Живая плоть

Он уже не чувствовал себя ни испуганно, ни расстроенно, скорее возбужденно. Причем до такой степени, что пришлось заставить себя весь путь до станции метро «Уэст-Эктон», а это составляло по крайней мере четверть мили, идти спокойно и уверенно, а не бежать сломя голову. Но у окошка кассы его голос звучал хрипло и прерывисто, когда он просил билет до Тейдон-Буа и обратно.

Служащий на заправочной станции рядом с городской площадью объяснил Виктору, где находится Тейдон-Манор-драйв. Было половина четвертого, Дженнер не обедал, не выпил даже чашки кофе. Но голода не ощущал. Мысль о еде вызывала легкую тошноту, поэтому он направился в глубь дубовой аллеи.

Погода была такой же, как и в прошлый раз, когда он был здесь на прошлой неделе: за ливнями следовали прорывы яркого, жаркого, солнечного дня. На обочине дороги все еще стояли лужи. Деревья за прошедшую неделю отцвели, повсюду лежали белые и розовые лепестки. Теперь наступила очередь яблонь и болиголова. Виктор шел по аллее, где всего семь дней назад заметил девушку и человека в инвалидной коляске. Может быть, Флитвуд всегда выезжает на прогулку во второй половине дня? Может, как раз сейчас закрывает дверь дома? Если это так, то Дженнер решил подождать его, хотя мысль о том, чтобы оставаться на месте, была невыносима. Он заставил себя перейти с бега на шаг.

Следуя указаниям, полученным на заправочной станции, Виктор обогнул окаймленный деревьями пруд. Оттуда начиналась Тейдон-Манор-драйв. Эта дорога была похожа на проселочную грунтовку, дома были выстроены из красивого дерева разных пород. Высокие каштаны были в сотнях светло-кремовых, напоминающих свечи, цветов. Желтофиоли, походящие расцветкой на персидский ковер, окаймляли лужайки с густой, мягкой травой, поздние нарциссы и тюльпаны заполняли кадки и ящики на подоконниках, словно клумбы не могли вместить всех цветов, необходимых здешним обитателям. Все дома отличались друг от друга размерами, каждый стоял особняком и был окружен садом. Виктор увидел перед собой Сан-Суси, когда дошел до дома номер двадцать. Дорога слегка изгибалась вправо, и дом Флитвуда был обращен к нему под углом.

Дом был небольшим, менее привлекательным и впечатляющим, чем на фотографии. Газон перед дорогой, с кормушкой для птиц, был размером от силы пятнадцать на двенадцать футов. Никаких птиц Дженнер не заметил и поэтому решил, что та, что он увидел на том старом фото в журнале, была настоящей. На клумбе перед домом не было тюльпанов, их головки были аккуратно срезаны. Должно быть, он нанимает садовника, подумал Виктор, потому что весь сад содержался в образцовом порядке: газон был подстрижен, края выровнены, вьющиеся розы привязаны к решетке. Тяжело дыша, хотя весь путь он старался сохранять спокойствие, Виктор стоял и смотрел на дом. На белых воротах было написано черными буквами «Сан-Суси», а над парадной дверью, дубовой, обитой гвоздями, был номер двадцать восемь. За все время, что он здесь провел, Дженнер так и не заметил никаких признаков присутствия людей, хотя сам не знал, какими они должны быть.

Он проделал весь этот путь на волне возбуждения и чувства, что не может больше откладывать неизбежное, но теперь, достигнув цели, обнаружил, что не хочет открывать ворота. Даже теперь ему ничто не мешало повернуться и проделать весь путь в обратном направлении. Смутная мысль о раскаянии, горечи, недовольстве, которые это вызовет, удержала его. Дженнер облизнул губы, сглотнул и протянул руку к воротам. Пальцы коснулись черных букв, чуть возвышавшихся над белыми досками. Хотя место было тенистым из-за высоких кустов и деревьев, тропинка, ведущая к парадной двери, была залита солнцем. В воздухе ощущалось приближение начала лета, тепла и света. Солнечные лучи приятно грели лицо. Виктор подумал, позвонить или постучать бронзовым дверным молотком в виде римского воина. Остановился на звонке, сделал резкий вдох, приставил палец к кнопке и нажал.

Никто не вышел. Виктор позвонил снова. Опять никого. Конечно, если Флитвуд в доме один, ему потребуется какое-то время, чтобы ответить на звонок, потому что к двери нужно подъехать в инвалидном кресле. Дженнер продолжал стоять у двери, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, не готовясь ничего сказать. Воздух был насыщен свежим цветочным запахом, который он ощущал давно в прошлом, но не мог вспомнить где. Позвонил в третий раз. Должно быть, Флитвуда нет дома.

