Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)

Однако он очень обрадовался, увидев Марка Тэпли, и принял Мартина со свойственным ему радушием. Впрочем, Мартин чувствовал, что не внушает хозяину особенной симпатии, и раза два подметил, что он смотрит на Тома с сомнением, чтобы не сказать с жалостью. Он подумал, что знает этому причину, и покраснел при этой мысли.

– Я опасаюсь, что вы заняты, - сказал Мартин, когда Том рассказал, зачем они пришли.
– Если вы назначите мне, другое время, более для вас удобное, я буду очень рад. .

– Да, я занят, - отвечал Джон не совсем охотно, - но дело это такого рода, сказать по правде, что требует скорее вашего вмешательства, чем моего.

– Вот как?

– отозвался Мартин.

– Оно касается одного из членов вашей семьи и носит весьма серьезный характер. Если вы будете так добры подождать, я с удовольствием сообщу вам с глазу на глаз, в чем оно заключается, чтобы вы могли судить, насколько оно важно для вас.

– А я тем временем должен уйти отсюда, нимало не задерживаясь, - сказал Том.

– Неужели ваше дело такое спешное, что вы не можете побыть с нами хоть полчаса?
– спросил Мартин.
– Я бы очень этого хотел. Что у вас за работа, Том?

Теперь настал черед Тома смутиться, но после недолгого колебания он ответил прямо:

– Я не могу сказать, в чем она заключается, Мартин, хотя, надеюсь, в скором времени это будет можно, да и сейчас у меня нет никакой другой причины молчать, кроме просьбы моего хозяина. Положение самое неприятное, продолжал Том, испытывая неловкость оттого, что могло показаться, будто он не доверяет своему другу, - и я это чувствую каждый день, но сделать тут ничего не могу; правда, Джон?

Джон Уэстлок подтвердил это, и Мартин, выразив полное свое удовлетворение, просил Тома больше не упоминать об этом, хотя про себя не мог не подивиться, что за странная должность у Тома и почему он бывает так скрытен, смущен и непохож на себя, как только речь заходит о его службе. Он не раз возвращался к этой мысли и после ухода Тома, который удалился сразу же, как только окончен был этот разговор, и захватил с собой мистера Тэпли, заметив с улыбкой, что он может беспрепятственно сопровождать его до Флит-стрит.

– А что собираетесь делать вы, Марк?
– спросил Том, когда они вышли вместе на улицу.

– Собираюсь делать, сэр?
– переспросил мистер Тэпли.

– Да. Какую часть вы себе избрали?

– Что ж, сэр, - ответил мистер Тэпли, - сказать по правде, я подумывал насчет супружества, сэр.

– Да что вы говорите, Марк?
– воскликнул Том.

– Да, сэр, была у меня такая мысль.

– И кто же ваша нареченная, Марк?

– Моя кто, сэр?
– спросил мистер Тэпли.

– Нареченная. Да будет вам! Вы не хуже моего понимаете, о чем я говорю, - возразил Том, смеясь.

Мистер Тэпли сдержал разбиравший его смех и ответил с одним из самых лукавых своих взглядов:

– А разве так уж трудно догадаться, мистер Пинч?

– Как же это можно?
– сказал Том.
– Право, я не знаю ни одной вашей симпатии, кроме миссис Льюпин.

– Что ж, сэр!
– возразил мистер Тэпли.
– А если предположить, что это она?

Том остановился посреди улицы, чтобы взглянуть на него, но мистер Тэпли предъявил его взорам в высшей степени невозмутимую и лишенную всякого выражения физиономию - совершенно как глухая стена. Однако, с поразительной быстротой открывая в ней окно за окном и зажигая в них свет как бы для полной иллюминации, он выразительно повторил:

– А если предположить, хотя бы просто ради спора, что это она, сэр?

– Но я думал, что такая партия вам ни в коем случае не подойдет, Марк!
– воскликнул Том.

– Что ж, сэр, я и сам так думал когда-то, - сказал Марк.

– Но теперь я в этом не уверен. Милая, приятная женщина, сэр!

– Милая, приятная женщина! Разумеется, - отозвался Том.
– Но ведь она и всегда была милая и приятная, разве нет?

– Конечно!
– согласился мистер Тэпли.

– Так почему же вы не женились на ней с самого начала, Марк, вместо того чтобы скитаться по заграницам и терять время, оставляя ее одну, чтобы к ней сватались другие?

– Да что ж, сэр, - возразил мистер Тэпли, настроившись на безграничное доверие, - я вам расскажу, как это вышло. Вы меня знаете, мистер Пинч; ни одна живая душа не знает меня лучше. Вам известны мои склонности, и вам известны мои слабости. Моя главная склонность - быть веселым; а моя слабость - желать, чтобы это считали заслугой. Очень хорошо, сэр. В таком расположении я забираю себе в голову, будто она смотрит на меня... как говорится, благосклонно, - правда, сэр?
– сказал мистер Тэпли после некоторого деликатного колебания.

– Без сомнения, - ответил Том.
– И мы с вами это отлично знали, когда разговаривали на эту тему давным-давно, еще до того, как вы ушли из "Дракона".

Мистер Тэпли кивнул в знак согласия.

– То-то и оно, сэр! Но, будучи в то время полон самых радужных надежд, я пришел к заключению, что никакой заслуги не будет в том, чтобы вести такую жизнь, когда все приятности, так сказать, сами идут к вам в руки. Словом, при моей склонности видеть жизнь в розовом свете, я рассчитывал, что меня ожидает много всяких несчастий; тут-то, думалось мне, я и смогу как следует показать себя и быть веселым при таких обстоятельствах, когда это можно считать заслугой. Пустился я по свету, сэр, настроенный весьма жизнерадостно, и что же вышло? Сначала я попадаю на корабль и очень скоро обнаруживаю (оттого, что мне нетрудно быть веселым, заметьте), что особенно хвалиться нечем. Я бы мог это счесть за предостережение и бросить, да вот не счел. Приезжаю в Соединенные Штаты, и тут, не стану отрицать, в первый раз чувствую, что есть заслуга в том, чтобы не падать духом. И что же? Только бы мне развернуться и показать себя, уже дело совсем дошло до этого, и вдруг мой хозяин меня подвел.

– Быть не может!
– вскричал Том.

– Проще говоря, надул меня, - подтвердил мистер Тэпли, весь сияя, бросил прежние свои замашки, так что служить стало легко, и этим посадил меня на мель без всяких объяснений. В таком состоянии я возвращаюсь домой. Очень хорошо. Все мои надежды разбиты, и, видя, что нет такого уголка в мире, где я мог бы показать себя, я говорю, махнув на все рукой: "Так сделаю же то, в чем никакой заслуги нету: женюсь на милой, приятной женщине, которая меня очень любит, - и которую я тоже очень люблю, - заживу мирно и весело и перестану сопротивляться судьбе, раз она устраивает мое счастье".

– Хоть ваша философия, Марк, - сказал Том, от души смеявшийся этой речи, - и самая необыкновенная, о какой я слышал, она от этого не становится менее мудрой. Миссис Льюпин, разумеется, ответила согласием?

– Да нет, сэр, - возразил мистер Тэпли, - до этого дело еще не дошло. Главным образом потому, я думаю, что я ее не спрашивал. Но мы с ней очень хорошо поговорили, можно сказать, договорились в тот вечер, когда я вернулся. Все как полагается, сэр.

– Ну, - сказал Том, останавливаясь у ворот Тэмпла, - поздравляю вас, Марк, от всего сердца. Мы с вами еще увидимся сегодня, я думаю. Всего хорошего пока что.