Живи и ошибайся 2

Уже при выходе с кладбища мужчина перехватил меня и поинтересовался по поводу вступление в наследство.

— В какое именно? — не понял я, отчего этот вопрос задали мне.

— У Ляксея патенты были, мы узнавали, — продолжил Тыранов.

— Вы у стряпчего уточните, — ответил я. — Но там же еще его брат, Михаил, может претендовать на наследство.

Насчёт Михаила дядя ничего не сказал и отошёл в сторону. Мне же эта ситуация напомнила ту, когда на Петю налетели родственники с претензиями. Петру повезло, поскольку имелось завещание. Составлял ли такой документ Тыранов, я не знал, о чем и спросил у Алексея вечером.

— Пате-э-энты… — задумчиво произнёс друг. — Это мы в курсе, что ждать дохода с изобретения линии «марсов» в ближайшее время не стоит. Парень мог прихвастнуть перед роднёй… — продолжать Лёшка не стал.

— Да ну… не может быть, — отмахнулся я. — Не могли же убить за такое.

— За возможность выбраться из мещанского сословия?

— Да ну… — повторил я и серьёзно задумался.

Свидетели в университете припомнили среди вечерних посетителей не только мужчин, но и даму. Пожилую. Могла это быть тётушка, сопровождавшая мужа? Всё равно мне не верилось в выдвинутую Алексеем версию.

— И за меньшее убивали, — напомнил Лёшка прописную истину.

— Нужно с Куроедовым посоветоваться, у него мозги пусть и с загогулиной, но варят хорошо.

Исходные данные Ксенофонту Даниловичу я выдал, деду, кстати, тоже. Эти двое посидели пару минут молча и после синхронно засверкали глазами, уверяя, что преступление раскрыто и нужно прямо бегом бежать и сообщать властям!

— Никуда не бежим, а вдумчиво перепроверяем. Не хватало ещё обвинить их незаслуженно, — осадил я.

— Гера, всё сходится, — пытался убедить меня дед.

— Нет других завистников, — поддакивал Куроедов.

— Всё равно перепроверим, слуге тайком покажем госпожу Тыранову, если опознает, то сразу дадим делу ход, — озвучил я дальнейший план.

— И книжку, книжку потом напишем, мне Пётр Петрович рассказал как надобно, — засуетился Куроедов. — Де-тек-тив, — произнёс он по слогам.

— Разве что детектив, — хмыкнул я.

Наверное в это время не совершают слишком сложных преступлений. Нет тех самых детективов, где описывается, как преступник заметает следы. Нет сыщиков и вообще людей, занимающихся расследованиями. Всё просто и убого. Уборщика мы привезли прямо к дому, где остановились Тырановы. Наш свидетель задумчиво почесал бороду и изрёк: «Можа, она, а можа, и нет». И что ежели эту бабу нарядить в ту же шубейку, то будет точно похожа.

В общем, свидетель так себе.

— Георгий Павлович, когда судья выдвинет обвинение, Тыранова сама на мужа покажет, чтобы не получить наказание кнутом, — уверял Куроедов.

— А если оба не признаются? — возражал я.

По заверениям помещика и не такие признавались. Сомнения у меня оставались и, возможно, я бы не стал давать делу ход, но тут Тырановы заявились со скандалом, требуя несуществующих денег за патент. Я еще пытался им объяснить, что это художник платил деньги за оформление документов, а не наоборот. Меня не услышали и пообещали отправиться к судье.

— Значит, сами виноваты, — рыкнул я им в спину и решил действовать на опережение.

К тому же секретарь Куроедова как раз грамотный документ написал. Там мы свои заключения изложили чётко и по пунктам. Оставалось добавить взятку и дело, как говорится, в шляпе.

