Живи!

Она не отвела взгляд. И тихим, слабым голосом всхлипнула:

– За что ты меня ненавидишь?

За то, что ты человек и моя госпожа. Этого достаточно.

Она действительно не умела читать мысли, иначе бы обязательно ответила. А так – отвернулась, помолчала немного. И уже другим тоном начала:

– Как я уже сказала, я не могу от тебя избавиться. Значит, ты будешь жить со мной. Я хочу, чтобы ты спал со мной в одной в постели. Под "спал" я имею в виду именно сон. Не смей трогать меня без разрешения. Не забывай готовить мне сонное или любое другое зелье, которое я попрошу. Не забывай ходить одетым. Есть будешь со мной – обычно я ем в своих покоях. Также ты должен сопровождать меня, везде. Не оставляй меня одну – никогда. Это всё, больше мне от тебя ничего не нужно. Я достаточно понятно объяснила, раб?

– Да, госпожа, – откликнулся я, снова пробуя встать.

Она недовольно дёрнула щекой.

– Лежи. Ты ещё не окреп. И попробуй уснуть. Это приказ. Спи.

И я сделал так, как приказала госпожа.

Следующий раз я проснулся от её голоса.

– Ллир… Ллир, помоги мне встать.

Она снова сидела в кресле, в крови, и вся её рука была покрыта почти затянувшимися царапинами. Пол, стол и кресло испачканы в крови. Воздух тоже пропитался ею.

– Встать… помоги, – шепнула она запёкшимися губами, когда я бросился искать лекарства. – И набери мне воду. Б-быстрее… Сегодня Ежегодный приём… должна быть, – горячечно шептала она, пока я нёс её в купальню. – У кровати еда – вся твоя. Я не… не буду. И найди одежду в-в-в шкафу по-поприличнее. Д-для себя. Всё. Оставь меня.

Я сделал, как она приказала. Нашёл травы в ларце – тоже у кровати. И сварил ей тоник, пока госпожа умывалась. Это тоже был приказ – раньше.

Она улыбнулась, когда я подал ей бокал с отваром.

– Спасибо. Ты хорошо выглядишь. Только ошейник ужасный. Я его заменю. Серебряный, пожалуй. Серебро и рей-на сочетаются?

– Будет очень красиво, госпожа.

Она снова улыбнулась.

– Не отходи от меня на приёме, ладно?

– Конечно, госпожа. Может быть, мне прицепить к ошейнику цепочку?

Она удивлённо подняла брови. В свете раннего солнца её кожа уже не казалась бледной. Демоны восстанавливают форму быстро. Демоны, не полукровки.

– Неужели у меня есть цепочка?

Я замер у стола с гребнем в руке. У всех моих хозяев были и цепочки, и ошейники, и плети – и что ещё им могло понадобиться при общении с личным рабом. Мне и в голову не могло прийти, что у кого-то из их высокого круга этого может не быть.

– Обойдёмся без цепочки, – она протянула мне пустой бокал. – Найди мою горничную… новую… как там её…

– Госпожа, я могу сам вас причесать и помочь одеться, – тихо произнёс я.

Она усмехнулась.

– Даже так? Ну давай, – и повернулась ко мне спиной.

Я разложил на столе заколки и занялся её волосами.

– У тебя нежные руки, – сказала она после паузы. – Ты совсем не дёргаешь меня за волосы. И не бойся рогов, они не кусаются.

– Я не боюсь, госпожа.

– Да? А все боятся.

– Мои уши тоже не кусаются, госпожа.

– Я знаю, я их трогала. Они пушистые… Ллир, ты что-то хочешь меня спросить, я чувствую. Спрашивай.

Я прикрыл на мгновение глаза. Даже без тренировки она умела удивительно много. Любой из наставников рей-на или тех же демонов, если бы узнал о ней, отдал бы всё за возможность её учить. И мне всё чаще приходилось напоминать себе, что второе клеймо на моей коже – её.

– Вы спали, госпожа? Этой ночью.

– Нет, – в её голосе слышалась улыбка. – Ты волнуешься обо мне, раб?

– Я волнуюсь о благополучии моей госпожи.

Она усмехнулась.

– Ты не так глуп, как хочешь казаться, Ллир. Да, я очень хочу спать. Да, я беру тебя с собой только потому, что если мне станет плохо, ты меня поддержишь. И я надеюсь, что сегодня ты приготовишь мне сонное зелье, чтобы я никого не убила.

Дурочка. Если бы она не пустила себе кровь, моей бы ей хватило дня на три точно. Спала бы вволю. Человеческие дети так глупы.

– Госпожа, позвольте ещё вопрос: вы раните себя, чтобы не спать?

– Лучше я, чем другие.

На мгновение мне стало интересно: её милосердие проистекает из глупости или из чего-то ещё?

Конец ознакомительного фрагмента.