Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том V. Май

Раз эту обитель посетил блаженный Ефрем [108] ; от него-то и привел Бог Феодосия познакомиться подробно со Студийским уставом монашеского жития [109] . Получив от Ефрема полный список устава святой Студийской обители, Феодосий стал во всем ему следовать и в делах своей обители.

А впоследствии этот устав приняли и все остальные русские монастыри, следуя примеру древнейшего Печерского монастыря.

Преподобный Феодосий усердно поучал учеников своих, возбуждая их к истинному покаянию. Сей преподобный учитель имел обычай каждую ночь обходить келии братии; таким путем он знакомился с образом жизни братии и узнавал степень усердия в подвигах каждого брата. Он радовался и славил Бога, когда, обходя келии, слышал молитву инока; когда же приходилось ему услыхать после вечерней молитвы разговор двух или трех сошедшихся в келию для беседы иноков, то Феодосий, давая знать о своем присутствии, ударял рукой в двери и с сокрушенным сердцем отходил прочь. На следующий день он призывал к себе провинившихся и, не обличая прямо, притчами вызывал их на раскаяние. Кроткий сердцем брат тотчас, сознав свою вину, просил прощения, а ожесточенный, думая, что игумен говорит в притчах о постороннем лице, а не о нем самом, не сознавался в своем поступке до тех пор, пока преподобный, прямо не обличив его, не налагал на виновного епитимию. Так Феодосий учил братию прилежно молиться Богу, не разговаривать после вечерней молитвы и тем более не ходить из келии в келию для беседы; он учил молиться каждому в своей келии, а при исполнении ручной работы всегда читать вслух псалмы Давида. Во время его жизни иноки, казалось, были равны подвигами своими ангелам Божиим, а монастырь Печерский уподоблялся как бы обители Небесной. Действительно, в своей обители преподобный отец наш Феодосий просиял светом добрых дел, как великий светильник небесный. За свою праведную жизнь Феодосий еще при жизни своей был прославлен Богом перед людьми, будучи осияваем видимым светом. Это случилось при следующих обстоятельствах.

108

См. житие его под 28 января.

109

Святой Ефрем путешествовал в Константинополь, где и списал устав Студийского монастыря. Этот устав был составлен преподобным Феодором Студитом, игуменом Студийского монастыря в Константинополе, в начале IX в. В конце IX в. он был введен в руководство Русскою Церковью и держался в ней до половины XIV в., когда начинает уступать Иерусалимскому (этот устав введен преподобным Саввою Освященным в палестинских монастырях в VI в. – Память св. Саввы празднуется 5 декабря). В основу Студийского устава преподобный Феодор положил общежительные правила монастырского жития святого Василия Великого. Память святого Ефрема совершается Церковью 28 января.

Раз в темную ночь игумен монастыря святого Архистратига Михаила, Софроний, возвращался к себе мимо Феодосиевой обители. Вдруг предстал глазам его необычайный свет, сиявший над монастырем праведника. Пораженный необыкновенным явлением, Софроний прославил Бога, говоря: «Сколь велико милосердие Твое, Господи! Ты дал людям в этом месте светильник, в лице Феодосия, и он своим сиянием просвещает монастырь».

Подобные явления наблюдались много раз и другими людьми, а так как народ говорил много об этом, то слух о том дошел и до князя и его бояр. Сияния эти были отражением света праведной жизни святого старца. Так все объясняли себе это явление.

Блаженный Феодосий пользовался большой любовью и христолюбивого князя Изяслава, занявшего княжеский престол в Киеве после своего отца Ярослава. Изяслав часто приходил к преподобному насладиться его боговдохновенной беседой. Надо заметить, что преподобный отец наш Феодосий отдал своему привратнику строгий наказ: в промежуток времени между обедней и вечерней не отворять ворот и никого не впускать в монастырь. Этим он хотел дать возможность братии отдохнуть днем перед продолжительными ночными молитвами и утренним песнопением. Однажды в эти часы приехал верхом христолюбивый князь Изяслав в сопровождении отрока (до этого времени князь никогда не ездил в монастырь верхом). Сойдя с коня, Изяслав подошел к воротам и постучал, приказывая привратнику отворить их. Привратник объяснил ему, что по приказанию игумена нельзя ни для кого отворять ворот до вечерни. Тогда князь, желая объяснить привратнику, кто он, сказал:

– Это я, отвори одному мне.

Привратник же, не зная, что с ним говорит князь, отвечал:

– Говорю тебе: игумен никому не велел отворять ворот, даже самому князю, если бы он пришел. Поэтому, если хочешь, подожди немного до вечерни.

– Я – князь! – сказал Изяслав. – Неужели ты не отворишь мне?

Вратарь, нагнувшись под ворота, уверился, что это князь, но ворот все-таки не отворил, а пошел известить об этом преподобного. Князь же вынужден был терпеливо дожидаться у ворот. Потом вышел преподобный и, увидев князя, поклонился ему. Тогда князь стал говорить святому Феодосию:

– Как строг, отец, твой приказ: инок говорит, что ты не велел впускать даже самого князя.

