. Выехав в Муром, он прибыл туда в тот день, когда там развернулась многолюдная ярмарка.
Обо всем происшедшем с ним на ярмарке отец Сергий писал впоследствии супруге Марии: «Господь послал для меня новое испытание… В Муроме 25 июня старого стиля, в день Петра и Февронии, Муромских чудотворцев (я в этот день служил в соборе и у раки святых молился о благополучном исходе твоей болезни), я задержан, арестован и заключен в Муромскую тюрьму, где просидел недолго, этапом через Московскую Таганскую переправлен во Владимир. Теперь сижу здесь. Через два дня будет две недели (9 июля), как я за решеткой… Видно, Господу не угодно пока, чтобы мы устроились так, как было хотели… Заключенные со мною, которые убедились из моих слов в моей невиновности, говорят, что это — судьба, злой рок. Долго сам я даже недоумевал, как мог очутиться в таком положении, но священники и архиереи, находящиеся в тюрьме, видят в этом верх испытания, которым Господь испытует мою веру и любовь. Этим они меня успокоили… Перенесем оба, что еще суждено, стоически, и верь, что после этого на нашем небосклоне туч и гроз не будет! Только слушай же спокойно, как Господь меня испытует.
25 июня я пошел прогуляться по Мурому, чтобы посмотреть этот город, и между прочим направился в район ярмарки поинтересоваться, думая, что она нечто вроде Нижегородской. Было очень душно, а ты знаешь, какой я потливый; посему шел, обтираясь и обмахиваясь платком. Зная, что на ярмарках оперируют искусно карманники, я вынул из кармана свое портмоне и нес его в руках. Неоднократно мне навстречу попадали одни и те же лица (район ярмарки очень невелик). Между прочим раз 7—8 встречал какую-то маленькую (от горшка два вершка) девчонку. На это я не обращал никакого внимания, но когда она подозвала к себе какого-то мальчишку и указала на меня, это меня заинтересовало. Я стал следить за мальчишкой. Он шел впереди, а я сзади. Когда, идя за ним, я таким образом очутился в самой гуще ярмарки—у карусели, то, сочтя неудобным для себя тут быть, повернул обратно. Мальчишка тогда догоняет меня и спрашивает:«Что тебе надо?» — «Дам деньги, куплю и сделаю, что мне надо, без тебя», — сказал я и, подумав, что тут афера карманников, поспешно удалился от него на другую сторону, даже вне района ярмарки, куда не достигал и свет электричества. Здесь вышеупомянутая девочка опять прошла мимо меня. Все это время ни я ей, ни она мне ничего не говорили. Но вдруг в этот самый момент меня приглашают в ярмарочное отделение милиции и составляют протокол о покушении на изнасилование малолетней (?!). Потом редакция исправляется:«приглашение девочки с неизвестной целью»…
Народу набежала масса. Кто-то нарядился в мою рясу, когда производился личный обыск, и стал благословлять народ, другой… дергает меня за волосы, смеясь над»гривой», третий допускал циничные, нецензурные замечания по моему адресу… В результате всего я уже почти две недели сижу в тюрьме. В Муроме я потребовал очной ставки с этой девочкой. Она была устроена. Вот вопросы ей и ее ответы.
— Приглашал ли вас гражданин Знаменский и что говорил?
— Ничего он не говорил, а махал кошельком и рукой.