Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043

Она с бульканьем достала каталог из-под стола, перевернула пару страниц назад, и, показав на фото нижегородской "Ракеты", попросила:

– Ну, мой папа сто миллионов мне пришлёт вряд ли, так что расскажи мне про вот эту красотку!

Про мою поездку она забыла за одну секунду. А вот Паша, сидящий за столом напротив, не забыл. Когда Тататамара ушла, взяв нашу визитку и пообещав когда-нибудь вернуться с мешком денег и купить у нас трёхпалубный круизный лайнер, он насмешливо, и даже как-то с омерзением в голосе, тихо спросил:

– Куда ты метнёшься?

– В Гонолулу! – так же тихо ответил я, и понял, что обратного пути нет. – Что с собой брать кроме минералки?

Ночью мы угнали подлодку и поплыли в Гонолулу.

Собственно, угнали – громко сказано. Обе "Нерпы-2" уже были спущены на воду, заправлены, заряжены, загружены, и готовы для марш-броска на Сахалин. Вечером мы с Пашей съездили домой, взяли кто что (Носки, плавки, фотоаппараты, документы, минералку, зарядное для телефонов и др.), к одиннадцати вернулись в офис, взяли ключи от ангара, заградительной цепи и лодки, забрались в "Нерпу" с бортовым номером 38276, которую бородатые дядьки старательно утрамбовали консервами, и поплыли. Всё было буднично и тихо, как на обычных ходовых испытаниях, которые наша фирма проводит чуть ни каждый божий день. Было пасмурно, накрапывал тёплый дождик.

– В такую ночь обычно самураи канают вдоль границы у реки! – пропел Паша, сидя в кресле командира, и манипулируя джойстиком. – На Байкале мы с мамой плавали на "Тюлене". Фактически та же "Нерпа", только ныряет всего на двадцать метров, зато двадцатиместная. Я ещё тогда подумал, что сам бы смог ей управлять. Мечты сбываются, Вован! Надо только захотеть!

У меня было странное ощущение сна, нереальности. Я следил за навигатором, который давал все параметры движения: расстояние до дна, до ближайшего берега, курс в румбах и градусах, скорость в узлах и километрах в час, координаты с точностью до одной минуты. Маршрут мы разработали детально: сначала идём на север, проходим Лаперузом между Сахалином и Японией, а потом идём на юго-восток, обходим с севера Мидуэй, и упираемся в заветный пляж. Максимум – месяц плавания.

Метров через пятьсот после старта Паша тихо произнёс:

– По местам стоять к погружению! – щёлкнул тумблерами, и шевельнул джойстиком.

Лодка чуть наклонила нос, сверху что-то негромко побулькало, и снова воцарилась тишина, которую уместно было бы назвать гробовой, если бы не шорох вентиляторов, да негромкий гул в аккумуляторном отсеке под полом.

– Выходим из бухты! – вскоре тихо доложил Паша. – Можно открывать шампанское и праздновать начало пу…

– Борт три восемь два семь шесть! Приказываем вам немедленно всплыть и выключить двигатель! – недвусмысленно произнёс динамик под потолком.

Паша в жёлтом свете неяркой диодной лампы посинел и замер с открытым ртом. А я сикнул в трусы. Да здорово так сикнул!

– Борт три восемь два семь шесть! Вы пересекли границу вашего испытательного полигона. Валите килькой обратно, пока я кавторангу не доложил! – довольно буднично, по-домашнему, произнес динамик.

Паша сидел в коме, и от вида его синего лица и отвисшей челюсти, а, может, от сырости в трениках, я, как ни странно, пришёл в себя, взял микрофон, и почти спокойно произнёс:

– Это три восемь два семь шесть. Идём на Сахалин. Должны были идти завтра утром, но пришёл срочный вызов. Выход из бухты согласован.

– Борт… – начал было что-то говорить динамик, но я его выключил, повернулся к мумии друга, и взвизгнул:

– Паша! Газу до отказу! У нас час чтобы потеряться, или твой товарищ с эсминца нам на голову бомбу кинет!

Паша задышал, оттаял, и чуть ли не со слезой в голосе произнёс:

– Да, нету у меня там никакого товарища! Это я так, прикололся.

– Чё, никакого там ремонта? Чё, нас реально засекли? Сейчас накроют? Чё, это ты так прикололся? Чё, бомба на голову – это по-твоему – смешно? Чё вообще происходит?

Со мной случилась небольшая истерика. А когда я проревелся, хлебнул минералки и глянул на навигатор, то увидел, что до дна четыреста метров, а до поверхности – сто. Что скорость – тридцать, курс – семьдесят, а на главном мониторе сквозь черноту вспыхивают какие-то зеленоватые огоньки, и тут же гаснут, уступая место другим. Паша так и сидел в кресле капитана спиной ко мне, а перед ним горела зелёная надпись: "Автопилот включён. Маршрут задан". Я открыл дверь в свой кубрик, лёг на койку, пробормотал:

– Это пиндец какой-то! – и потерял сознание.

Через сколько ко мне вернулось чувство реальности – я понял не сразу. На моих командирских светящиеся стрелки показывали два часа. То же приглушённое освещение в тёплых тонах, гул аккумуляторов под полом, зеленоватые стены, зеленоватые баллоны вдоль стен, и зеленоватый Паша в кресле. Я сходил в туалет, умылся и сменил трусы. На шум Паша повернулся, и спросил устало:

– Выспался? Я уж начал думать, что ты в спячку впал до самой Америки.

Я прислушался к голодному зову своего желудка, и понял, что в отключке был не пару часов, как решил сначала, а все четырнадцать.

– Где мы плывём? – спросил я капитана скрипучим после сна голосом. – Жрать охота!

– Плывёт говно по трубам! – как заправский мореман поправил салагу Паша. – Мы идём по Японскому морю. Миль пятьсот уже прошагали. Я тоже малёк дреманул, а так всё сижу в окошко гляжу. Красота просто неописуемая!

– Не в окошко, а на главный монитор! – не остался я в долгу.

На главном мониторе красота была неописуемая: темнота полная без намёков на то, что экран вообще работает.

– Гляди! Фокус! – Паша щёлкнул переключателем – и экран засветился тёмно-серым фоном, по которому то и дело мелькали светло-серые силуэты кальмаров величиной с мой мобильник.

Мне хватило пяти минут, чтобы насладиться этой картиной на всю оставшуюся жизнь. Серые кальмары на сером фоне или просто серый фон без кальмаров. А Паша смотрел на экран, почти не мигая. Думаю, он ждал, что сейчас из глубины вынырнет что-то такое, чего никто до нас не видел. Но сонар спокойно посылал и принимал свои еле слышные сигналы, которые рисовали на дополнительном мониторе космическую пустоту перед нашей лодкой на пять километров по курсу.

Мы открыли по банке рисовой каши с говядиной, и принялись за обед. На вкус "констерва" была так себе, но выбирать было не из чего. У нас в каюте был только ящик каши, галеты и вода. Остальная провизия болталась в кузове, и чтобы достать джем или ленивые голубцы, пришлось бы всплывать на поверхность. А сделать это мы планировали только тогда, когда обогнём Японию, пройдём Курилы, и выйдем в открытый океан. Лодка могла идти под водой на аккумуляторах трое суток, потом требовалось четыре часа солнечных ванн или час работы дизеля.