Преподобный отвечал:

– Это для того, благий владыко, чтобы братия немного отдохнули в полдень пред наступающим ночным молитвенным трудом. Но твое похвальное стремление к Пресвятой Владычице нашей Богородице благо и спасительно для твоей души; и мы весьма радуемся твоему приходу к нам.

Тогда они пошли в церковь; здесь после молитвы, прочтенной преподобным, христолюбивый князь насладился душеполезной беседой со святым Феодосием. Затем князь с большой пользой для себя возвратился к себе домой, славя Бога. С этого дня Изяслав еще больше привязался к святому и, видя в нем человека, подобного древним святым отцам, стал во всем руководствоваться его советами.

Несмотря на почтение, оказываемое ему князем и вельможами, преподобный отец наш Феодосий нисколько не возгордился этим, но поистине, как светило ярко сияет во тьме, так и он, облекшись еще в большее смирение, стал еще более трудиться, уча своих учеников не только словами, но и делом. Невзирая на свой игуменский сан, святой Феодосий часто заходил в хлебопекарню и работал там вместе с пекарями, меся тесто и выкатывая хлебы. Преподобный не скрывал в землю данный ему от Бога талант крепости телесной, но, всегда веселясь духом, своею бодростью подкреплял и других, убеждая никогда не ослабевать в усердии к своему делу.

Однажды, накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы, келарь Феодор пришел к преподобному и сказал, что в поварне не хватило воды, а носить ее некому. Тогда преподобный, встав, тотчас же сам принялся носить воду из колодца. Один из братии, увидав игумена за этим занятием, поспешил рассказать об этом прочим инокам, а те с большою поспешностью собрались и наносили воды с избытком.

Был и другой подобный случай. Раз не приготовили в достаточном количестве дров для варки пищи; келарь опять явился к преподобному и сказал:

– Прикажи, отче, кому-нибудь незанятому из братии пойти приготовить необходимое количество дров.

– Я не занят, я и пойду, – отвечал преподобный.

Этот разговор происходил в обеденный час. Блаженный, взяв топор, пошел и начал сам рубить дрова, а прочей братии велел идти обедать. Вышедши из трапезной после обеда, иноки увидали своего игумена за работой. Устыженные его смирением, монахи сами взялись за топоры и приготовили столько дров, что хватило их на несколько дней.

Когда в Печерский монастырь возвратился из своего подвижнического путешествия постригший преподобного блаженный Никон [110] , то преподобный Феодосий оказывал ему всякое почтение, как отцу, несмотря на то, что сам тогда был в сане игумена. И когда у блаженного Никона случался недостаток в нитках для сшивания книг (он занимался этим), Феодосий прял ему нитки. Таковы были смирение и простота в разнообразных трудах и занятиях боговдохновенного мужа. И одежду игумен носил скромную и бедную: на теле жесткую власяницу, а поверх другую, очень поношенную; эту он надевал, чтобы не показывать людям нижней колючей власяницы.

110

Преподобный Никон удалялся на юг России, в Тмутаракань.

Однажды преподобный отправился по какому-то делу к христолюбивому князю Изяславу, а так как последний находился в это время далеко от города, то Феодосию пришлось промедлить там до вечера. Когда он стал собираться домой, христолюбивый князь велел отвезти его в монастырь на своей колеснице. На пути везший его отрок, видя на преподобном плохую одежду и думая, что это не игумен, а простой инок, сказал ему:

– Чернец, сядь на коня, а я сяду на колесницу.

Преподобный тотчас же смиренно сошел с колесницы, уступив место на ней отроку, а сам или шел подле, или, когда уставал, садился на коня верхом. Так ехали они ночью. При рассвете начали попадаться им навстречу вельможи, ехавшие к князю. Последние, узнав преподобного, сходили с коней и низко кланялись ему. Тогда преподобный обратился к отроку и сказал:

– Вот, уже день, встань с колесницы и сядь на своего коня.

Отрок же, увидев, что преподобному кланяются вельможи, испугался и, сойдя с колесницы, сел на коня. Между тем встречные еще чаще стали приветствовать преподобного, когда он сел в колесницу. Сопутствовавший же ему отрок еще более приходил от этого в смущение.

Когда они приехали таким образом к монастырю, навстречу преподобному вышли вся братия и приветствовали его земным поклоном. Отрок пришел в еще больший ужас, недоумевая, кто это, которому все поклоняются. Преподобный же, взяв его за руку, повел в трапезную и там велел накормить и напоить его, затем отпустил его с подарками. Этот случай стал всем известен от самого отрока, преподобный же никому об этом не рассказывал, так как всегда учил братию ни в чем никогда не возноситься, но всегда пребывать во смирении и ставить себя ниже всех.

Вот такому-то смирению учил преподобный свою братию. Между прочим, он учил при начале всякого дела испрашивать благословения у старшего, памятуя слова Писания: «Кто сеет щедро, тот щедро и пожнет» (2 Кор. 9:6) Справедливость этого изречения он показал на деле. У него был обычай: когда приходили к нему по своей нужде благочестивые люди, преподобный, преподав Божественное наставление, отпускал им из монастырских запасов хлеб и горячую пищу. Однажды сам князь, попробовав у него монастырского кушанья, сказал преподобному: