Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
Русских, осевших за границей, принято считать белогвардейцами. А как зачислить в белогвардейцы стрелочника и его семью, попавших на КВЖД до первой мировой войны? Здесь много таких из России, с Украины. У одного такого «белогвардейца» мы побывали дома. Встретила нас старая женщина. Растерянно поклонилась, спрятала руки под фартук. Прибежали внуки — три славных паренька. В горнице стало шумно. Пошли взаимные расспросы. Хозяйка угостила нас молоком (впервые молоко за всю войну). В семье есть корова, кабанчик. Хозяйство в основном натуральное. Кормятся тем, что в огороде и в поле. Живут в Маньчжурии давно. В четырнадцатом году
— Бог знае, як воно буде, як моя бы воля, полетила б, як та горлица.
Тяжелые бои под Муданьцзяном. Похоже, японцы собрались дать здесь генеральное сражение. Рубеж для них выгодный. Широкая многоводная река преграждает нам путь. Подступы к реке забиты брошенной японской техникой, тут же трупы самураев. Пыль, зловоние, жара.
Наши бойцы выскакивают из зарослей кукурузы, волокут лодки, плоты, наводят переправу. Пересекают реку тупоносые амфибии. Бой закипает на улицах города. Смертники стреляют из окон, с чердаков, из люков канализации.
К вечеру 16 августа город Муданьцзян переходит в наши руки. И тут, как бы в награду победителям, начинается сильный дождь.
Высажены воздушные и морские десанты в Чанчуне, Мукдене, Дайрене, Гирине, Порт-Артуре, на острове Сюмусю.
Чанчунь — столица Маньчжоу-Го. Город новый. Отличная планировка, широкие проспекты, зеленые аллеи отделяют тротуары от мостовых. Большие здания европейского типа, только характерный изгиб черепичных крыш придает им восточное своеобразие.
Резиденция императора Генри-Пу-И, последнего отпрыска цинской династии, пустует. Пу-И оказался у нас в плену. Сдалась в плен и его многочисленная свита. Личная гвардия императора и другие маньчжурские войска не оказали серьезного сопротивления нашим войскам.
Окраины Чанчуня поражают своей убогостью. Море фанз, слепленных из жердей и бумаги. Японцы довели жизнь китайцев до нищенства. Весь урожай риса они забирали себе. Китайцам употреблять рис запрещалось. За утайку риса полагались палки и даже тюрьма. Хлеб и сахар тоже были запретными для китайцев. Многие даже не знали, что это такое.
Десантники высадились на Гиринском аэродроме, завязали уличные бои. На помощь им подоспели танкисты.
Покидая Гирин, японцы подожгли товарную станцию, нефтяные склады. Взрываются огромные баки, черный густой дым клубится до самого неба.
Японское население не успело эвакуироваться. Наше командование заявило им, что советские войска с мирными людьми не воюют. Заявление успокоило японцев. Они безбоязненно занимаются своими делами. Торгуют магазины, трубят по утрам мусорщики, к их тележкам торопятся женщины с ведрами и корзинами. Разносчики катят легкие тележки с яблоками, капустой, хризантемами, наперебой расхваливают свой товар.
Гирин расположен у подножья горного хреба Лаоэлин. Горы были приспособлены для обороны. Но наши части появились не там, где их ждали. Не заслонила Гирин и быстрая река Сунгари.
Центр Гирина сплошь японский. Тут современные здания, чистота, скверики, стриженая трава на газонах, цветы. Китайское население оттеснено на окраины. Там ветхие фанзы, там тесно, грязно. Сразу видно, кто господа, а кто служит им.
Советский солдат убежденно говорит собравшимся вокруг него рикшам:
— Скоро вы переселитесь на лучшие улицы,
в лучшие дома.Китайцы недоверчиво улыбаются:
— А кто же будет управлять?
— Сами! — убежденно отвечает солдат.
Так и есть. На улицах уже китайские регулировщики, началась регистрация безработных, созданы профсоюзы.
Вечером на стадионе — общегородской митинг. Более двадцати тысяч стеклось сюда народу. Реют советские и китайские флаги. В руках у каждого тоже флажки. На трибуне красное полотнище: «Ура СССР», «Ура Китай». Исполняются советский и китайский гимны. Выступает комендант города, выступают представители населения. Говорят горячо, страстно.
— Красной Армии-освободительнице — десять тысяч лет!
— Советскому Союзу — десять тысяч лет!
18 августа наши воздушные десанты высадились еще в нескольких городах Маньчжурии и Кореи, чтобы захватить аэродромы и другие важные военные объекты, предотвратить их разрушение.
Всего десять дней продолжалась здесь война. Десять дней, которые потрясли японский милитаризм до самого основания.
Радостная весть о полной капитуляции Японии облетает, как птица, наши войска. Всеобщее ликование. Дивизия «катюш», в которой я нахожусь, выпускает последний залп. Это не боевой залп, а салют в честь победы. Гвардейцы минометчики кричат ура, кидают в небо пилотки.
Армию Маньчжоу-Го постигла та же участь, что и Квантунскую армию. Она была наголову разбита, а остатки ее сдались в плен. Сам главнокомандующий ее император Пу-И задолго до конца боев покинул свою столицу, свою армию и свою империю.
На Мукденском аэродроме император вместе со своей свитой попал в плен. Впрочем, пленение свое он рассматривал не как поражение, а как освобождение от ига японских захватчиков. Он даже передал командиру десантников заявление, в котором были такие слова: «С глубоким уважением к Генералиссимусу Советского Союза Сталину, я выражаю ему искренние чувства благодарности и желаю его превосходительству доброго здоровья».
Что ж, видимо, действительно, неуютно чувствовал себя император в своей империи, в которой хозяйничали японцы.
Когда прозвучал в эфире приказ Микадо о капитуляции, японские солдаты вышли из укрытий. С готовностью складывают они в штабеля винтовки, бросают в общую кучу самурайские мечи, стаскивают в одно место и устанавливают рядами пулеметы, минометы, орудия. Низкорослый японский офицер с непомерно большой саблей на боку распоряжается этой работой. Приказания его выполняются скрупулезно и неукоснительно.
Полки, бригады, дивизии вместе со своими командирами маршируют в плен. Только нашему фронту сдалось семьдесят генералов, и никто из них не драматизирует это событие, никто не делает себе харакири, чтобы избавиться таким образом от позора. Некоторые офицеры запросились в плен со своими семьями.
Первыми начали разоружаться части третьей японской армии. Вслед за ними сложила оружие пятая армия. Командующий армией генерал-лейтенант Симидзу положил на землю самурайский меч и тихо отошел в сторону.
Теперь, когда не нужно стоять друг против друга с оружием, японцы относятся к нам без отчужденности и вражды.
О Советском Союзе они в полном неведении. А если и знают что-либо, то только небылицы и нелепости, заимствованные из геббельсовской пропаганды. Японское информационное ведомство довольно плодотворно сотрудничало с информационным ведомством Гитлера. Сейчас как бы спадает туман, и японские солдаты с интересом слушают рассказы о нашей стране.