Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

Наш курс был очень дружным, и мы, конечно, мечтали сделать свой театр. Гена Ялович в клубе Дзержинского пробовал создать Московский молодежный экспериментальный театр. Мы даже сделали два спектакля; «Оглянись во гневе» Осборна и «Белую болезнь» Чапека. Играли в этих спектаклях в основном наши ребята. В общем, как курс мы существовали еще три-четыре года после окончания Школы-студии.

Я начала работать в старом Театре драмы и комедии на Таганке. Главным режиссером тогда был Плотников. Старый театр, старые актеры, старые спектакли… Но шла одна пьеса на современную тему— «Микрорайон» Карелина. Ставил ее Петр Фоменко. Кстати, в этой пьесе звучала песня Высоцкого «В тот вечер я не пил, не пел…». Помню, что Володя обижался — его фамилии не было в афише.

В 1964 году в театр пришел Любимов, а у Володи как раз были сложности с работой. Он зашел к нам домой очень расстроенный: «Просто не знаю, куда деваться…» Я поговорила с Дупаком, он сказал, что надо «показаться». И мы с Володей решили сделать чеховскую «Ведьму». Выучили текст, договорились о времени показа. Но Володя как-то «зажался», не привык он «показываться»… Но Юрий Петрович Любимов — человек проницательный; «Это вы пишете эти самые песни? Вы сами? Ну хорошо…» Любимов оказал огромное влияние на Высоцкого. От него шла мощная, будоражащая струя.

В 1968 году начались репетиции «Галилея». И Володя в этой роли открылся совершенно по-новому. Из характерного актера — все-таки он начинал в этом амплуа — он стал актером социального звучания, актером, способным играть любые, самые масштабные роли.

Галилея-старика он играл с юмором. Я играла роль дочери Галилея. И довольно часто Володя что-то добавлял от себя. Например, ворчал: «Вот противная баба!» Разумеется, этого в тексте не было.

Нередко вот здесь, в этой гримерной, он пел свои новые песни. Мы вместе играли в его последней премьере «Преступление и наказание». На мой взгляд, в этой роли Володя не был Свидригайловым, он был Высоцким.

Школу-студию всегда помнил, часто вспоминал студенческие годы. Последние, сложные годы… Мне кажется, у него уже шел обратный отсчет. Вдруг начинал вспоминать наши студийные байки, которые он так умел рассказывать!

Повторяю, что курс у нас был необычайно дружный. Конечно, надо бы всем нам встретиться — поговорить и повспоминать.

10 июля 1987 г.

V. АЛЕКСАНДР ИСААКОВИЧ САБИНИН

— Александр Исаакович, вы знали Высоцкого еще в детстве, а где и когда произошла ваша первая встреча?

— Наша встреча с Володей произошла давным-давно, на Большом Каретном. Это была обыкновенная счастливая случайность, к чему я и отношусь только как к счастливой случайности. А дело было так. Летом мы жили на даче в Подрезкове, там тогда был поселок Наркомата юстиции. И наша дача была рядом с дачей профессора Утевского. А у него был сын Толя, на два года моложе меня. С детства мы с ним дружили, вначале на даче, а потом, когда повзрослели, стали встречаться и в Москве.

Утевские жили на Большом Каретном, в пятиэтажном доме. И однажды в квартире Утевских я увидел мальчика Вову, который был младше нас всех. Мальчик очень обаятельный и тогда очень застенчивый. Я хорошо помню, что он явно гордился, — старшие принимают его в свою компанию. Обратил внимание и на голос — то ли у него тогда была мутация, то ли еще что, но парнишка небольшой, а голос низкий, хриплый. Было ему тогда, наверное, лет четырнадцать…

В это время я занимался в драматическом коллективе при Доме учителя Свердловского района. Этот Дом учителя находился тогда на улице Горького напротив магазина «Динамо». Не помню, кто меня туда привел, но я был совершенно потрясен Владимиром Николаевичем Богомоловым, его первыми уроками актерского мастерства. Все мы были страшно привязаны к нашему руководителю, к нашему драмкружку и буквально пропадали там…

— А где, в каком помещении вы занимались?

