Живая плоть

Что подумала бы Клара, увидев его теперь? Эта мысль пришла к нему нежданной, непрошенной, когда он вышел на лестничную площадку. Советуя ему не рассказывать миссис Хантер о своем прошлом, она отметила: «Ты ничего не украл…» Правда, обстоятельства были другими, подумал он. Сейчас он не совершил кражу. Если бы его не посадили несправедливо в тюрьму за то, что было случайностью, а не умышленным проступком, Мюриель наверняка завещала бы ему свои деньги и, возможно, дала бы их часть заранее, как делали люди (он прочел в «Ридерз дайджест» статью о налоге на передачу капитала), чтобы избежать налога на наследство. Если бы, если бы! Если бы Сидни не спустился в ту канаву под Бременом в конце войны, если бы его внимание отвлек, к примеру, низко летящий самолет или машина на дороге, он не заметил бы мертвого немецкого офицера с «люгером» в руке, тогда пистолет никогда не появился бы здесь под половицами. Виктор не взял бы его. И тогда пистолет бы никогда не выстрелил, не сделав Дэвида Флитвуда инвалидом до конца его дней…

Дженнер спустился по лестнице, был в коридоре, когда дверь гостиной открылась и Мюриель вышла вместе с молодой женщиной, очень похожей на Клару. Вернее, так показалось Виктору в первые десять секунд. Конечно, на Клару она совсем не походила, была лет на десять старше, фунтов на двадцать тяжелее, с лицом, совершенно не таким, как у нее. Однако на одно мгновенье цвет волос, серо-зеленые глаза…

Неожиданно Виктор понял, как Мюриель его представит. Скажет, что он ее племянник, который сидел в тюрьме. Но он ошибся в старухе: она и не собиралась этого делать.

– Это Дженни, соседка.

Голос ее был совершенно не таким, как у Клары, пронзительным, безжизненным, с притворной теплотой:

– А вы, должно быть, племянник, о котором я так много слышала.

Слышала? Что могла Мюриель сказать о нем?

– Думаю, вы будете немного помогать ей, раз вернулись. Мы делаем все, что можем. Я время от времени захожу, но это капля в море, а мы так загружены. Ведь в этом саду нужно работать бригаде,не одному человеку, но раз вы вернулись, то приложите руки.

– Вернулся? – произнес Виктор, ожидая самого худшего.

– Мюриель рассказала, что вы были в Новой Зеландии.

Дженнер не мог на нее смотреть. Может ли это быть совпадением? Или Мюриель вспомнила, как пришла к сестре тридцать пять лет назад и услышала, как ее сынишка утверждает, что не было времени, когда его не существовало, было только время, когда он находился в Новой Зеландии? Конечно, Мюриель стыдилась его, Виктора, прошлого и не хотела, чтобы ее ассоциировали с этим прошлым. Не хотела, чтобы знакомые, Джапп, эта женщина знали о нем.

Дженни взяла у старухи список покупок, такой длинный, что размещался на обеих сторонах листа бумаги. К списку Мюриель протянула Дженни банковский чек, и Виктор краем глаза заметил, что он выписан на супермаркет «Сейнзбериз», подписан «Мюриель Фарадей», но сумма так и не была проставлена. Надо же, какая неудача, пришло ему на ум. Виделась она снова с Джаппом? Выезжала с ним? Приоделась ли она для этого свидания или, как раньше, была в ночной рубашке и в халате. Виктор подумал, что она не скажет ему ни слова, но обманулся.

Нос Мюриель задергался, как мышиный.

– Зачем ты приехал? – спросила она.

– Подумал, что мог бы сходить для тебя в магазин.

Дженни, к счастью, тут же вмешалась, не дав Мюриель ответить:

– О, не беспокойтесь, все будет в порядке, обещаю. То есть я не говорю, что когда вы придете в себя, поймете, как тут все устроено, когда снова освоитесь здесь, то не сможете ходить за покупками. Но завтра Брайен отвезет меня утром в «Сейнзбериз», я буду совершенно откровенна: мне и самой бы не помешало туда заехать, так что продукты для вашей тети – сущая мелочь. Мне не доставит никакого труда это сделать.

Дженни с Виктором пошли вместе к выходу, она продолжала болтать без умолку. Мюриель шаркала за ними, но вдруг остановилась, держась рукой за стену и прикрыв глаза. Старуха не могла больше сделать ни шагу, казалось, что она не только опасалась вида улицы, но и боялась даже вдыхать свежий воздух.

