Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века
Шрифт:
Лагерь отец Илья воспринимал с трех сторон — во–первых, с отрицательной: шпана, пьянство, обиды, насилия, бесчеловечное отношение, побои; во–вторых, здесь был целый сонм самых прекрасных людей, а третья сторона — то, как все это переживалось, отражалось и преломлялось в его душе. И в результате он всегда чувствовал на себе милость и любовь Божию, дивный Его Промысел, и потому делался ближе к Богу и любил Его все больше и больше. Никакой внешней религиозности он проявить не мог, но в душе все пережитое, глубоко скорбное и тяжелое, сделало его еще более религиозным. Раньше он был религиозен более разумом, а теперь всей душой и всем сердцем полюбил Господа Иисуса Христа.«Нет Его краше, нет Его милее», — говорил он мне. Он чувствовал себя
После отъезда супруги отец Илья писал ей из лагеря: «Ты спрашиваешь меня, в чем заключаются мои теперешние работы? Я тебе писал, что я с 8 августа по неизвестным для меня причинам снят на общие работы. Общие работы — это всевозможные черные физические работы, большей или меньшей трудности, к каким привлекается наравне с 1–й и со 2–й категорией и категория 3–я, к которой я причислен. Я послан работать в Зональную опытную станцию, там я вспахивал навоз ручным способом в теплицах, таскал землю, таскал воду, качал воду пожарным насосом для поливки прибрежных насаждений, заготовлял колышки для парниковых растений и так далее. Бывало и трудно, и не трудно. В 3–ю категорию я, по–видимому, переведен из-за моего сердца; оно, конечно, стало хуже, так что один раз у меня случилось что-то вроде сердечного припадка.
Ты пишешь, что считаешь дни. Ты уже целый год, кажется, занимаешься этим бесполезным делом. Лучше считай месяцы. Мне с зачетом рабочих дней скинули три месяца из данного мне срока, так что конец срока для меня не 26 октября, а 26 июля 1933 года, значит, я уже разменял последний год срока, и теперь нужно считать не годы, а месяцы. После года надеюсь получить не высылку, как я ждал раньше, а минус какой-нибудь, что сделает меня более доступным для тебя. Впрочем, будущее еще темно и много еще воды утечет до тех пор, пока кончится мой срок…»
«Живу за проволокой, работаю за пять километров от лагеря, — писал отец Илья в следующем письме, — несу труды разного рода, в последнее время копаю при помощи лопаты в поле картофель. В продолжение восьми часов кряду не разгибать спины и сидеть на корточках, без привычки, не легко мне: болят поясница и ноги.
Продолжу ответы на твои вопросы, как я живу, как работаю и как питаюсь. На работу я выхожу в 7. 30 часов утра, прихожу с работы в 6. 30 часов вечера. С 12 до 2 часов отдыхаю в поле, когда нет дождя, и завтракаю черным хлебом. Придя с работы, обедаю и ужинаю сразу: на обед и ужин дают по ковшу щей (обед) и супа из пшенной крупы (ужин). Тут же пью чай и часа через полтора, в 9, ложусь спать. Встаю утром в 6. 30 часов. В моем распоряжении место на нарах — полтора метра длины и полметра ширины. Здесь моя постель, здесь хранятся мои все вещи, посуда, обувь и пища. Как я работаю? Работа моя по непривычке моей к физическому труду, и по здоровью, и по возрасту — тяжела мне, но в то же время она — мое единственное развлечение. В выходные дни хожу еще на ударную работу по пилке дров для лагеря. Ходят разговоры в лагере, что нас могут перевести скоро на новое место жительства — в новый лагерь, но мне хотелось бы докончить свой срок в Вишере, не люблю новизны…»
«Время идет. Конец срока приближается, — писал отец Илья 9 декабря 1932 года. — Но когда он будет, не знаю точно. Раньше я думал, что он, с зачетом рабочих дней, будет в мае месяце, но теперь у меня есть опасение, что он может быть значительно позже, а после срока мне могут дать не освобождение, а ссылку в Архангельскую губернию на три года. Я спокойно приму и это, потому что, повторяю, привык уже принимать скорби и покоряться. Но, может быть, будет и не так. Поживем — увидим…»
18 декабря 1932 года, накануне дня памяти святителя Николая, в 4 часа дня в лагерном клубе случился пожар. Друзья священника знали, что в клубе в это время находился и
отец Илья, и направились искать после пожара его останки, но не смогли их найти.Накануне смерти отец Илья, разговаривая с заключенным врачом Сергеем Алексеевичем Никитиным [78], на прощанье сказал ему: «Прохор Мошнин так говорил:«Стяжи мир души, и около тебя тысячи спасутся». Я тут стяжал этот мир души, и если я хоть маленький кусочек этого мира привезу с собой в Москву, то и тогда я буду самым счастливым человеком. Я многого лишился в жизни, я уже не страшусь никаких потерь, я готов каждый день умереть, я люблю Господа, и за Него я готов хоть живой на костер».
