Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

– Дорогой друг, я счастлив вас видеть. С Джоблингом вы знакомы, кажется?

– Я полагаю, - любезно ответил доктор, выступая из круга, чтобы пожать руку Джонасу.
– Думаю, что удостоился этой чести. Надеюсь - что да. Уважаемый, вы здоровы? Вполне здоровы? Отлично!

– Мистер Вольф, - сказал Монтегю, как только доктор дал ему возможность представить двух других, - мистер Чезлвит. Мистер Пип, мистер Чезлвит.

Оба джентльмена были чрезвычайно рады такой чести - познакомиться с мистером Чезлвитом. Доктор отвел Джонаса в сторону и шепнул ему, прикрыв рот ладонью:

– Светские люди, уважаемый, светские люди! Гм! Мистер Вольф - деятель литературы, только говорить об этом не надо, - замечательно интересная еженедельная газета! О, замечательно интересная! Мистер Пип - деятель театра, превосходный собеседник - о, превосходный!

– Ну, - сказал Вольф, скрестив руки и продолжая разговор, прерванный появлением Джонаса, - так что же сказал на это лорд Нобли?

– Да просто не знал что сказать, - ответил Пип, загнув крепкое словцо.
– Черт возьми, сэр, так и молчал, как пень. Но вы же знаете, какой отличный малый этот Нобли!

– Лучше и быть не может!
– отозвался Вольф.
– Не дальше как на прошлой неделе Нобли мне сказал: "Ей-богу, Вольф, если б у меня был в распоряжении богатый приход да если б еще вы воспитывались в университете - лопни глаза мои, я бы сделал вас пастором!"

– На него похоже, - сказал Пип и опять загнул словцо.
– И сделал бы!

– Нечего и сомневаться, - сказал Вольф.
– Но вы хотели рассказать нам...

– Ах, да!
– воскликнул Пип.
– Верно, хотел. Сначала он совсем онемел, лишился языка, ну просто обмер, а потом говорит герцогу: "Здесь Пип. Спросите Пипа. Пип наш общий друг. Он знает".
– "Черт возьми!
– говорит герцог.
– В таком случае я обращаюсь к Пипу. Ну, Пип, кривоногая она или нет? Скажите нам!" - "Кривоногая, ваша светлость, клянусь князем тьмы!" говорю я. "Ха-ха!
– смеется герцог.
– Конечно, кривоногая. Браво, Пип! Хорошо сказали, Пип. Вы молодчина, Пип, провалиться мне, коли не так! Если у вас будет собираться светское общество, рассчитывайте на меня, когда я в городе". И с тех пор я постоянно его приглашаю.

Конец анекдота доставил всем огромное удовольствие, которое отнюдь не уменьшилось от доклада, что обед подан. Джонас отправился в столовую вместе с хозяином и занял место между ним и своим приятелем доктором.
– Остальные разместились за столом, как люди, давно освоившиеся в доме, и все одинаково отдали честь обеду.

Обед был отличный, самый лучший, какой только можно достать за деньги или в кредит (что в сущности все равно). Блюда, вина и фрукты были самые отборные. Сервировка отличалась элегантностью. Серебро было великолепное. Мистер Джонас занялся подсчетом, во что может обойтись одна эта статья, когда хозяин потревожил его:

– Стакан вина?

– О!
– сказал Джонас, который уже выпил несколько стаканов.
– Этого сколько вам угодно. Слишком оно хорошо, чтобы отказываться.

– Прекрасно сказано, мистер Чезлвит!
– крикнул Вольф.

– Ловко, честное слово!
– сказал Пип.

– Положительно, знаете ли, это... ха-ха-ха, - заметил доктор, кладя вилку с ножом на стол, а потом снова принимаясь за еду, - это положительно эпиграмма, ну совершенно!

– Вы не скучаете, я надеюсь?
– спросил Тигг Джонаса, наклонившись к нему.

– О, вы напрасно беспокоитесь на мой счет, - ответил тот.
– Мне отлично!

– Я подумал, что лучше обойтись без званого обеда, - сказал Тигг.
– Вы обратили внимание?

