Живые и мертвые классики
Шрифт:
И вот с высоты глобальной морали пишет: «Француз любит Францию за то, что она прекрасна, что Париж — мировая столица, что Наполеон — величайший полководец… Американец любит Штаты за то, что самая свободная и самая богатая страна, и конституция у них лучшая в мире… Даже мальтиец гордится своим крохотным островом…» Все гордятся и уважают свою родину, а вот нам «уважать собственное государство нет никакой возможности…»
Франция видится ему прекрасной, а Россия? Ну, совсем, совсем не такой! Париж — столица мира, а Москву он когда-то в повести «Я сын твой, Москва» тоже изображал столицей мира, но, увы, это было давно, еще до демократического прозрения. Наполеон — величайший полководец, а Кутузов, истребивший его великую разбойничью армию и вышвырнувший остатки из России, ему совершенно, абсолютно не интересен. В Америке прекрасная конституция, но то, что она
Народный поэт Чувашии Валерии Тургай сказал моралисту-глобалисту: «Вы оскорбили миллионы россиян и меня лично, сына чувашского народа, россиянина, патриота России… Нет, не отнять вам у нас любовь к России и гордость за Россию!»
Жуховицкий и отворачивается от России и, естественно, врет о ней. В той же «ЛГ» уверяет, что XX съезд «снял заклятие с тех, кто вовсе не по собственной воле оказался в оккупации». И делает вид, будто ничего не слышал о том, что как раз в упомянутом 1949 году некий рядовой колхозник, бывший не один день в оккупации, приехал из Ставрополья в столицу, поступил на престижный юрфак Московского университета, возглавил там комсомольскую организацию, вступил в партию, а после окончания МГУ, стал первым секретарем Ставропольского крайкома комсомола, — и все это, как видим, задолго до состоявшегося в 1956 году XX съезда и хрущевского беснования о культе личности. И миллионы соотечественников из оккупированных во время войны районов страны не знали никаких преград и ограничений. Вот каково было заклятье на них! А ставропольский оккупанец аж до президента допер. Жуховицкий еще божится, что со свистопляски о «культе личности» на XX съезде в стране «начался процесс возрождения», вдохновляющие плоды коего мы нынче глотаем в виде то Беслана, то пожара в «Комсомолке», то краха Басманного рынка, то наглеца Чубайса и недотыки Кириенки на главных постах жизнеобеспечения страны.
Как ни странно, Рыбас, оказывается, знает, что еще в 1948 году американцы планировали обрушить атомные бомбы на нашу родину. Но, говорит, «удар не состоялся. Поэтому(!) звонок в фильме советского дипломата Володина в американское посольство (о наших атомных хлопотах в США) воспринимается как предательство». Что он хочет сказать? Если бы удар «состоялся», то звонок дипломата не был бы предательством? Да просто, безо всякой бомбы, выдать иностранному государству своих разведчиков это не предательство? Нет, говорит гуманист Рыбас, это благодеяние.
Наконец: советскому дипломату «содействовать атомной бомбардировке Москвы вряд ли(!!!) можно». Вы только подумайте: вряд ли можно!
И все это говорит человек, с двадцати пяти лет состоявший в КПСС, секретарь правления Союза писателей, главный редактор многих советских газет, журналов, издательств, автор романов о Столыпине, о генерале Самсонове, генерале Кутепове, даже извольте видеть, о Сократе, кавалер орденов Сергия Радонежского и Даниила Московского, наконец, просто русский вроде человек, которому идет седьмой десяток, а главное — муж прекрасной поэтессы Ларисы Таракановой, члена КПСС с 1975 года! Да хоть посоветовался бы с ней, уж если не с Сократом.
Откуда у него такие взгляды на свой народ, на родную страну, на советское правительство? Я думаю, Рыбас оказался в числе тех больших интеллектуалов, которым прежде всего именно Солженицын внушил свои взгляды, а уж потом кинулись помогать ему Ципко, Лукин, Жуховицкий, которые так негодуют по поводу той оценки, которую Ленин дал этой интеллигенции.
То же самое видим в рецензии Виктории Шохиной в «Независимой газете». Она охотно повторяет за великим учителем любой его вздор. Например: «Избежать лагерей в Стране Советов очень трудно». Тут ведь надо было непременно уточнить: «трудно для таких, как я, Александр Солженицын». Кто бы стал спорить!
Или: «Шарашки удобны государству. На воле нельзя собрать в одной группе больших ученых». Это же изречение олуха для олухов, но его тиражируют в кино и газетах!