Виктор посмотрел в два передних окна уютно обставленной комнаты. Внутри были книжные полки, картины на стенах, цветы в вазах. На журнальном столике лежала сложенная газета «Гардиан», рядом с ней пачка сигарет, стеклянная настольная зажигалка и как будто бы адресная книга. Он пошел вокруг дома, но окон больше не было, кроме одного, ванной или туалета. Цветочный запах ощущался гораздо сильнее, когда Виктор миновал боковую стену и оказался позади дома. Запах цветов здесь был еще сильнее. Оглянувшись по сторонам, Виктор заметил какое-то вьющееся растение, густо покрытое розовато-золотистыми цветами, возможно жимолость. Она закрывала всю заднюю часть дома. Дженнер сделал несколько шагов по дорожке, потом остановился и оглянулся. На каменной террасе, шедшей во всю длину дома, в дальнем конце, закрытая цветами жимолости, стояла девушка и смотрела на него. Перед ней был круглый садовый столик из тика, в центре был закреплен пляжный зонтик, его тент в сине-белую полоску еще не был раскрыт.

Это была та девушка, что шла по аллее вместе с Флитвудом неделю назад. Хотя Виктор видел ее только издали, он почему-то был в этом уверен.

– Привет, – сказала она. – Это вы звонили? Телефон плохо работает, видимо, где-то перебило провод.

Он сделал два шага к ней по траве, к краю террасы. Слегка улыбаясь, полагая, видимо, что Виктор пришел снять показания счетчика или предложить какой-то товар, девушка нагнулась над столом, чтобы раскрыть зонтик.

– Что привело вас сюда?

Виктор не ответил, потому что широкий зонтик раскрылся и девушка отошла в сторону, открыв взгляду застекленные двери, соединяющие террасу и дом. Там стояло инвалидное кресло, в котором сидел Дэвид Флитвуд, держа руки на колесах. Хватило быстрого взгляда, чтобы понять: он не узнал Виктора. На лице бывшего полицейского было немного любопытства и легкая вежливая улыбка. Виктору сжал горло необъяснимый спазм, но при этом он испытывал явное удовольствие, поняв, что в жизни Флитвуд выглядел значительно старше, чем на фотографиях. Дженнер облизнул губы. Он не был готов к тому, что Флитвуд его не узнает, и не знал, что делать дальше. Хозяин дома, привычно вращая колеса, съехал по пандусу и остановился примерно в ярде от стола. Виктор проговорил:

– Я Виктор Дженнер. – И добавил: – Вы должны помнить мое имя.

Девушке эта фраза ничего не сказала. Она придвинула к столу один из шезлонгов и села. В выражении лица Флитвуда, широкого, смуглого, с черными бровями и ясными синими глазами, произошла перемена. Оно было не столько мрачным, сколько недоумевающим и удивленным.

– Что вы сказали?

– Сказал, что я Виктор Дженнер.

– Господи, – произнес Флитвуд. – Господи, вот так так…

Девушка вопросительно посмотрела на Дэвида. Он попросил:

– Клара, принеси нам по чашке чая. Ты не против? Не будешь возражать, если я попрошу тебя оставить нас вдвоем на пять минут, так ведь?

Девушка широко раскрыла глаза:

– Оставить вас вдвоем? Почему?

– Пожалуйста, Клара. Сделай это для меня.

Голос бывшего полицейского стал настойчивым, в нем проскользнула нотка испуга.

– Хорошо.

Девушка встала. Она была красива. Виктор удивился, что отметил это в такую минуту, и почувствовал себя слегка ошеломленным, смущенным ее внешностью: копной белокурых волос, белой кожей, правильными чертами лица. Ясные синевато-зеленые глаза недоуменно обратились с Флитвуда на него, потом снова на Флитвуда:

– С тобой будет все хорошо?

– Конечно.

Девушка пошла в дом. Сперва неуверенно, потом быстрее, она скрылась за дверью, ведущей на кухню. У Флитвуда был спокойный, твердый голос. Полицейский навсегда остается полицейским, подумал Виктор. Флитвуд, казалось, заставлял себя оставаться спокойным – Дженнер всегда завидовал людям, способным контролировать эмоции и чувства.

– Зачем вы приехали?

– Не знаю, – ответил Виктор. Он и в самом деле не знал, зачем приехал. – Я хотел вас увидеть. Я уже три недели на свободе. Почти месяц прошел.