Жизнь Чезаре Борджиа (др. изд.)

Папа устроил торжественное богослужение по случаю избавления от страшной опасности. А кардинал Раффаэле Риарио спешно покинул Рим — он опасался, и не без основания, что кары, угрожающие всему семейству Риарио, затронут и его персону.

В общем, независимо от того, какой именно беды — яда или болезни — избежал Александр VI, эта история лишь укрепила позиции Ватикана, дав ему дополнительный «casus belli» note 16 . Все было готово, и герцог Валентино мог начинать поход. Он по-прежнему пользовался благоволением французского короля и всемерной поддержкой Джулиано делла Ровере, остававшегося самым ревностным и усердным защитником интересов Борджа при дворе Людовика XII. Отношения кардинала с папой в тот период не оставляли желать лучшего — по крайней мере, внешне. Оба они были слишком умны для того, чтобы до конца доверять друг другу, и оба понимали, что союз им выгоднее, чем вражда. Конечно, в большей мере это относилось к кардиналу.

Note16

«Повод к войне» (лат.)

Примирение с Борджа стало для него не тактическим маневром, а стратегическим выбором. Понадобилось семь лет ожесточенной политической борьбы, чтобы Джулиано делла Ровере понял: ему не свалить Быка. Сохранилось письмо, в котором кардинал благодарит папу за оказанную честь — благословленный святым отцом брак между племянником Джулиано, Франческо делла Ровере, и Анджелой Борджа, племянницей Александра. По-видимому, и папа, решивший породниться с семейством делла Ровере, не таил зла на прежнего противника.

Со своей стороны, кардинал старался не за страх, а за совесть, делая для папы куда больше, чем тот мог рассчитывать. Он стал одним из поручителей Чезаре, ссудив ему 45000 дукатов на снаряжение войск, и не предпринял никаких шагов, чтобы отвести угрозу от Форли, где правили его родственники — Риарио. Но кардинал не был бы итальянцем, если бы действительно забыл старую вражду. Джулиано смирил свой гордый и независимый дух, признав, что ни силой, ни хитростью ему не удастся победить старого Борджа. Но он умел ждать и верил — его час придет. А пока помогал Чезаре Борджа сломить тех глупцов, которые надеялись преуспеть там, где потерпел поражение кардинал делла Ровере.

Армия герцога Валентино насчитывала уже около 10000 солдат. В нее входили триста французских рейтар под командованием Ива д'Аллегра, четыре тысячи гасконских пехотинцев, полк швейцарцев, состоявших на службе у папы, отряды Тиберти и Бентивольо Чезенского — Чезена была одним из немногих городов Романьи, сохранивших верность святому престолу.

В начале октября Людовик XII покинул покоренный Милан — присутствие короля стало необходимо во Франции. А днем позже Чезаре поднял армию и двинул ее вдоль реки По, через земли Феррары и Кремоны, начав свой первый самостоятельный поход. Овладение любым ремеслом включает период ученичества, который особенно долог и труден в ремесле солдата и полководца. Чезаре Борджа исполнилось лишь двадцать четыре года, и он еще не видел ни одного большого сражения. Но война была его призванием, и отчаянная храбрость в сочетании с ясным, холодным умом прекрасно восполняли недостаток боевого опыта. Окружающим людям нередко казалось, что этот стройный широкоплечий красавец, с головы до ног затянутый в черный бархат, так и родился зрелым воином, подобно тому, как Афина вышла из головы Зевса.

Глава 12. ИМОЛА И ФОРЛИ

Первой на очереди стояла Имола. Прежде чем выступить в поход, Чезаре приехал в Рим — повидаться с отцом, которого не видел больше года. Он провел в Ватикане три дня, и все это время было заполнено тайными совещаниями между старым и молодым Борджа. А затем герцог со свитой вновь поскакал на север, к своей армии, усиленной присоединившимися к ней войсками святейшего престола и отрядом под командованием Вителлоццо Вителли.

Тиран Кастелло, знаменитый и талантливый полководец, Вителли явился в Милан, надеясь получить помощь Людовика XII в борьбе против Флоренции. Им двигало чувство мести — незадолго до того по приговору Синьории флорентийцы казнили его брата Паоло, обвиненного в измене. Теперь Вителлоццо решил встать под знамена Борджа, рассчитывая, что рано или поздно Флоренция также окажется в сфере интересов папы и французского короля. Тогда появится законная и удобная возможность отомстить городу, пролившему кровь Вителли.

Тем временем графиня Риарио-Сфорца, понимавшая, что после неудачного покушения на папу терять ей уже нечего, принимала все возможные меры для защиты своей власти над городом и наследственных прав своих детей. Жизнь этой высокородной дамы не была ни спокойной, ни счастливой. Она не принадлежала к числу женщин, падающих в обморок при виде крови. Ее отец, герцог Галеаццо Сфорца, был заколот в миланском кафедральном соборе; брат, молодой Джан Галеаццо, умер в Павии, замученный родным дядей, безжалостным Лодовико Моро. Первый муж Катерины, Джироламо Риарио, погиб во время мятежа у нее на глазах, и бунтовщики выбросили его обнаженное мертвое тело из окна того самого замка, который ныне предстояло оборонять вдове. Почти такая же судьба постигла Джакомо Фео, второго супруга Катерины, с которым она обвенчалась тайно, ибо он принадлежал к недостаточно знатному роду. Заговорщики зарезали его на глазах у жены, но просчитались, недооценив волю графини. В ту же ночь, собрав слуг и сторонников, она приказала оцепить квартал, где жили убийцы, и не оставлять в живых ни мужчин, ни женщин, ни детей — никого, кто был связан с виновными узами хотя бы самого дальнего родства. Эту историю приводит Макиавелли. Графиня лично руководила карательной операцией. С окаменевшим лицом, не сходя с седла, наблюдала она за точным и доскональным исполнением своего повеления, а над площадью, озаренной пляшущим светом факелов, неслись вопли казнимых… Надо признать, что эта мера оказалась действенной — третий муж Катерины, Пьерфранческо де Медичи, умер в 1498 году естественной смертью. Сыну графини от последнего брака, Джованни делла Бенде Нере, еще предстояло прославиться в качестве предводителя разбойничьей шайки, наводившей страх на всю Италию.

