Живой товар

Он одобрительно ухмыльнулся, похлопал меня по плечу и велел написать расписку на эквивалент 500 долларов на покрытие непредвиденных служебных расходов, а именно — и перечислить; неважно, если что-то где-то не сойдется, но все же должен быть оправдательный документ.

Выдал зелеными, без всякого эквивалента, мелкими купюрами и почему-то был очень доволен. Еще раз велел сосредоточиться на махденских контрагентах, вручил неизменный мусор и выставил.

И что это его так моя просьба обрадовала? Неужто хотел поощрить за хорошую работу, но деликатничал, боялся задеть мою щепетильность? И щедро как — я-то рассчитывал максимум на сотню… Ну, если бы хотел поощрить, так бы и сказал — премия, мол. А кстати, это ведь я у него в фирме первый раз за деньги расписываюсь. Ну до чего загадочное заведение!

Я зашвырнул черный мешок на самый верх кучи в квадратном мусорном баке и привычно полез через дырку в заборе.

Непонятно. И может быть, потому, что уже почти сутки мысль моя была настроена на самые отвратные варианты, вдруг стукнуло: радовался, что меня купить можно… или, скажем, это он лишний крючочек на меня получил. В случае чего и замарать недолго, дескать, злоупотреблял служебными средствами. А уж перед Аськой как можно обгадить — вот тебе твой женишок, полюбуйся… А это зачем? А чтоб не трепыхался и был послушен.

И вот это мне совсем не понравилось: если я работаю на милицию, то из самых благородных чувств, сознательно и добровольно, и вовсе ни к чему меня на поводке держать.

А вот если меня использует втемную черная фирма, тогда совсем другое дело, тогда нужны им на меня крючочки, чтоб в случае чего было чем придержать и рот заткнуть. И расписка эта — самый пустяк. Если так, то можно и пакетика с героином ожидать где-нибудь под диванной подушкой, и «Макаров», который они мне выдали вместе с разрешением, тоже вполне мог где-нибудь следок свой оставить…

Я вдруг почувствовал себя так, словно сижу в камере, а стены сдвигаются. Сплошной Эдгар По. Вот еще подходящий образ — колодец и маятник…

А есть ведь совсем надежный способ меня на крючок взять: Ася. Похитят Асю — и буду я как робот, что скажут, то и сделаю. И он, гад, это знает, сам ему болтанул в прошлый раз, что жениться хочу…

Ох как не вовремя она меня выперла! Надо мне сейчас быть рядом с ней неотлучно — а не могу, один раз прогнала и другой прогонит, если не докажу… если даст рот раскрыть, чтобы доказывать что-то…

Так, Колесников, не валяй дурака. Это что — учительница из класса выгнала? В женщине обида и гордость взыграли, но ты-то не женщина. Ты ей, придурок, жизнь сбереги — а после уж будешь монологи уязвленной гордости выслушивать и глушить нежными поцелуями, как в кино.

Я подошел к автомату и набрал номер ИФЦ, придумывая на ходу, как вызнать у Анечки, на работе ли Ася.

Глава 41 АСФАЛЬТ И КАБЛУКИ

Мы даже не предполагали, как мало знаем о своих клиентках. И только когда число отложенных анкет перевалило за сотню, Юлька взмолилась:

— Асенька, притормози! Давай с этими разберемся. Их же еще обзвонить надо.

— Кстати, начну-ка я с того, что нашим туристам позвоню: кто паспорта делал, кто билеты заказывал…

Мила из турбюро сначала послала меня — и правильно сделала. Мыслимое ли дело — перелопатить документы за последние два года?! Ну, не два — полтора… Переворошить кучу бумажек, чтобы узнать, кто из клиентов что заказывал. Они же досье, как мы, не ведут. И тем более не могут с ходу своих от несвоих отличить…

Но я немножко поныла — и Милочка со вздохом согласилась принести мне списки всех, кто хоть что-то платил. Это просто: распечатать реестр приходных ордеров — и все. А потом Мила осведомилась, какого черта мы на работе так поздно торчим. Я в ответ спросила, что она делает в офисе. Ну, понятно, наши «туристы» начинают рабочий день с двенадцати часов дня, вот до девяти вечера и сидят. Ясное дело, в семь утра, как на рынок, никто себе загранпаспорт делать не побежит. Санаторный режим, особенно по сравнению с нашим. Но я им не завидую — там своей специфики хватает.

Посмотрела на часы — мама родная! До восьми времени уже, считай, и не осталось. А у нас — кабак-бедлам, кучи бумажек на столах. Папки распахнуты, картотека вся кишками наружу.

Юлька заартачилась:

— Не буду убирать! Какой смысл сегодня складывать, завтра — опять все вытаскивать? Вот закончим — и сложим все по своим местам.

Понятно, в этом есть определенный резон — чего же два дня подряд пыль глотать?.. Но, с другой стороны, хоть в стопочки все это безобразие сложить все-таки надо. Чем мы и занялись.

К восьми, конечно, не успели. Но коллектив, из сочувствия, нас ждал — все равно работу эту быстрее нас никто не сделает, да и кому охота с чужим возиться. Они вообще нас баловали — и кофе приносили, и Анечку посылали за соком каким-то экзотическим для Юлькиного Дениски, лишь бы работа шла быстрее. Но, глянув на это вавилонское столпотворение трезвыми глазами, я в конце концов вынесла приговор:

— К пятнице закончим.

И Юлия со мной согласилась.

Выползли из офиса совсем никакие. Разбрелись, спустились в метро и покатили каждый в свою сторону.

Теперь, когда вокруг не было знакомых, можно бы и расслабиться. А расслабившись, я мгновенно вспомнила В. А. и весь бурный вчерашний вечер.

Боль и обида у меня чуть стихли, и я более трезво стала вспоминать все, что было. Да, действительно, лепетал он маловразумительные вещи. Но то, что несла я, просто ни в какие ворота не лезет! И в убийствах каких-то его упрекала, идиотка! И ведь понимаю, что должность его громкая, а подчиненных-то пшик… Может, и те парни погибшие тоже были кто завсектором, кто руководителем группы, начальником отдела или как там у них это называется…

А Дима и так пашет как вол. И головой, и ногами. А начальства над ним, наверное, двенадцать этажей. И каждый фактик они обсасывают и обдумывают… А Колесников ищет данные для этого. Не дай Бог, найдет чего лишнего…

Тем более если вспомнить, что Надя про Арсланова рассказала. Если фирма и в самом деле у него из рук кушает, то любому сотруднику в любой момент может что угодно грозить…

Наверное, те ребята что-то лишнее узнали… А я, дуреха, на это тощее длинное накинулась, как будто он один во всем виноват!