'Живое вещество' академика Лепешинской
Шрифт:
– Доктору Малкину плохо! Скорей адреналин!
– громко закричал Якушев. Но Малкин уже не слышал его. Серая волна поднялась и мягко опустилась над ним.
......................................................................
А в это время, Илья, раздетый до трусов, загорал, пытаясь одновремённо сосредоточиться на описании первого съезда РСДРП.
– Илья! Илья Малкин! К телефону!
– раздался крик дежурного из
стоящего неподалеку домика охраны. Илья вскочил, но пока он бегал домой и натягивал штаны, абонент разговор прекратил. Во всяком случае, когда Илья, запыхавшись подбежал к дежурному, тот выдавил, отводя глаза в сторону
– Слушай, вам с матерью надо ехать в район...Отец заболел, находится в Центральной больнице...хочет вас видеть...
– Стёп, а кто звонил-то, а Стёп?
– Звонили из Центральной больницы. Кто - не знаю. Да какое это имеет значение: кто звонил? Езжайте и всё!
– внезапно озлился дежурный.
Удивлённо взглянув на Степана, Илья задумчиво пошёл домой, переваривая новость и подбирая слова, которые он скажет матери. Потом началась суетня. Они, как и все вокруг, вели натуральное хозяйство: козы там, куры, поросёнок. Так надо было всем задать корм, вычистить хлев, договориться с соседкой чтоб во время подоила.
Пока то да сё наступил вечер и они уже затемно пошли лесом на станцию. Илья дорогу знал хорошо, шёл быстро и всё подбадривая, подгонял мать. Мать отставала, её пугала лесная темнота, она задыхалась и часто останавливалась, пытаясь унять сильное сердцебиение.
– Ты, мам, не думай что. Просто папа заболел и хочет нас видеть, чтоб мы были около...
– Ой нет Иля, это нехорошо с папой, это очень нехорошо - плача повторяла мать.
Так кое-как, они добрались до станции и уже через час шли по деревянным мостовым города, приближаясь к холму на котором раскинулись корпуса Центральной больницы.
Тут силы окончательно покинули мать и она немолодая, грузная с растрёпанными седыми волосами обессиленно опустилась на скамеечку у чьего-то дома.– Ты беги, иди к папе...А я сейчас...минуту посижу и прийду...сил нет...
– задыхалась она.
Илья побежал к тёмным корпусам больницы. В одном из корпусов слабо светилось окно. Илья подбежал к этому корпусу и рванул входную дверь. От маленькой настольной лампы поднялась фигура, оказавшейся давней знакомой отца - доктор Фукс.
– Что с папой? Где папа?
– задыхясь от бега проговорил Илья. И доктор Фукс ответила - Папы нет. Папа умер.
Противная тошнота подступила к горлу и свет лампочки начал расплываться в глазах.
– Нашатырь! Быстро!
– скомандовала сестре д-р Фукс и резкий запах ударил в ноздри.
– Где мама? Где мама?
– настойчиво спрашивала она, энергично тряся Илью за плечи
– Мама...там - слабо махнул рукой Илья и обе они выбежали во двор. А через минуту оттуда раздался зверинный вой матери.
Весь день Илья провёл в хлопотах. Мать была ни на что не годна. Она безжизненно сидела на диване, вперив свои, когда-то голубые глаза, в одну точку. Пришлось ему посетить ЗАГС (свидетельство о смерти, иначе не похоронят), отдел кадров и бухгалтерию (последний расчёт), прокуратуру (была проведена экспертиза столовских биточков) и целый ряд других присуственных мест.
А в пять по-полудни жалкий кортёж - подвода, на подводе гроб, за подводой 10-15 обескураженных коллег - направился к близлежащему кладбищу. У ворот кладбища стоял грек Адам - кладбищенский смотритель (много лет подряд Илья и Адам будут встречаться у этих ворот). У могилы никто не решился сказать ничего. Да и что можно было сказать? Только доктор Цацкин отведя Илью в сторону, негромко проговорил: - Илья, знай, когда тебе в жизни нужна будет помощь - ты всегда сможешь обратиться ко мне.