Такова была женщина, решившая дать отпор обоим Борджа. Кстати, сразу после издания папской буллы графиня предъявила Ватикану встречные претензии, обвинив святой престол в неуплате сумм, причитавшихся ее первому мужу как главнокомандующему церковными войсками (Джироламо Риарио некоторое время занимал эту должность). Разумеется, иск не имел последствий и ничего не изменил, а после истории с отравленным письмом у Катерины не осталось иного выбора, кроме вооруженного сопротивления.

Она отправила во Флоренцию семейные драгоценности и малолетних детей; вместе с матерью остался старший сын, двадцатилетний Оттавиано. Впрочем, графиня не собиралась вручать ему в тяжелый час власть над городом и всеми оборонительными работами распоряжалась сама.

Военные силы Форли были невелики, и сражение с армией Валентино в открытом бою исключалось. Но графиня надеялась выдержать осаду. В крепость спешно завезли припасы, заново укрепили ворота и стены, отремонтировали внешний вал. Оттавиано с небольшой свитой поскакал в Имолу — мать поручила ему убедить тамошний городской совет оказать стойкое сопротивление общему врагу. Однако дипломатическая миссия молодого Риарио провалилась, как того и следовало ожидать. Два постоянно действующих фактора играли на руку Чезаре Борджа в ходе завоевания Романьи — тупой эгоизм городов, неспособных забыть взаимные дрязги и раздоры, и настроение их жителей. Никто из мелких романских тиранов не пользовался любовью подданных. Горожане, раздраженные высокими налогами, своим бесправием и постоянным произволом властителей, были, как правило, не прочь найти нового хозяина. А семейство Риарио снискало себе среди других особенно дурную славу, так что жители Имолы всерьез считали герцога Валентино орудием божественной справедливости. Чезаре, разумеется, не возражал против репутации карающего ангела — помимо очевидных политических выгод, такое отношение к нему льстило его артистичной натуре.

Поэтому никто не удивился появлению в лагере герцога депутации именитых граждан Имолы — они выехали навстречу Валентино, когда ему оставалось до города еще несколько переходов, и вручили его светлости письмо, красноречиво говорившее об их покорности апостолическому престолу и верноподданнических чувствах, питаемых к папе. Имольцы обещали открыть ворота и просили не ставить в вину городу возможное сопротивление войск графини.

Но все обошлось без крови. Герцог выслал вперед эскадрон кавалеристов под командованием Тиберти — ему поручалось потребовать капитуляции. Никто не обнажил меча, и начальник гарнизона беспрекословно сдал город, мотивировав свое решение единодушно выраженной волей жителей. В конце ноября 1499 года Чезаре Борджа въехал в покорную Имолу.

Однако в самом городе еще оставался очаг сопротивления — цитадель, удерживаемая небольшим отрядом солдат под началом храброго и опытного коменданта Диониджи ди Нальди. Он отказался капитулировать. Увидев, что армия герцога без боя входит в ворота, взбешенный комендант приказал направить на город пушечный огонь со стен крепости. В Имоле занялись пожары.

Ди Нальди справедливо считался одними из лучших военачальников Италии, но в данном случае у него не было шансов. На следующий день Чезаре установил орудия и начал бомбардировку цитадели. Через неделю в стене образовалась брешь, и штурмовые отряды герцога ворвались в пролом. Завязался ожесточенный бой, в результате которого солдатам Валентино удалось закрепиться на захваченном пятачке. Осажденные воздвигли баррикады напротив разрушенного участка стены и дрались с мужеством отчаяния. Наконец Диониджи ди Нальди, тяжело раненный в голову, отправил к герцогу парламентера, предлагая заключить трехдневное перемирие. По истечении этого срока комендант обещал сдать цитадель, если он к тому времени не получит подкреплений. Чезаре охотно согласился с таким условием.

В дальнейшем против ди Нальди не раз выдвигались обвинения в измене при обороне Имолы. Говорили, что трехдневная отсрочка, которую он выпросил у Борджа, служила лишь прикрытием уже состоявшегося предательства. Но эти упреки скорее всего незаслуженны. Ди Нальди уже много лет состоял на службе у Сфорца, сохраняя репутацию верного и доблестного командира. Нет оснований считать, что сдача крепости запятнала его честь — он храбро сражался, пока оставалась хоть малейшая надежда удержать цитадель. К тому же его жена и дети находились в Форли, во власти непреклонной графини Риарио-Сфорца, являясь, по сути дела, заложниками, а комендант знал, какая участь может постичь семью изменника.