Живое и мертвое

Но откуда могла просочиться информация? Советник принялся вспоминать всех людей, хоть как-то связанных с этой историей. Выходила масса вариантов, жизнеспособных из которых было всего два. Либо мальчишка-свидетель распустил язык… Либо против советника кто-то активно ведет игру. Верить хотелось в первый вариант. Второй был чересчур скверным. Да и кто бы мог вести такую тонкую игру, чтобы довести до случившегося и чтобы при этом он ничего не заметил.

Гением советник себя не считал, но в такую тотальную марионеточность поверить было трудно. Выходит, мальчишка. Митрик! Значит, надо просто избавиться от мальчишки и — все.

К этой мысли он пришел с полчаса назад. Выяснить, где живет однокашник сына, не составило труда. Для этого даже Санти будить не понадобилось. Теперь главное — добраться до дома Митрика незамеченным. Хорошо, что все нормальные жители Витано теперь спят. Время играло советнику на руку. А те места, где могли встретиться случайные полуночники, он старательно огибал стороной. Другой вопрос, что делать дальше.

Митрик живет с родителями. Отцом и матерью.

Советник стиснул рукоять покоившегося в кармане пистолета. Убрать одного мальчишку не просто. Убрать его вместе с двумя родителями невозможно. Во всяком случае, незаметно. А расстреливать полквартала, чтобы не было свидетелей…

— Не дури, — приказал он сам себе. — Возьми себя в руки.

В голосе не было уверенности, но тем не менее такое самоподбадривание подействовало. Мозги зашевелились в нужном направлении. Отец у парня из тех работяг, что вкалывают по ночам. Естественно, делают они это не каждую ночь, но будем надеяться, что ему повезет, и папаша Митрика сегодня ушел в смену. Тогда дома остаются мама и сын. Кто откроет среди ночи дверь? Естественно, мать. Не хватало ребенку посреди ночи…

Хотя… Сыну-то уже восемнадцать. Так что, может, наоборот, молодой парняга пойдет открывать дверь, чтобы немолодая женщина спокойно спала. Если откроет мальчишка, его можно вытянуть на разговор и…

А если откроет мать? Извиниться и уйти? А дальше что?

А дальше что? Этот вопрос снова и снова врезался в мысли и рушил любую, выстраивающуюся схему. Вне зависимости от того, была ли она изящна или не грешила изяществом вовсе. Вот как сейчас.

Он всегда криво ухмылялся во время просмотров дешевых постановок. Режиссеры самовыражались, актеры кривлялись, и все это безобразие неминуемо заканчивалось счастливой развязкой. Герои, держа друг друга за руки, уходили к закату, и зритель давился слезами счастья. А он давился желчью, задаваясь все тем же вопросом: «А дальше что?»

Этим советник и отличался от простого смертного. Он мог смотреть дальше, просчитывать на несколько шагов вперед. Видеть проблему или ситуацию глубже и шире. Как с теми же самыми постановками. Ведь если посмотреть на счастливый конец и подумать, что с этим счастьем случится чуть позже, становится ясно, что счастья там нет и не будет. Вот только простые обыватели мыслят текущим мгновением, а он…

А он сейчас был точно таким же обывателем. Он не мог смотреть вперед. Не мог прогнозировать и просчитывать. Он зациклился. Оттого и мысли дурные, и планы один другого сумасброднее. Но где выход?

Выхода нет. Он в углу. Загнан в угол, как мышь. Или крыса. Но он вырвется.

Не особенно понимая, что делать дальше, он вошел в дом, остановился возле нужной двери и постучал.

На какой-то момент стало жутко. А вдруг против него действительно идет игра? Или мальчишка уже наплел кому-то что-то? Или мать этого несчастного, Пустошь его задери, Винни Лупо успела разболтать что-то, прежде чем идти к нему?

Дверь по периметру очертила тонкая яркая полоска. Внутри зажгли свет. Хлипкая дверь, если так просвечивает, подумал советник. От этой мысли, пришедшей некстати, стало почему-то спокойнее.

Щелкнул замок. Дверь распахнулась, и свет ударил в глаза. На пороге стоял парень и щурился.

— Митр? — спросил советник, предвкушая ответ.

Парень сонно кивнул.

— Знаешь, кто я?

— Отец Санти, — буркнул он. — И советник.

Тот быстро поднес палец к губам.

— Тсс. Мне надо срочно с тобой поговорить.

— Может быть, утром? — парень все еще не проснулся, с усилием давил зевки, но выходило плохо.

Советник поймал себя на том, что снова начинает волноваться. Но теперь даже от осознания этого, дрожь не желала отступать.

— Нет, — произнес он. — Это срочно. Дело очень серьезное.

— Зайдите, — пригласил Митрик.

— Лучше ты выходи. Чтоб никого не разбудить, — попытался советник.

— Зайдите, — неожиданно твердо повторил мальчишка. — Мне одеться надо.

Советник поколебался, но ступил через порог. Рука рефлекторно дернулась в карман. Пальцы стиснули рукоять пистолета.

С ума сошел, пронеслось в голове. Не здесь же. И не сейчас.

Мальчишка ушел. Советник топтался возле двери и оглядывал крохотную прихожую. Последний раз в своей жизни он оказывался в таком положении и такой ситуации… никогда.

Время шло. Ничего не происходило. Растерянность раздражала.

Наконец из комнаты вышел Митрик. Одетый и сосредоточенный. Что-то совершенно немальчишеское было в его виде. Не ведут себя так мальчишки в таких ситуациях. А как ведут?

Советник отругал себя за приступ паранойи.

— Готов? — сухо спросил он.

Митрик кивнул.

— Идем.

Они вышли. Советник проследил, как мальчишка закрывает дверь. Отец, значит, в ночную смену. А мать? Что же она не вышла? Или ее тоже нет дома? Или?

Он пропустил Митрика вперед. Прошлепал следом за ним по ступенькам.

Ночной воздух, прохладный и чистый, кажется, отрезвил. Советник огляделся по сторонам. Никого. Сзади тоже никого не было. Все удачно. Слишком удачно.

— Идем, — повторил он, опуская руку на плечо юноше и задавая направление.

Тот послушно потопал, куда было велено. Вдоль по улице, до перекрестка. За угол. Здесь тупичок. Потемнее, и окна сюда выходят, начиная с третьего этажа. До того глухие стены. Странная особенность местной застройки, на которую он заранее обратил внимание.

Рифленая рукоять шершавила вспотевшие пальцы. Сейчас.

Советник тихо достал из кармана пистолет. Не выдал себя ни единым звуком. Но в последний момент мальчишка вдруг обернулся и посмотрел ему в лицо. Не на пистолет, а в лицо, как будто про пистолет он и без того все знал.

Рука дрогнула. В голове завертелся хоровод безумных осколочных мыслей. Как стекляшки в калейдоскопе.

Одно дело стрелять в спятившую бабу с ножом в руке, другое — в мальчишку, который смотрит тебе в глаза. Который учится вместе с твоим сыном. Который сам, как твой сын…