Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

— Да, я действительно состою церковником тихоновской ориентации.

— Дайте показания о вашей церковной деятельности, — потребовал следователь на следующем допросе, состоявшемся в день ареста.

— В период с 1922 по 1929 год я являлся активистом церкви тихоновской ориентации и состоял членом церковного совета. С 1929 года членом церковного совета я не состою, но остался приверженцем тихоновской ориентации и до сегодняшнего дня.

— Следствие располагает данными, что вы систематически среди населения вели контрреволюционную агитацию. Дайте показания.

—Нет, я контрреволюционной агитации среди населения никогда не проводил.

— Вы даете лживые показания следствию, из показаний Можаева и Волкова видно, что вы враждебно относились к советской власти и проводили контрреволюционную работу. Требуем справедливого показания по данному вопросу.

— Вторично утверждаю, что контрреволюционной агитации мною не проводилось.

—Вы арестованы как участник контрреволюционной церковно–монархической организации. Вы признаете это?

— Категорически отрицаю.

—Вы лжете перед следствием. Следствие располагает данными, изобличающими вас в участии в контрреволюции. Требуем от вас правдивого показания, — продолжал настаивать следователь.

— Вторично утверждаю, что я членом контрреволюционной церковно–монархической организации никогда не состоял.

— Предлагаем вам прекратить запирательство и приступить к исчерпывающим показаниям о вашей контрреволюционной деятельности.

— Я еще раз утверждаю, что контрреволюционной деятельности никогда и нигде не проявлял.

28 августа следователь провел очную ставку между Дмитрием Михайловичем и священником Стефаном Можаевым, который на допросах оговорил себя, Дмитрия Михайловича Вдовина и многих священнослужителей. Во время очной ставки лжесвидетель повторил ранее данные показания о том, что якобы весной 1937 года завербовал Вдовина в состав контрреволюционной организации.

—Обвиняемый Вдовин, вы подтверждаете показания Можаева Степана Сергеевича?

— Показания Можаева я категорически отрицаю, так как я никогда ему согласия в участии в контрреволюционной организации не давал.

Через некоторое время Дмитрия Михайловича перевели в Таганскую тюрьму в Москве, где он снова был допрошен.

—Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности, дайте показания.

— Я контрреволюционной деятельности не вел.

— Как участник контрреволюционной организации вы уличаетесь не только показаниями свидетелей, но и самих обвиняемых, требуем от вас правдивых показаний.

— Я ни в какой контрреволюционной организации не состоял и виновным в этом себя не признаю.

Впоследствии, в 1957 году, органами внутренних дел было проведено расследование, которое вскрыло факты нарушения в 1937 году сотрудниками Коломенского районного отделения НКВД законности. В частности, было установлено, что следователи арестовывали людей без всяких оснований, во время следствия заставляли подписывать выдуманные показания. К тем, кто отказывался это сделать, применяли непрерывные, так называемые «конвейерные», допросы, длившиеся несколько суток и сопровождавшиеся оскорблениями, угрозами, многочасовыми стояниями и побоями. Но и эти испытания не сломили Дмитрия Михайловича.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила Дмитрия Михайловича к десяти годам заключения в исправительно–трудовом лагере. Наказание он был отправлен отбывать в Бамлаг на станцию Известковая, поселок Кульдур Бирского района.

В лагерь Дмитрий Михайлович прибыл с этапом 16 ноября 1937 года и сначала работал на лесоповале. Затем он заболел флегмоною ног, вследствие чего в феврале 1938 года был помещен на излечение в сангородок. В октябре 1938 года комиссией врачей он был актирован как инвалид, с поражением левой ноги, вследствие флегмоны, и потерей общей трудоспособности. Лагерное начальство назначило его экономистом. Жена Дмитрия Михайловича Надежда Ивановна в феврале 1940 года подала в НКВД жалобу с просьбой пересмотреть дело мужа, а в сентябре того же года жалобу подал и сам Дмитрий Михайлович. Но обе эти жалобы остались без последствий.

Дмитрий Михайлович Вдовин умер 23 апреля 1942 года в Средне–Бельском исправительно–трудовом лагере от туберкулеза легких и погребен в безвестной могиле.

ИСТОЧНИКИ: ИЦ МВД Амурской области.

Апреля 12 (25) Пребодобномученик Сергий (Крестников)

Составитель священник Максим Максимов

Преподобномученик Сергий родился 1 июля 1893 года в городе Москве в семье рабочего Александра Крестникова. В 1905 году, когда Сергию исполнилось 12 лет, он был принят в хор Московского Покровского монастыря и десять лет участвовал в его деятельности.

С 1915 по 1918 год Сергий нес певческое послушание в различных московских храмах. В 1918 году он был принят в число послушников Свято–Троицкой Сергиевой Лавры. В 1922 году Лавра безбожными властями была закрыта, поэтому послушник Сергий перешел служить певчим в Пятницкую церковь, расположенную в непосредственной близости от стен древней русской обители.

В 1928 году в связи с закрытием Пятницкой церкви послушник Сергий перешел в храм Всех Святых, что на Кукуевском кладбище в Сергиевом Посаде, где был погребен преподобный Алексий Зосимовский (Соловьев).

Кроме певческого послушник Сергий нес еще послушание сторожа, а впоследствии был избран председателем церковного совета храма Всех Святых.

Как и многие из братии, послушник Сергий продолжал поддерживать духовную связь с последним перед закрытием наместником Лавры архимандритом Кронидом (Любимовым).

Вместе с духовенством храма Всех Святых архимандритом Маврикием (Полетаевым) и игуменом Максимилианом (Марченко), а также со старостой храма Василием Кондратьевым послушник Сергий был арестован 21 октября 1935 года Загорским районным отделением НКВД и заключен в Бутырскую тюрьму города Москвы.

На первом допросе следователь расспрашивал о знакомых, с которыми послушник Сергий поддерживает связь.

— Скажите, какие беседы на квартире проводил игумен Марченко? — спросил следователь.

— Игумен Максимилиан часто на квартире проводил беседы на религиозно–духовные темы.

— Следствие располагает данными о том, что вы среди окружающих вас лиц проводили антисоветскую агитацию, распространяя провокационные слухи о войне и якобы скорой гибели советской власти. Что вы можете сказать по этому вопросу? — спросил следователь на следующем допросе.

— О войне и гибели советской власти я ничего никому не говорил. В отношении религиозных вопросов я говорил, что советская власть ведет борьбу с религией, закрывает церкви, ни за что высылая духовенство, не давая им возможности жить. Священников сейчас всячески притесняют, лишая права голоса, а раньше им жилось гораздо лучше.

— С какой целью вы распространяли ложные слухи об «исцелительности» могилы старца Алексия?

— Я этого не говорил.

— Как вы реагировали на закрытие церквей?