Жизнь без спроса

Когда вновь наступила тишина, Великий обратился ко мне:

– Еще раз прошу прощения, уважаемая Анна. Но вы, рассказывая нам о своей судьбе, ни словом не обмолвились о… – он взял роскошную паузу. – О любви. Мы услышали многое о вашей семье, о маме вашей, о вашем, гм… не самом удачном браке… Хотя, поверьте мне, у вас был не самый неудачный брак… из числа мне известных, так сказать. И секта у вашего мужа еще куда ни шло, бывают и пожестче сообщества. Так я о любви вас спросить хотел: есть ли место для любви в вашей жизни, Анна? Я имею в виду не ту любовь, что к дочке, к маме, к трудовому коллективу и к деньгам. Я имею в виду любовь – любовь!

Зал вновь разразился овациями, причем, как мне показалось, все зааплодировали без всякой команды. Великий артист и впрямь был велик!

И тут я поняла, что настал мой звездный час. Я знала, как ответить!

– Вы единственный, кто спросил меня сегодня о любви, – ответила я. – И я благодарна за возможность сделать признание. Много лет назад я отвергла ухаживания молодого человека, позволившего себе скверно отозваться о спектакле, поставленном человеком, которого я обожала, боготворила и, конечно, любила с детства. Это был спектакль по роману Федора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы».

При этих словах лицо Великого расплылось в широчайшей улыбке. Я понимала, что, возможно, он единственный, кто понял, о каком спектакле я говорила. Поэтому продолжила:

– Этот спектакль сделали вы. И вы читали самый главный, самый гениальный монолог при мерцании одной-единственной свечи.

Великий поклонился мне, прижав руку к сердцу. Зал, как мне показалось, взвыл от восторга.

– Более того, – не останавливалась я. – В этом кресле сегодня должен был сидеть тот самый отвергнутый мной некогда молодой человек. Но, узнав, что именно я буду героиней, он струсил и не пришел, а вы благородно спасли передачу, согласившись занять это место. И тем самым вы подарили праздник нам всем!

Я обвела руками студию. Не била в ладоши только Надя, видимо, преисполненная неистребимого сарказма. Пора было завершить монолог, и я, как мне показалось, поставила победный аккорд:

– Вы спросили, есть ли место для любви в моей жизни. И я отвечу: конечно, есть! И эта любовь к вам!

Великий и гениальный

Как только запись закончилась, он сам подошел ко мне и, поклонившись, приложился губами к моей руке. Музыкой сфер прозвучал в моих ушах знаменитый бархатный баритон:

– Благодарю, благодарю вас, Алла…

– Я, извиняюсь, Анна, – поправила я его не без трепета.

– Да, да! Вы правы… именно Анна… Прекрасное имя! О белла Анна!

Элегантным движением Великий убрал со лба опустившийся серебряный локон и томно посмотрел мне прямо в глаза.

– Если бы не вы, не ваши теплые слова, я считал бы эти два часа вычеркнутыми из своей жизни, но все, что вы сказали, так тронуло меня! Это было прекрасно!

– Поверьте, я говорила от всей души!

– Ах, душа, душа! – вздохнул он. – И конь на скаку, и изба в огне, и… еще душа. Вот она, русская баба!

– Честно говоря, не очень люблю в свой адрес слово «баба».

Я сама удивилась своей наглости, но он с пониманием покачал головой:

– Да, да! Конечно! Разумеется! Словцо-то уж больно просторечное, плебейское словцо! – По лицу его промелькнула едва уловимая, но в то же время озорная улыбка. – Но как же вас всех называть-то, не тетками же?

Выждав драматическую паузу, Великий улыбнулся во весь рот:

– Да пошутил я, пошутил, милая девушка! Простите старика!

Выглядел Великий лет на шестьдесят, но смотрелся еще хоть куда, хотя, увы, вблизи следы увядания были куда заметнее. Я рассмеялась вслед за ним. Действительно, слово «тетка» я к себе пока еще не примеряла.

– Я, конечно, понимаю, что все ваши слова о чувствах ко мне – это игра!

Я попыталась возражать, но он властным жестом остановил меня:

– Не нужно издеваться над стариком. Я актер. И я могу оценить, что игра ваша великолепна. Более того, профессиональна. Поверьте мне!

Меня охватило неимоверное волнение. Мне так хотелось ему верить! И я верила.

– Но я хотел бы воспользоваться нашим внезапным знакомством, – продолжал Великий, – прекрасным, чудесным знакомством! Я хочу продолжить нашу дружбу, если вы не против.

До сих пор не знаю, что в тот момент было у него на уме. Я изо всех сил закивала.

– Задумка тут у меня есть одна. И тут вы, прямо как чудо какое-то… – повторился он. – В общем, я бы хотел с вами посоветоваться. Как с телезвездой, так сказать, и как с бизнесменом или, лучше, с бизнесвумен, а?

Я – телезвезда? Со мной хочет посоветоваться Великий?! Тот, о ком я мечтала с детства! Голова моя закружилась от восторга и восхищения.

Понятно, я немедленно согласилась на встречу на следующий день в приватной обстановке у него дома. Дабы избежать неловкости, Великий сразу предупредил, что мы с ним будем не одни. Еще несколько профессионалов телевизионного мира соберутся обсудить будущее нового звездного проекта, в коем мне отводилась некая таинственная роль.

Когда я уходила после записи, Катька пошла проводить меня до проходной. Она была мрачна и неразговорчива. Я понимала, что подруга недовольна именно мной.

– Что, плохо у меня получилось? – спросила я ее, заходя в лифт.

Она помотала всклокоченной головой:

– Хорошо… Даже слишком.

– Что значит «слишком»?

– Олежку ты обосрала профессионально. Будто сто лет здесь в этом гадюшнике работаешь!

– Так он же чуть не сорвал всё…

– Да он тут вообще ни при чем, оказывается! – В Катькиных глазах стояли слезы. – Это его Надя выгнала!

– Как это?

– А так! Она с самого начала была категорически против, чтобы еще кто-то участвовал. Мечтает, чтобы вся передача из нее одной и состояла. Чтобы ни героинь, ни Янки, ни аудитории… чтобы вообще, кроме нее, бл…щи, никого не было. И ведь не понимает, дура, что смотреть это никто не станет. Нет! Чуть что – вопит: это я вам всем рейтинг делаю, я одна! Сука! Олег сегодня раньше всех пришел, а она – за ним. И заявила ему, что съемки сегодня отменяются. Она его вообще сразу возненавидела. Вот он и уехал. А телефон не отвечал потому, что из-за пробок он на метро возвращался. А ты его так…

Мне стало очень стыдно. Почему же я перед Олегом всегда оказываюсь дрянью?

– Кать, может быть, вы сможете мои слова вырезать? – спросила я подругу.

Мы переминались с ноги на ногу возле проходной.

– Попробую, но не всегда это получается. Из песни слов не выкинешь… Ты там так ярко его, по-театральному…

– Катька! Я умоляю! Ты же понимаешь, мне тоже обидно было, что он не пришел…

– Ладно, попробую сделать что могу. Мне же это все – тоже нож в сердце! Он тут – мой протеже! Должна была понимать!