Жизнь графа Дмитрия Милютина

Император и Нессельроде еще не раз встречались с сэром Гамильтоном Сеймуром, Нессельроде попытался представить первую беседу с императором как беседу интимную, дружескую, но британский посол все понял так, как и полагалось ему: он в точности передал разговор с императором, на что английское правительство ответило решительным отказом, только Египет их не удовлетворял, их стремления были более широкими и дальновидными, они установили прочный союз с Францией, велась активная переписка между французским императором и первыми лицами в английском правительстве, в то же время Николай считал этот союз совершенно невозможным, опираясь на отчеты Нессельроде и другие документы, присланные из западных стран от полномочных представителей России. Так определилась роковая ошибка в политике Николая.

Не менее грубой и невежественной ошибкой было и то, что он назначил морского министра Александра Сергеевича Меншикова руководителем некоего посольства в Константинополь. По донесениям из Константинополя, да и все западные газеты пестрели такими сообщениями, было ясно, что турецкий султан распорядился о святынях в Палестине, какие святыни отходят под покровительство католических, какие под покровительство православных. В Вифлеемской пещере, над самым входом, где, по существующим преданиям, родился Иисус Христос, вознеслась католическая звезда с французским гербом; кроме этого католики получили ключи от главных ворот храма Гроба Господня, при этом католики пышно и торжественно отметили эти события. Православное духовенство было в ярости от этой несправедливости. Ведь сколько раз русские войска, заключая с побежденной Турцией мирные договоры, непременно оговаривали этот пункт: православные святыни в Иерусалиме должны опекать православные же, а сегодняшние события – это нарушение одного из пунктов знаменитого Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774 году, итогового трактата победоносной войны под руководством блистательного Румянцева.

С этими поручениями и направил Николай Павлович князя Меншикова в Константинополь, уверенный в своей победе. Ведь чаще всего в России раздавался лозунг: «Дерзай», даже фельдмаршал Паскевич, известный своей осторожностью, говорил императору в том же победоносном тоне.

«Лживый и льстивый раб» Нессельроде своими лицемерными речами обманывал своего господина, он хорошо знал, что князь Меншиков не годится для такой тонкой дипломатической миссии, как разговоры с турками, здесь нужен другой, например граф Алексей Федорович Орлов или граф Павел Дмитриевич Киселев, брат русского посла в Париже, министр иностранных дел даже и не пробовал отговорить императора от этого неверного решения, не только неверного, но и просто губительного.

Князь Меншиков тоже был согласен с теми, кто втайне возражал против этого решения, но культ личности Николая был настолько естествен, что все промолчали. И Николай Павлович еще раз дерзнул, отправив чрезвычайным посланником в Турцию совершенно непригодного для этой цели человека. Меншиков ходил в любимцах императора, он был один из немногих, кому удавалось своими россказнями и анекдотами смешить императора, который словно в ответ за это посылал его исполнять его поручения, почти всегда важные и ответственные. Историки и современники утверждают, что Меншиков был самоуверен и тщеславен, аристократ, богатейший человек, и самое удивительное – не воровал, что разнеслось не только по салонам Москвы и Петербурга, но стало широко известно и по западным столицам.

Из столичных разговоров князь Меншиков хорошо знал: русский император очень недоволен Турцией, которая обидела православных священников, лишив их святых даров в Палестине, с этим он спокойно справится. Да и вообще он не отказывался ни от одного поручения, матросы просто смеялись над ним, когда он давал те или иные приказы как морской министр. С легким сердцем он начал готовиться к поездке в Турцию.

– Я тут должен заниматься ремеслом, к которому у меня очень мало способностей, должен вести переговоры с неверными о церковных материях. Но надеюсь, что это для меня будет последним актом деятельности в моей очень полной впечатлениями жизни, я уже давно заслужил покой, – любил он говорить в светских салонах Петербурга.

