Жизнь цирковых животных

– Да. Спасибо. Молодцы, что пришли. Вы очень добры, – бормотал Генри, расписываясь в альбомах для автографов, на афише и на фотографии из журнала. – Всего доброго. Спасибо. Да. Пока-пока. – Приподняв руку, он слегка, по-королевски, изогнул запястье.

Невелика слава, но и с ней Джесси грустно было расставаться, когда они с Генри двинулись дальше по улице. Чем дальше они отходили от театра, тем меньше шансов, что кто-нибудь еще узнает Генри Льюса. Она хотела, чтобы люди обращали на Генри внимание, чтобы они знали его, любили, восхищались, и гадали, кто же она,таинственная женщина, спутница «лучшего Гамлета своего поколения».

Увы, бедный Йорик, он быстро стал анонимом. Даже в Сити-банке, на углу Девятой и Сорок второй, где всегда толпятся актеры и студенты-театралы, никто не глянет дважды на затянутого в джинсу коротышку средних лет, который набрал свой пароль на автомате и строит перед экраном рожи – рыбьи глаза, жабий рот, – дожидаясь денег.

7

Тцк, тцк, тцк! – защелкала машина, отсчитывая купюры. Генри собрал их – сухую на ошупь, плотную пачку жестких зеленых бумажек. Два месяца он работает в этой стране, а доллары все еще кажутся фантиками, частью той игры, ради которой он приехал сюда.

– Один, два, три… Только сотенные. Тебе лишняя возня – разменивать.

Джесси заверила Генри, что разменивать не придется – расплатится за квартиру.

Они вновь окунулись в шум и суету Девятой улицы. Генри не хотел пока отпускать Джесси – мотор еще работал на полных оборотах, и только травка замедлит его бег и позволит уснуть.

– Вечер пятницы! – восклицал Генри. – Ненавижу эти вечера! Всем весело, а для нас это – самый деловой вечер. Ты уже ела?

Она сказала, что поужинала. Очень жаль.

– А, я тоже не слишком-то голоден. Пойду домой, зажарю себе яйцо, побалуюсь Микки. Тебе в какую сторону?

Джесси предложила проводить его домой. Они свернули к Пятьдесят Пятой улице.

– Никуда не спешишь? Пятница, как-никак. Вроде у тебя есть друг или кто-то в этом роде?

– В этом роде, – фыркнула она.

Генри понял, что Джесси не хочет обсуждать свою личную жизнь – и очень хорошо. Не очень-то и хотелось выслушивать! Джесси – милая девочка и хорошо справляется с работой, настолько хорошо, что он бы вовсе забыл о ее существовании, если б она не крутилась вокруг, будто ожидая от него перлов театральной премудрости, птичьего помета ума. Американцы – романтические глупцы, им не хватает чувства собственного достоинства, которое позволяет англичанам соблюдать дистанцию в отношениях со своими кумирами.

– Этот город никогда не спит! – отметил Генри, пробираясь сквозь полуночную толпу. – Говорят, путешествие подобно любви: оно возвращает человеку невинность. А как насчет театральных гастролей? Знаешь, я как-то странно себя чувствую. Спектакль катится по привычной колее. Мое дело – каждый вечер сесть за руль и включить зажигание. Контракт обязывает меня играть до дня присуждения наград, этих самых «Тони». Если я получу ее – Боже, избави! – буду вынужден оставаться в чертовом мюзикле до конца лета. Тупик, куда ни кинь – всюду клин для бедного мистера Льюса. – Он засмеялся над самим собой. – Только послушать! Смешно! И ведь ничего другого мне не светит, а когда я не работаю, я схожу с ума. Могу влюбиться, узреть внутренний свет или даже – избави, Боже! – вглядеться в самого себя.

Прислушиваясь к своей болтовне, Генри сообразил, что его заносит. Надо бы попрощаться, пока не свалял дурака.