– Ну, а как же это, по-вашему, называется?
– возразил Джонас.
– Не хотите же вы сказать, что у вас так бывает каждый день?

– Дорогой мой, - сказал Тигг, пожимая плечами, - решительно каждый день, когда я обедаю дома. У меня так уж принято. Не стоило затевать для вас что-нибудь необыкновенное, - вы бы это сразу заметили. "Будете устраивать званый обед?" - спрашивает Кримпл. "Нет, не буду, - говорю я.

– мы его примем запросто".

– А получилось роскошно, ей-богу, - сказал Джонас, оглядывая стол. Ведь это стоит недешево.

– И очень даже, если говорить прямо, - отвечал Тигг.
– Это моя страсть. Вот на что уходят мои деньги. Джонас прищурил один глаз и сказал.

– Ой ли?

– А разве вы не будете тратить на то же свою долю прибылей, когда присоединитесь к нам?
– спросил Тигг.

– Ну, уж нет, - отрезал Джонас.

– Что ж, вы правы, - сказал Тигг с дружеской прямотой.
– Вам и не нужно. В этом нет необходимости. Кто-нибудь один должен этим заниматься, чтоб не растерять клиентов, но пускай уж это будет по моей части, раз доставляет мне удовольствие. Вы, я думаю, не откажетесь хорошо пообедать на чужой счет?

– Нет, конечно, - сказал Джонас.

– Так, я надеюсь, вы будете часто обедать у меня?

– Не откажусь, - сказал Джонас.
– Напротив.

– И клянусь нам, я никогда не буду говорить с вами о делах за стаканом вина, - сказал Тигг.
– О, это было очень, очень, очень хитро с вашей стороны нынче утром. Надо им рассказать. Они как раз такой народ, что могут это оценить. Пип, любезный, я должен вам рассказать замечательную штуку про моего приятеля Чезлвита... Это величайший хитрец, какого я знаю. Даю вам самое священное честное слово, Пип, что другого такого хитреца я не знаю!

Пип ответил, что он в этом уверен, прибавив особенно крепкое словцо, и рассказанный анекдот был встречен громкими рукоплесканиями, как бесспорное доказательство хитрости мистера Джонаса. Пип, движимый естественным стремлением превзойти его, сообщил кое-какие примеры собственной хитрости, а Вольф, чтобы но остаться в долгу, выбрал и прочел самую соль из двух-трех очень остроумных статеек, подготовленных им для печати. Эти словоизлияния, по его словам "весьма хлесткие", встретили горячее одобрение, и все общество согласилось, что они бьют не в бровь, а прямо в глаз.

– Светские люди, уважаемый!
– шепнул Джоблинг на ухо Джонасу. Настоящие светские люди! Для человека моей профессии просто освежительно побывать в таком обществе. Не только приятно - хотя ничего не может быть приятнее, - но полезно в философическом отношении. Ведь это оригиналы, уважаемый, оригиналы!

Очень приятно знать, что истинные заслуги ценятся на любой ступени общественной лестницы, и дружескому слиянию всех собравшихся немало содействовало то обстоятельство, что оба светских льва пользовались, как выяснилось, большим уважением в высших классах общества и у доблестных защитников отечества - представителей армии и флота, особенно армии. В каждом самом коротеньком анекдоте фигурировал по меньшей мере один полковник; лорды встречались не реже, чем крепкие словца; и даже царственная кровь струилась в мутной воде их личных воспоминаний.

– Боюсь, что мистер Чезлвит с ним не знаком.
– сказал Вольф об одном лице высокого происхождения, о котором только что вспоминали.

– Нет, - сказал Тигг.
– Но мы должны его познакомить с этими людьми.

– Он большой поклонник литературы, - заметил Вольф.

– Неужели?
– сказал Тигг.

– Ну как же; он из года в год подписывается на мою газету. А знаете, ему случалось иногда говорить очень остроумные вещи. Как-то он спросил одного виконта, моего приятеля, - вот Пип его знает: "Как же фамилия этого журналиста, как его фамилия?" - "Вольф".
– "Вольф? То есть волк? Зубастый зверь, волк! Как говорится: не пускайте волка в овчарню". Очень удачно. И лестно к тому же, так что я это напечатал.