20 марта 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ, уже после смерти протоиерея Ильи, приговорило его к трем годам ссылки в Северный край и направило распоряжение в лагерь — отправить священника этапом в город Вологду для дальнейшего прохождения наказания.
ИСТОЧНИКИ:
РГИА. Ф. 831, д. 281. ЦА ФСБ РФ. Арх. № Р-33810. Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Книга 7. Тверь, 2002. Четверухин Н. И. Воспоминания. Четверухины Серафим и Сергей. Слава Богу за все. М., 1998. Журнал «К свету». № 14. Протоиерей Илья Четверухин, Евгения Четверухина. Старец Алексий и Зосимова пустынь.
Дополнительный том III
В данный том вошли жития святых, включенных в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века определениями Святейшего Патриарха и Священного Синода в 2003–2004 годах
Февраля 22 (7 марта) Священномученик Иоанн (Парусников)
Составитель священник Максим Максимов
Священномученик Иоанн родился 2 июня 1869 года в селе Захарово Клинского уезда Московской губернии в семье диакона Василия Парусникова. В 1890 году он окончил Московскую Духовную семинарию и два года был учителем церковноприходской школы.
2 марта 1892 года он был рукоположен во священника, в 1920 году возведен в сан протоиерея и в 1931 году награжден митрой. 27 августа 1934 года отец Иоанн был назначен в Успенский храм в селе Успенское Ногинского района Московской области. Храм этот ко времени назначения отца Иоанна уже претерпел поругание от безбожников. В ведомости о церкви за 1935 год сообщалось: «Храм каменный, крепкий, с такою же колокольней, крыша требует ремонта и покраски. Ризница до января 1930 года была богатая, в это же время все было растащено и храм обращен в клуб. В июле того же года храм был возвращен, и все было восстановлено в скромном, но приличном виде».
Через некоторое время, в конце 1936 или в 1937 году, отец Иоанн был назначен служить в храм Рождества Божией Матери в селе Нестерово на реке Вырке Орехово–Зуевского района Московской области.
Летом 1937 года по всей стране начались массовые аресты верующих, закрывались и разорялись храмы. 10 февраля 1938 года протоиерей Иоанн Парусников был арестован и заключен в тюрьму в Орехово–Зуеве. Подходил к концу сорок шестой год служения отца Иоанна Церкви Христовой. Господу было угодно, чтобы свой многолетний пастырский труд отец Иоанн завершил мученической кончиной.
Готовясь арестовать священника, следователи 22 октября 1937 года допросили двух лжесвидетелей, которые подписали требуемые от них протоколы. Имея на руках показания лжесвидетелей, власти, тем не менее, арестовали отца Иоанна только через несколько месяцев — 10 февраля 1938 года.
14 февраля он был единственный раз допрошен. Расспросив о происхождении и имущественном положении, следователь спросил его:
—Следствие располагает данными, что вы, будучи настроены против советской власти и партии, среди колхозников вели контрреволюционную агитацию. Признаете ли вы это?