А о том самом дипломате Шохина пишет: «Вроде бы, по логике Володин, решивший для себя: «Надчеловеческое оружие преступно допускать в руки шального режима», — должен вызывать сочувствие». Мадам согласна с дипломатом, что «режим», только что спасший мир от фашистского порабощения, это презренный «шальной режим». Хотя, говорит, предателю «сочувствовать трудно», но она ему сочувствует. И дальше мы видим ее душевные трудности: «Предупредить об аресте — это понятно, это по совести». В представлении мадам всякий арест это всегда несправедливость
и страшное зло. Ей и в голову не приходит, по какой «совести» живет человек, если предупреждает или хочет предупредить об аресте поджигателей Манежа или «Комсомолки», террористов Театрального центра на Дубровке или убийц детей Беслана, предателей родины Горбачева или Ельцина, которых ждут аресты.Сергей Казначеев напечатал в «Литературке» дельную статью, но все же, все же… Читаем: «Сегодня мы не видим репрессивного аппарата, который карал бы людей за их взгляды и политические убеждения. ГУЛАГа нет, и невиновных не держат за решеткой».
Благорастворение воздухов… Однако, во-первых, цель аппарата, который здесь имеется в виду, не репрессии, а государственная безопасность. Это надо понимать. Во-вторых, если мы его не видим, это не значит, что его нет. Он был, есть и должен быть. В-третьих, за политические убеждения всегда карали, карают и будут карать. За что покарали смертью Льва Рохлина — он «Сибнефть» украл? За что бросили в лагерь нацболов — они в приемной президента на малахитовый стол накакали? За что пойдет по этапу Швыдкой — за то, что рожей мерзок? В-четвертых, как это нет ГУЛАГа? Куда ж он девался? Ведь это Главное управление лагерей. А лагеря есть и будут, значит, должен быть у них и руководящий орган, даже если его назовут Вторым филиалом Большого театра.
С репрессиями и ГУЛАГом не все ясно и Юрию Архипову. Он, желая заклеймить советскую власть, пишет в «ЛГ», что немецкий писатель Борхарт во время войны нелестно отозвался в частном письме с фронта о Гитлере и «получил по суду 8 месяцев. А Солженицын — 180 месяцев заточения. Вдумайтесь в разницу». В разницу между советской властью и фашизмом. Сам-то он с ходу делает выбор в пользу фашизма, хотя в данном случае вдуматься очень трудно, ибо слишком много неизвестных. Солженицын был на фронте командиром, а кем Борхарт? Солженицыну было уже 27 лет и он имел высшее образование, а Борхарт? Солженицын написал много писем разным людям, понося Ленина и Сталина, а Борхарт? Солженицын возил с собой портрет Гитлера, а Борхарт возил портрет Сталина? И так далее.
Но все же в одно обстоятельство я вдумался и должен сообщить вам, арифметик Архипов, что 180 месяцев это 15 лет, а Солженицыну дали 8 лет. Значит, приврали вы без малого в два раза. Вот так у него и «Архипелаг» написан и все остальное. Но в то же время архипелагщик сам признает, что этот срок дали ему законно, справедливо. Действительно, если офицер во время войны на фронте подрывает авторитет Верховного Главнокомандующего и главы правительства своей страны, значит, он работает на врага, и его упекут в любой державе, в любой армии, в любую эпоху.
2
А.Твардовский — А.Солженицыну о романе «Раковый корпус»:
— Если бы печатание зависело от меня одного — я бы не напечатал.
Но о чем же фильм Панфилова? Лариса Васильева выстроила в «ЛГ» «нескончаемый ряд мыльных опер», где смешались «Московская сага», «Дети Арбата», «Штрафбат», «Мастер и Маргарита», новый «Золотой теленок», передачи Сванидзе, Леонида Млечина. И присовокупила: «Теперь к ним прибавился фильм «В круге первом».
В большинстве этих творений преобладает одно и то же: колючая проволока, невинные и благородные страдальцы ГУЛАГа, звероподобные чекисты и, конечно, Сталин, которого хоть сей момент ставь огородным пугалом на даче Панфилова. Так вот о Сталине хотя бы.
Трудно поверить (ведь все-таки замглавного редактора «НГ»!), но вот что пишет В.Шохина: «Не зря(!) министр Абакумов в кабинете Сталина едва не падает в обморок». Мадам, сценарист и артист изобразили вам вздорную карикатуру, а вы и — «не зря!». Конечно, не зря — им за это хорошо заплатили. Да еще и дальше у вас: «Сталин в исполнении Кваши умен, значителен, харизматичен». Мадам, вы хоть «Капитанскую дочку» в свое время читали? Этот когда-то до ломоты в зубах правоверный Кваша много потрудился, создавая образы коммунистов. Еще в 1964 году сыграл в кино самого Маркса, чуть позже — Свердлова в спектакле по пьесе ныне беглого марксиста Шатрова, за что и получил звание заслуженного, наконец, в фильме «Под знаком скорпиона» играл и Сталина. И что ж вы думаете, мадам, ведь ни один из этих персонажей в его исполнении умом не блистал, хотя артиста уже сделали и народным. Право, жалко мне старика Квашу. Как он ходит на могилу отца-коммуниста? Как смотрит в глаза своим внукам-квашатам — Мише и Насте? Они же со временем непременно докопаются до правды.