Так оно всё и получилось. Какие-то примитивные в это время преступники. Мы почти не потратили времени на раскрытие убийства. Никаких долгих размышлений, метаний, поиска свидетелей и доказательств. Люди этого времени просты и имеют скудную фантазию. Захотелось денег — стукнул по затылку. Нет бы алиби озаботиться, подставить кого-то, устроить всё затейливо. Сказывается недостаток образования, да и отсутствие достойных примеров. Стоит ли выпускать этого джина из бутылки раньше времени и начинать писать детективы?

Тырановы во всем сознались.

Предположу, что в любом другом случае преступник мог отделаться и каторгой, но не в нашем варианте. Резонанс в связи со смертью художника оказался сильный. Петербург только-только перестал обсуждать это событие, а тут нашли убийцу! Итог был очевиден. Дядю Алексея Тыранова должны были казнить, тёте достался десяток ударов кнутом (плети в качестве судейского наказания не используются) и дальше дама была выслана куда-то на поселение в Сибирь.

— Обязательно нужно сообщить Михаилу, чтобы принял наследство брата, — подвёл я итог всему. — Пора домой.

Справочник мы отпечатали. Пять сотен экземпляров оставили на продажу. Десяток занесли в медицинскую академию в качестве подарков. Двести штук взяли с собой. В нашей глубинке Куроедов найдет кому их сбыть. Пока не начались споры и крики по поводу содержания справочника, лучше смыться.

Кто захочет опротестовать, может лично провести опыты и исследования. Чтобы высказать своё «фи» и несогласие с авторами, нужно до них добраться. А дома нам не только «стены помогут», но старец Самарский. Да и сомневался я сильно, чтобы эти доктора и профессора помчались следом. А к следующему визиту в столицу страсти должны стихнуть.

Глава 9

Путешествие весной по дорогам России это нечто невообразимое. До Москвы мы добрались относительно нормально. Наши тяжеловозы могли вытащить кареты из самых глубоких ям, заполненных смесью воды, грязи и размокшего снега. Где не получалось парой, запрягали четверых коней. Один раз помогли какому-то столичному чиновнику и зареклись делать это в дальнейшем.

Возможно, просто кадр такой попался, но мне проявлять благотворительность резко расхотелось. Мужчина не только спасибо не сказал, он вообще оказался ещё той сволочью. С ним мы пересеклись на ближайшей станции. Путешествовал чиновник не один. В его подчинении были слуга и парнишка лет семнадцати. Чем-то он не угодил или не так сказал. Мужчина его начал избивать прилюдно. Бил кулаками довольно сильно. Когда парень упал, то добавил ногами. Никто не вмешивался и останавливал. Такие избиения младших по должности дело обычное.

Мы с Лёшкой было сунулись, но Куроедов остановил, кратко пояснив, чем может обернуться заступничество. Парень потом выбрался из-под лавки, куда его загнал пинками начальник, и, кланяясь, поблагодарил за науку. Дальше сел рядом с возницей и продолжил путешествие с чиновником.

В другой раз мы наблюдали сцену жестокости, но уже не по отношению к человеку, а к коню. Чиновник был другой, а повадки схожие. Пользуясь тем, что лошади почтовые, он вначале избил животное, а после приказал умертвить. Чем уж ему не угодил конь, мы так и не узнали. Снова Куроедов отговаривал вмешиваться, мол, кому надо разберутся, деньги господин заплатит.

Соседа подобные сцены ничуть не удивляли. Помещики в это время подвергают крепостных крестьян более серьёзным наказаниям за самые мелкие прегрешения, и сам Куроедов отнюдь не ангел во плоти. Пусть и сократил свой гарем, но крепостных крестьян за людей не считает.

Наверное, я никогда не привыкну к этой стороне жизни в девятнадцатом веке. Идти против системы бесполезно, пополнять число ссыльных в Сибирь у меня нет желания.

Так что сосредоточился на том самом прогрессорстве. В Петербурге своеобразную диверсию мы уже устроили, теперь на очереди был Московский университет, с профессорами которого уже доводилось сталкиваться. Люди эти вполне просвещенные. Я им чуть позже периодическую систему химических элементов подкину. Пока же пусть наш медицинский справочник почитают.