Они дошли до его дома, обращенного к Бродвею уродливой бетонной задницей. Постмодернистское нечто, смахивавшее на разросшуюся голубятню. И вдруг Генри вспомнил о неотложном деле.

– Кстати, Джесси. Помнишь, ты установила мне почтовый ящик в компьютере?

Конечно, она помнила. Электронная почта.

– Не могу туда залезть. На что нажать, чтобы ящик открылся?

– Проще простого. Подводите курсор к…

Но он не понимал ни слова.

– Ты уж прости. Знаешь, как говорят об актерах? Чтобы запомнить свои реплики, приходится забыть все остальное.

– Могу показать тебе, если хочешь, – предложила она.

– Можешь, да? Покажи еще разок, теперь-то уж я запомню.

Похоже, она рада приглашению. Глаза Джесси смотрели сурово, но на губах проступила улыбка. Не совершает ли он ошибку, встревожился Генри. Позовешь ее, а потом не избавишься.

– Избаловала ты меня, Джессика, – пожаловался он в лифте. – Угостить-то тебя нечем. Да ты лучше меня знаешь, где что в доме. Но чашка чаю найдется.

– Не беда, – возразила она. – Покажу тебе, как это делается, и побегу.

Раньше Генри думал, что с помощницей женского пола хлопот будет меньше, чем с мужчиной. Никаких сексуальных подтекстов не примешивается к отношениям между начальником и подчиненным. Но Джесси – ручная разновидность миссис Данверс. [11] Она поклоняется своему идолу сдержанно, выражает обожание взглядами, а не словами. И все же никуда не денешься – она обожает его, бессмысленно, безответно. Все знает о хаосе его жизни: неоплаченные счета, грязное белье, неразрешенные внутренние конфликты. Сегодня, например: он хотел, чтобы она осталась, и хотел побыть один.

11

Миссис Данверс – зловещая домоправительница из фильма А. Хичкока «Ребекка» (1940).

Пока Генри рылся по карманам в поисках ключа, Джесси уже достала свой ключ и отперла дверь.

– Дом мой вдали от дома, – пропел Генри, входя и включая свет. – Славная дыра, где можно попукать на свободе. – Продюсеры подобрали ему это местечко и его бэтмена, то бишь, бэтвумен. Неплохая квартирка, со вкусом решена в серых тонах – ковер, обивка мебели, обои, – хромированные столики со стеклянными вставками. Тишина и покой, как в пустых мозгах. В столовой – тренажер «Наутилус». Генри включил телевизор, приглушив звук – пусть мерцает искра жизни.

– Сама знаешь, где тут что, дорогая. Займись. Позови меня, когда будет готово.

Джесси тут же расположилась перед компьютером и включила его. Компьютер принадлежал Генри, но пользовалась им Джесси – получала и отправляла его почту, счета, денежные переводы. Другое поколение, мозги иначе устроены. И все-таки он не уставал удивляться ее талантам.

– Может, чаю? – окликнул он ее из кухни. – Или пива, вина?

– Нет, не стоит. Спасибо.

В холодильнике ничего интересного, зато есть «травка» в пакете с Микки-Маусом. Генри налил себе вина, порылся в ящике и нашел бумагу для самокрутки. Это дело ему по руке: примял пучок травки, положил на бумагу, лизнул краешек и медленно, надежно свернул самокрутку. Косячок вышел ровненький, как зубочистка.

Со стаканом вина и самокруткой он вернулся в гостиную. Джесси все еще возилась с компьютером.

– Что-то не ладится, дорогая?

– Генри, Генри! – по-матерински пожурила она. – Как вы запутали свои файлы!

– Ой, милочка! Днем, после твоего ухода, я еще раз попытался заглянуть в почтовый ящик, но эти штуки стали исчезать.

– Файлы.

– Я все испортил?

– Нет, вы просто переложили их в другое место. Нужно вернуть их назад.