Остановившись на пороге, Дженни попрощалась:

– Теперь до свидания. Ждите меня завтра к шести, не забудьте приготовить шерри и орешки. – Закрывая за собой дверь, подмигнула Виктору: – Ну и жизнь! Будто бы уже в могиле. Знаете, я ничего не упускаю, вижу из окон все, что здесь происходит, и могу сказать, что, пока вы не вернулись и не стал приезжать тот старик, что ест мятные конфеты, она, кроме нас, никого не видела.

– Значит, заметили, как я приезжал?

– Это четвертый раз за четыре недели, – проговорила Дженни с пугающей точностью. – Если хотите не попадаться мне на глаза, приезжайте в субботу часов в двенадцать. В это время Брайен возит меня за продуктами. Так ведь, Брайен?

Оглянувшись на сад, Брайен сообщил:

– Я еще даже не очистил газон.

– Если я начну что-то делать для нее, мне понадобится ключ, – сказал Виктор. Он чувствовал себя неловко, но продолжил: – Не дадите ли мне на время свой, чтобы сделать дубликат?

– У нас нет ключа, Вик, то есть нет своего. Не знаете, где лежит ключ? Хотя откуда вам знать. Брайен, оставь, ты переутомишься, и мне придется полночи растирать тебе спину. – Повернувшись к Виктору и кивнув на живую изгородь, сказала: – Под черепахой, Вик. Ключ под черепахой.

22 июня Виктору Дженнеру исполнялось тридцать девять лет. Он не помнил, чтобы праздновал свой день рождения, если не считать подарков от родителей в детстве. В тот раз, когда мать с отцом собрались устроить вечеринку, и в конце концов его мать так расстроилась из-за ее проведения, ее отменили, а именинника отвели в Кью-Гарденз [18] . Для мальчика восьми лет в ботанических садах интересного мало, но мать очень их любила. Она цитировала что-то относительно прогулок под ручку с любимым в стране чудес, и они с отцом гуляли, держась за руки, нюхали цветы и говорили, как все вокруг прекрасно. Проезжая мимо Вудфорд-Грин, где роняли лепестки отцветающие каштаны, Виктор сказал себе, что в этом году обязательно устроит себе настоящий день рождения. Устроит что-нибудь вместе с Кларой и Дэвидом, пока Дэвиду не пришло время возвращаться в больницу.

18

Большой ботанический сад в западной части Лондона.

Машину требовалось задержать еще на день – собственно говоря, на выходной, а потом Виктор ее вернет прокатной компании в воскресенье вечером. Он был одет в новую стеганую куртку и джинсы и, чтобы не особенно бросаться в глаза, темно-красный свитер фирмы «Маркс энд Спенсер» поверх рубашки в серую и кремовую полоску. На заднем сиденье машины лежали две бутылки немецкого вина «Вальшаймер Бишофскройц» и блок сигарет. Дул легкий ветерок, светило солнце. День был хорошим, достаточно теплым, чтобы опустить стекло с водительской стороны. Радио в машине Виктор никогда не включал. Он любил тишину. Из ящика комода во второй спальне Мюриель он взял четыреста шестьдесят фунтов. В нетерпении он сосчитал деньги, как только сел в машину. Интересно, сколько денег хранит в доме эта скаредная Мюриель? Тысячи? Что-нибудь около десяти тысяч? Это общеизвестный факт, об этом постоянно читаешь в газетах – старые люди прячут дома громадные суммы. Тут нет ничего необычного, это скорее нормально, чем наоборот.

Волос с застежки сумочки никуда не делся, значит, Мюриель пока что не догадалась, что лишилась части своих сбережений. Но что она будет делать, если догадается, предпримет ли что-нибудь? Виктор признался себе, что в таком случае Мюриель позвонит в полицию. Но, поразмышляв над этим еще немного, он пришел к выводу, что старуха этого делать не будет. Она ничего не сказала ни соседке, ни Джаппу о его прошлом – о тюремном сроке. А это означало, что она хочет хранить все в тайне. Он точно знал, что злобная сумасшедшая старуха не примет в расчет его чувства, но для нее было важно сохранить репутацию семьи. Поэтому она сделает все возможное, чтобы об этом не узнали соседи. И не так уж много он взял. Скорее всего, Мюриель устроит ему скандал и потребует вернуть деньги обратно, на этом и успокоится.