— Это был купеческий дом, очень хорошо сохранившийся. И занимались мы в купеческой квартире, в которой когда-то жил, скорее всего, просвещенный купец, купец новой формации. Комнаты были отделаны штофом, мореным дубом… Стояли замечательные кожаные диваны, камин, бронза, зеркала… Мы все тогда жили достаточно скромно, но даже трехкомнатная профессорская квартира Утевских по сравнению с этим великолепием выглядела довольно бедной. Но дело не в обстановке, дело в том, что все это было насыщено духом открытия актерской профессии, духом творческого поиска, несмотря на то что наш драмкружок был самодеятельным.

— А когда и как там появился Высоцкий?

— Толя Утевский, который знал, что я хожу к Богомолову, однажды сказал мне: «Слушай, мой сосед снизу — Вовка Высоцкий потрясающе рассказывает анекдоты, прекрасно читает басни… И вообще он парень одаренный. Ты его послушай…» И вот в кабинете у Бориса Самойловича Утевского я послушал Володю. По-моему, он прочитал басню Крылова «Кот и повар». И сразу было видно, что передо мной явно одаренный человек.

Я поговорил с Владимиром Николаевичем и через некоторое время привел Володю. Не помню, слушал он его при нас или один на один, но мне Богомолов сказал: «Хороший парень, пусть он к нам ходит». И Володя начал ходить в наш коллектив.

— А как проходили занятия?

— Мы делали отрывки — Чехов, Островский… По ночам сами раскрашивали декорации, доставали костюмы — это было сложно и долго. Но увлечены были страшно. Потом приглашали зрителей — родителей, друзей, знакомых, показывали свои работы и всегда очень волновались.

Критерии у Богомолова были очень высокие и очень жесткие. Закладка основ ремесла шла полнокровная, без всяких скидок! Ведь из этого самодеятельного кружка вышло много профессионалов: народная артистка СССР Алла Борисова, заслуженные артисты РСФСР Виктор Павлов и Юрий Комиссаров… Кого-то, наверное, я упустил, но много профессиональных актеров начинали в драмкружке у Богомолова. Да и Володя Высоцкий поступил в Школу-студию МХАТ во многом благодаря занятиям у Владимира Николаевича. Кстати, когда он учился в студии, продолжал некоторое время ходить к Богомолову.

— А как вы встретились в Театре на Таганке?

— Театральный мир тесен… Я работал в «Современнике», потом ушел оттуда… В это время создавался Театр на Таганке. А Юрий Петрович Любимов был моим педагогом на четвертом курсе театрального училища. Юрий Петрович хорошо меня знал и пригласил в свой театр. С 1965 года я работаю в Театре на Таганке. А Володя появился чуть-чуть раньше.

— Из ролей Высоцкого, как вам кажется, где он был более всего Высоцким?

— В Хлопуше! Там совпало все! Его поэтическая сущность была шире, чем те возможности, которые до этой роли давал ему театр. И все, чем наградила его природа: талант, широта натуры, яростный темперамент, — все это сошлось в Хлопуше!

На прогоне Володя рвался вперед, рвался из этих цепей, а в конце зала стоял Любимов… И Володя хрипел, рычал:

Проведите, проведите меня к нему,

Я хочу видеть этого человека.

Володя делал ударение — этого! человека и делал жест в сторону Любимова! Это был момент истины— два больших таланта соединились воедино! Потом актеры спустились со сцены, Юрий Петрович подошел сделать замечания… Затем взял Володю за загривок, привлек к себе и поцеловал.

И конечно, «Гамлет»… На гастролях во Франции — а на гастролях всегда ограничено число актеров — Юрий Петрович попросил меня подыграть в «Гамлете». Я хорошо помню марсельский спектакль, по моему мнению, это был лучший Володин Гамлет. Высоцкий был по характеру человек пограничный. И в пограничных ситуациях «выстреливала» по-настоящему его творческая природа. И вот в Марселе это совпало — Володино пограничное состояние и пограничная сущность Гамлета, а в искусстве это всегда великий момент. Когда есть ощущение игры и неигры, то, что Станиславский называл «я есмь».