Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
Фотографии С. Амиршоева и В. Алхимова см. в иллюстрационной вкладке.
Виктор Синявский. Разведчиками не рождаются
Три солдата сидят на пологом берегу моря и дымят самокрутками. Седой Каспий тихонько шевелит крупную гальку, лениво перекатывает под свинцово-серой кожей бугры
Даже ранения у них одинаковые. Большинство держит забинтованную руку на перевязи; у иных свою, живую ногу, заменяет пара костылей.
— До чего же подлый фашист! — удивляется неискушенный прохожий. — Как по заказу: парней калечит только в конечности!
И невдомек человеку, не бывавшему в огненном пекле, что так много раненых в руки и ноги он видит лишь по одной причине: только они и могут самостоятельно выйти из душных палат. А те, кому раскаленный свинец угодил в грудь, живот или голову, месяцами лежат неподвижно на койках, устремив в потолок тоскливый взгляд.
Однако первое впечатление обманчиво. Достаточно побыть среди этих видавших виды парней полчаса, чтобы разглядеть, как непохожи они — не только внешне, но и по характерам. По лицу каждого почти безошибочно можно определить меру пережитого. Тот, кто приставал к товарищу с расспросами, еще явно «зеленый». Звать его Семеном. На вид лет восемнадцать; щеки, не знавшие бритвы, сохранили юношеский румянец. Он еще не был на фронте: задолго до прибытия на передовую их эшелон разбомбили немцы, и парня ранило в пятку. Это обстоятельство служит неисчерпаемой темой для добродушных подначек. Приятели уверяют юношу, что не следовало-де показывать врагу именно эту часть тела!
Иначе выглядит Иван Пикалов. Бывалому разведчику есть о чем порассказать. Иной, может, и прихвастнуть не прочь, но Ивану нет в этом надобности: за него говорят боевые награды. На синей бязи халата поблескивают ордена и медаль.
Нравится этот разбитной парень — песенник, балагур — и Георгию Хаеву. Познакомились они на днях в госпитальном клубе, где для раненых, способных ходить, устроили концерт. Иван оказался с ним рядом. Заметив, что Георгию пришелся по душе исполненный номер, разведчик протянул к нему ладонь:
— Давай, своей здоровой похлопай о мою!
Так они и аплодировали весь вечер — вдвоем в две руки.
Теперь и Георгий Хаев присоединяется к просьбе новобранца: ему тоже хочется услышать рассказ бывалого воина.
— А чем особенно хвалиться? — говорит Иван. — Конечно, разведчик, он должен все видеть, все знать, все понимать. Тут, главное, смекалка нужна, чтобы быстро разобраться что к чему, быстро принять решение. Однако же разведчиком никто не родился. Можно овладеть этой специальностью. Вот хотя бы ты, Георгий. Почему бы тебе не стать разведчиком?
— Куда мне? — смущается Хаев. — Смелость у меня не та…
— Как это не та! — начинает уже горячиться Пикалов. — Ты в боях-то бывал?
— Приходилось. Начал в Калининской области, потом в госпиталь угодил: руку прострелили. Оттуда под Калач прибыл. Стали армию Паулюса окружать. Почти и замкнули уже кольцо. А тут меня осколок подстерег. Под мышку угодил. Подлечили врачи, и попал я под Белгород. Здесь, когда летом 1943-го фашисты пошли в наступление, вклинились они в боевые порядки нашей дивизии. Далеко их не пустили; сами стали атаковать, да не рассчитали, оторвались от наших боевых порядков. Вот тут мы и попали под огонь наших же «катюш». Как только жив остался — не знаю. Тринадцать ран сразу получил! Вот и опять на излечении…
— Хлебнул же
ты горя, солдат! А наград у тебя много?— Благодарность есть, в красноармейскую книжку записана…
— Вот видишь, — говорит уже серьезно Иван, — и сам ты убедился: кто нужды не видал, и счастья не знает. И в бою так бывает. Кажись, чем дальше от передовой, тем безопаснее. Так нет же! Вот ведь мы с тобой одинаковое время воюем. Но я как разведчик нахожусь ближе к немцу, впереди. И гляди: ты трижды ранен, а я один раз!
— Так разве же я выбирал боевую специальность? — слабо защищается Георгий. — Пришел в военкомат. Совестно было сидеть дома, когда и брат Иван, и многие товарищи уже на фронт ушли. А тут уж куда послали, туда и пошел. О разведке я и не думал. Считал, туда особенные люди нужны.
— А чем ты не особенный? Давай попросимся, чтобы нас в одно время выписали. Остальное беру на себя.
С грохотом подпрыгивая на ухабах, мчит по проселку трехтонка. В кузове, скорчившись, сидят солдаты. Внимательно поглядывают они на небо. Хоть и нет уже у фашистов былого преимущества в воздухе, а все же, того и гляди, залетит в наш тыл разбойный «охотник» да и сыпанет из пулемета по легкой добыче — проезжей машине. Но все обошлось благополучно.
Пикалов твердо решил вернуться в разведку и Хаева увлек за собой. Как только поезд прибыл в назначенный пункт, они на свой страх и риск принялись разыскивать штаб дивизии, в которую, как они знали, должно было влиться пополнение. Дело это было не из легких.
— Гляди! — вдруг останавливается Георгий, дернув за рукав Ивана.
Посмотрев в указанном направлении, Пикалов увидел тоненький провод, протянувшийся с дерева через крышу. На лице его расплывается широчайшая улыбка:
— Ну, не ошибся я в тебе… Да ты же прирожденный разведчик! Сразу смекнул, куда в первую очередь провода подвели!
Действительно, идя вдоль линии связи, друзья вскоре подошли к дому, возле крыльца которого стоял часовой. Разумеется, без документов их не пустили. Но солдат, строго допросив, обещал посодействовать. И когда из дома вышел молодцеватый майор, часовой доложил ему о двух пришельцах.
— Вот что, товарищи, — сказал начальник разведки, внимательно изучив их документы. — Конечно, я не могу взять вас к себе без согласия вашего командира. Возвращайтесь немедленно в свою маршевую роту. Но не горюйте: смелые и бывалые ребята нам нужны. Как только получим приказ на пополнение, так приеду к вам набирать добровольцев в разведку. Тут уж сами не зевайте!..
И вот — они в разведроте. Новоприбывших в 38-й гвардейской стрелковой дивизии встретили дружелюбно. Георгию предложили было должность писаря, но он отказался. Спокойный, покладистый парень, который и в детстве-то не был охоч до драк, сейчас рвался в бой. Море людского горя видел он на выжженной войной земле.
Темный вечер спускается на землю. Бои затихают. Только багровые сполохи далекого пожара мечутся по небу, да изредка доносится тяжкий гром отдельных разрывов. Вот проплывает где-то за облаками невидимый бомбардировщик. На этот звук тянутся пунктирные линии трассирующих пуль, оглушительно бьют зенитки. Но все это — сущие пустяки по сравнению с той дикой оргией звуков, которая будет днем.
— Хаев, к командиру! — кричит, пробегая по траншее, дневальный.
Поправив обмундирование, Георгий закидывает на плечо ремень автомата и пробирается к землянке. Здесь уже собралась вся группа — восемнадцать человек, которым предстоит идти на задание. Командир взвода лейтенант Шильников объясняет полученный из штаба дивизии приказ. Как всегда, офицер немногословен: