Живой труп

На экране стали появляться фотографии участников акции. Рахимов на фото улыбался, Глист выглядел совсем мальчишкой, Болт почему-то был острижен наголо (видимо показали снимок из его тюремного прошлого). Не было только фотографии Филина. Возможно, его спасло то, что он ждал за рулем машины. Но ведь то же самое делал и Глист? Однако, куда важнее сейчас было другое:

" Рахимов не отменил акцию, хотя и получил письмо с угрозой доноса!"

Сначала Александр никак не мог это понять. Уставившись в экран, он, словно разговаривая с собеседником, вопрошал "Почему?". Но потом яркой вспышкой пришло прозрение:

" Все очень просто - Филин агент охранки!"

Правда оставалось непонятным, что покушение, о котором было известно заранее, почти удалось, и князя спасла лишь отличная реакция телохранителя. Но и этому легко можно было найти объяснение. Кто-то в высших эшелонах власти вел двойную игру, и смерть возможного претендента на престол входила в его планы.

Чувствуя, как в душе нарастает отвращение к этому миру, Александр начал читать молитву об упокоение душ убиенных. Перед глазами проплывали фотографии людей, которых он еще недавно видел живыми. Но потом проснулся инстинкт самосохранения, и он стал вспоминать, что успел выболтать про себя Филину, когда они распивали бутылку на его кухне. Вроде бы, Бог тогда предостерег от глупости, и ничего, позволяющего охранке выйти на след, он не сообщил. Даже адрес квартиры на Цветном не сказал. Наверняка и Рахимов, из соображений конспирации, не давал лишней информации рядовым бойцам ячейки. И тут в голову пришла мысль, вряд ли достойная человека высокой морали, но вполне естественная для мира, в котором приходится жить:

" А ведь теперь ты единственный, кто знает о саквояже на Николаевском вокзале!"

Преодолев последние колебания, он оделся и вышел на улицу. После того, что произошло, не было никакого желания возвращать деньги властям, и Александр твердо решил, что найдет им более лучшее применение.

В дверях вокзала дежурил усиленный полицейский патруль. Стараясь не цепляться ни за кого взглядом, он прошел мимо. Спускаясь по ступеням к камерам хранения, резко обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Саквояж стоял на своем месте. Забрав его, Александр вышел на пригородные платформы и смешался с толпой, выходящей из клинского поезда. Только оказавшись у себя в номере, раскрыл саквояж, пересчитал деньги и убедился, что вся сумма на месте. Разместив купюры во внутренних карманах своего нового вельветового пиджака, он снова отправился в город.

Работающее в праздник дежурное отделение банка удалось найти только у Таганской площади. В небольшом зале за пластмассовой стойкой посетителей принимали три сотрудницы, одетые в традиционные для учреждений белые блузки и черные длинные юбки. Отстояв небольшую очередь, он сел напротив одной из барышень. Услышав о том, что посетитель хочет перевести девять тысяч на счет дворянской опеки одного из округов Москвы, она понимающе закивала. Видимо решила, что это частная благотворительная акция по случаю Пасхи. Закончив с этой операцией, Александр завел пластиковую карточку, предъявив свой настоящий паспорт, и положил на нее половину оставшейся суммы.

Вернувшись в пансион, он отправил сообщение на телефонный номер предводителя окружного дворянского собрания барона фон Берга. Поздравив его с праздником, попросил поступившие на счет опеки деньги принять в зачет долга Чангарова. Для верности, привел номер квитанции перевода. Через полчаса получил от добрейшего Алексея Карловича ответное сообщение:

" Александр, это Вы?!".

Подавив искушение признаться, Александр вынул и спустил в унитаз карточку телефона, который еще недавно служил для экстренной связи с Рахимовым. Туда же отправился и паспорт мещанина Сысоева. С революционной деятельностью было покончено. Но вот, что делать дальше, он снова не знал. Изменившаяся ситуация опять вносила коррективы. И теперь уже планы обустроить личную жизнь ни казались неосуществимыми.

Промучившись в сомнениях до вечера, он спустился к консьержке и попросил вызвать такси до Пятницкой. Уже в машине постарался мысленно представить, как скажет Анне, что он на четвертом десятке лет собирается, а вернее вынужден, начинать с чистого листа. Для этого у него есть некоторый капитал, накопленный опыт и, главное, решимость построить свое будущее более правильно и успешно. Но очень не хочется вступать в новую жизнь в одиночестве!

"А еще надо будет добавить, что несколько дней назад судьба не случайно свела их вместе. Он верит в это, и просит разделить с ним радости и тяготы предстоящего пути. При этом клянется, приложить все усилия, чтобы радостей было гораздо больше, чем тягот."

Речь была почти отрепетирована, но когда он зашел в трактир Птициных и увидел Анну, все слова вылетели из головы. Она исполняла на скрипке чардаш. Заметив его, сбила такт, но потом заиграла радостнее и быстрее. Лицо девушки, которое кто-то мог бы назвать заурядным, в этот момент стало по-настоящему красивым. Они снова смотрели только друг на друга, и это была уже не игра воображения...

Эпилог

Прошло три года. Прыгая по ухабам сельской дороги, старенький знавший не одного хозяина "Уралец" вывез их на берег реки и остановился метрах в пятидесяти от заброшенной усадьбы. Дальше дорога заросла травой выше человеческого роста, и Александр побоялся, что посадит машину на брюхо.

– Вот оно твое родовое гнездо?
– весело поинтересовалась Анна, выпрыгнув из кабины.

– Оно самое!
– мрачно подтвердил Александр. Он слишком долго ждал и даже видел во сне этот момент. А теперь, вместо горячей волны ностальгии, чувствовал только усталость после долгой дороги и видел перед собой тронутое тленом давно заброшенное строение.

– И как же мы тут поселимся?
– уже озабоченно протянула супруга.

– Да пока никак. Флигель обживать начнем.

Приминая траву, они пошли к домику, пристроенному к правому крылу особняка. Отодрав гвоздодером приколоченные накрест доски, Александр шагнул внутрь. Запах здесь был тяжелый застоявшийся, но в голове промелькнуло, что в трущобах Харбина пахло гораздо хуже.

– Саш, ты мне веник сделай, а уже потом будешь воспоминаниям предаваться!
– скомандовала, заглянув в дверь, Анна.

– Слушаюсь!
– буркнул Александр и отправился выполнять указание.

Обеспечив жену импровизированной метлой, он пошел с топором и гвоздодером вокруг флигеля, снимать деревянные щиты с окон. Потом начал перетаскивать вещи.

Вечером, приведя в жилой вид коридор кухню и одну из комнат, они сели отдохнуть на открытой веранде. Анна согрела на переносной газовой плитке чай и сделала целое блюдо бутербродов. Вытянув уставшие за день ноги, Александр смотрел на торчащие над травой ветки яблонь. Пытался вспомнить, как выглядел сад раньше. И вдруг с глаз словно упала пелена. Окружающий пейзаж наполнился непонятной стороннему наблюдателю теплотой, и вокруг весело закружились ожившие образы из детства.

– В Харбине сейчас, наверное, жарища!
– прервала его воспоминания супруга.

– Да нет, там пока еще ночь. К утру похолодает, ну а потом, конечно, начнется.

Ответив ей, Александр тут же представил прокаленные безжалостным солнцем улочки китайского мегаполиса, и ощутил прохладу майского вечера, как настоящее блаженство.

– Смотри, Саш, у нас гости!
– сказал Анна с некоторым испугом, и показала на дорогу.

"Руслан" - внедорожник остановился рядом с их "Уральцем". Вышедшего из него пожилого солидного мужчину по внешнему виду можно было принять за зажиточного крестьянина или купца третьей гильдии. Подойдя к веранде, он степенно поздоровался. Александр, выйдя навстречу, пожал ему руку и сообщил, что он новый хозяин имения. Услышав фамилию Чангаров, гость неожиданно оживился:

– А вы Николаю Ивановичу Чангарову не родственник будете?

Узнав, что Александр его внук, он обрадовался еще больше:

– Помню, помню дедушку вашего! Я под его началом в нашем земельном товариществе письмоводителем начинал. А теперь вот, сам до председателя дослужился!

Разговор продолжили на веранде. Прихлебывая чай, гость обстоятельно расспрашивал хозяина о его планах. Узнав, что Александр собирается строить теплицы, идею одобрил. Лето в этих местах было коротким, огурцы и помидоры в открытом грунте росли плохо, и на рынке за них давали хорошую цену. А вот на счет разведения шампиньонов он сильно засомневался. Хотя потом признал, что дело это новое. И кто его знает!