Живые в эпоху мертвых. Дилогия

– Молодец, мужчина должен быть сильным.

– Сильным? А умным он быть не должен?
– вмешался адвокат.
– Только руками и ногами горазд. А сам тупой!

– А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает как раз для таких, как он, - сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.

Блидевский, нервно махнул руками и ушел в лифтовой холл. Он вернулся минут через пять.

– А десятая квартира, на каком этаже?
– спросил он у старика.

– А десятая то вам зачем?

– спросила Валя.

Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.

– Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну, как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут?
– донесся женский голос.

Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:

– Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.

– Пожалуйста, пожалуйста, - засуетился старик.
– Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать что есть.

– Спасибо вам, в долгу не останусь, - мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.

– Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут, чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять, - старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.

– Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет. Я опять смотаюсь.

– Андрюшенька, я же, как лучше, я же только помочь. Ну, зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?

– Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этой твоей - охоньки, ахоньки. Сиди здесь.

Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.

– У вас тут безопасно?
– обратился он к старику.

– Ну, как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, - начал старик.

– Опасно, опасно!
– вмешался Блидевский.
– Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.

– Угу!
– хмыкнул мужик.
– Ща, посмотрим.

– Да, и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, - продолжал Блидевский.

Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.

– А у вас тут еще малец был, крепенький такой?

– Кирилл!
– позвал Блидевский.

– Че?

– Подойди, пожалуйста, сынок.

– Чего надо?

В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал.

– Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их в легкую. Сможешь? Не дрисливый?

– Это я то дрисливый? Ты за базаром следи.

– Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку одень, и топор свой не забудь.

Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток одевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.

– Обращаться умеет кто-нибудь?

ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.

– Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, - заоправдывался Блидевский.

– А я уж и не помню как там чего, - смущенно начал дед.

– Понятно, - нахмурившись, сказал хоккеист.

– А можно я?
– сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.

Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять пистолета. Она сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом снова вставила магазин в пистоле и передернула затвор.

– Неплохо, - хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер.
– Научил кто?

– Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, - уточнила она, глаза Валентины блядски блеснули.

Хоккеист сразу заулыбался. Валентин тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.

– Справишься?

– Должна справиться.

– Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.

Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.

– А чего вы чай холодный пьете?
– удивилась старушка.
– Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе красавица в самый раз бы было. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь, какой румянец на щеках, пудры никакой не нужно.

Валя озорно заулыбалась.

– Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете.

– Из кряжей, что ли?
– недоверчиво на нее посмотрела старушка.

– Нет, из крыжовника. Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.

– Э-э-э. А это, красавица, с душой называется варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило, то скиснет, то забродит, то воглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?