В Великобритании и во Франции внимательно наблюдали за действиями чрезвычайного посла России в Турции, дело здесь было гораздо серьезнее отношения к святым местам, речь шла о войне, о которой и не подозревал русский император, – ни от одного посла из западных стран не поступило в Россию какого-либо серьезного предупреждения об опасном союзе Англии и Франции.

Глава 2 ПОСОЛЬСТВО КНЯЗЯ МЕНШИКОВА

С громадной свитой князь Меншиков 11 февраля 1853 года выехал из Петербурга, посетил Кишинев, Севастополь, сел на военный корабль «Громоносец», толпа греков, болгар, сербов встречали его прибытие в Константинополе, ожидая от его визита положительного решения давнего спора между католиками и православными.

Турция – страна с известными традициями, церемониалом, которого все западные страны придерживались, но самоуверенный князь Меншиков пренебрег элементарными правилами в Турции. Вместо того чтобы самому нанести визит к великому визирю и министру иностранных дел, Меншиков потребовал, чтобы они сами нанесли ему визиты. Но они заявили, что не могут этого сделать по ритуалам церемонии. Тогда Меншиков в оскорбительной форме явился к великому визирю в пальто и мягкой шляпе, не удостаивая чести предстать в официальной форме. А затем, не обращая внимания на торжественный ряд официальных лиц, с которыми он должен был познакомиться, покинул апартаменты. Султан тут же уволил министра иностранных дел и назначил нового: он хорошо знал, что в Бессарабии два русских корпуса готовы к началу серьезных испытаний.

В Европе поняли, что Россия настолько всесильна, что готова диктовать Турции свои условия. Европа этого не хотела и была готова помочь Турции всеми средствами, которыми располагала. В Европе всерьез забренчали оружием и стали всерьез готовиться к войне.

А посол в Англии Бруннов выслушивал комплименты своей проницательности от высокопоставленных деятелей Англии.

– Я предпочитаю видеть в Константинополе скорее вашего адмирала, чем ваш флот, – сказал влиятельный английский дипломат Бруннову.

Премьер-министр Эбердин сказал тому же Бруннову:

– Правы ли они или виноваты, мы советуем туркам уступить.

Русский дипломат всю эту неправду передавал в Петербург, а из этой лживой информации Николай Павлович делал вывод о своей дальновидности и всесилии.

Между тем князь Меншиков вел себя в Турции как победитель, передал султану Абдул-Меджиду послание императора, в котором среди благожелательных фраз чувствовалась и угроза от имени православных за передачу святых мест католикам, император обвинял министров Турции в предательстве национальных интересов, а русско-турецкое соглашение будет верным и вселит в наши государства мир и покой.

А турки вели свою игру, ведя переговоры то с французскими дипломатами, то с английскими и ничего не отвечая на русские требования. Напротив, узнав, что французский флот по приказу императора Наполеона Третьего из Средиземного моря отправлен в Архипелаг, стали еще упрямее и несговорчивее. И как мог князь Меншиков вести серьезные переговоры, не имея даже географической карты, он просто не знал ни территории Турции, ни Греции… В конце концов, понимая всю нелепость предстоящих переговоров, Меншиков попросил прислать ему карту австрийского барона Гесса. Через недели три карта из Вены пришла, а сколько на этом глупейшем событии князь Меншиков потерял… Князь называет это «собственной непредусмотрительностью», а почему его огромная свита не подумала об этом?.. Так нелепо велись дела при Николае Павловиче…

Между тем английские и французские дипломаты тонко вели свое дело, соблюдая все церемонии, они приветливо и даже льстиво прокладывали путь к войне, к обострению и разрыву отношений между Россией и Турцией, Меншикову говорили одно, и он охотно верил, туркам говорили прямо противоположное, справедливое и верное политике их правительства. Так дипломаты уговорили князя Меншикова действовать с турками еще круче, чем до сих пор. Князь так и поступил – снова нагрубил султану, оскорбил его министров, вел себя как нахал и грубиян. И ему казалось, что превосходно выполняет поручение императора.