Жизнь и реформы
Шрифт:
Очень важно сделать так, чтобы глубокие и сложные процессы в Европе, утверждающиеся здесь новые тенденции разворачивались по этапам, не приобретая хаотических форм. Если бы это случилось, возникли бы серьезные опасности. Именно поэтому разработка общеевропейской идеи стала столь важной.
Судя по нашему собственному опыту, опыту перестройки, функционированию наших политических институтов, могу сказать: ничто не обходится так дорого, как отставание в разработке политики. Это лишь еще одно подтверждение того, что налицо императивы, которые надо воспринять и трансформировать в сотрудничество».
Тема, которая постоянно присутствовала в наших беседах с Миттераном, —
С президентом в тот вечер мы проговорили несколько часов в «кабинете» — небольшом, уютно обставленном деревянном домике. На этот раз больше всего говорили о моей стране. Она переживала трудный период, когда после путча дезинтеграция достигла опасных масштабов. Хотя еще была надежда, что удастся через возобновление ново-огаревского процесса сохранить союзное государство, решительно его реформировав. Я рассказал президенту о сложностях на пути к новому Союзному договору, охарактеризовал позицию республик. Изложил аргументы, почему для меня неприемлема форма самоопределения через выделение из Союза. «Это — путь к конфликтам и катастрофам».
В принципе мне была известна точка зрения Миттерана на этот счет. Он неоднократно давал мне понять, что в интересах Франции было бы иметь дело с реформированным, демократическим, но целостным Союзом. Но говорил об этом обычно очень осторожно, несколько даже витиевато. На этот раз Миттеран отбросил дипломатические экивоки. Говорил четко, ясно, рублеными фразами. Чувствовалось, что это не экспромт, а хорошо продуманная, выношенная позиция:
— Я рассуждаю, — чеканил он, — совершенно холодно: в интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала центральная сила.
Любой распад целостности на Востоке несет нестабильность. Вот почему мы не хотим и не будем поощрять сепаратистские амбиции.
Я за то, чтобы за 2–3 года ваша страна восстановилась на федеративно-демократической основе. Это наилучший выход для всей остальной Европы.
Вы, господин Горбачев, руководствуетесь соображениями патриота своей страны. Я в данном случае исхожу из констатации исторической логики в развитии нашего континента.
…Наутро, за завтраком, мы вновь вернулись к теме, которую я бы назвал «Европа и Россия». Это был мой последний официальный визит во Францию в качестве Президента СССР, и сказанное тогда Миттераном надолго останется у меня в памяти.
Уже прощаясь, Миттеран задержал мою руку в своей и, глядя в глаза, произнес:
— Повторяю, я убежден, что Европа сформируется. Вся наша политика нацелена на то, чтобы содействовать как можно скорее достижению этой цели. Если это произойдет не так быстро, как хотелось бы, то возникнет ситуация, последствия которой Европа будет ощущать на себе веками.
Я уверен и в том, что Европа будет формироваться вместе с вами. Когда я выдвинул идею европейской конфедерации, меня тотчас же во Франции стали расспрашивать: «Как вы собираетесь создавать это вместе с коммунистической Россией?» Я отвечал: «Да, вместе с Россией, причем России самой решать, какой будет ее
дальнейшая судьба».…Что же, действительно, каждый выбирает свою судьбу сам. Когда 14 декабря Миттеран вновь позвонил мне и я рассказал ему о решениях, принятых в Беловежской пуще, он помолчал и наконец спросил: «Как же такое могло произойти, если была договоренность о заключении нового Союзного договора?»
«Вы, конечно, вправе задать такой вопрос: что же это у меня за партнеры, которые не видят очевидной опасности, отбрасывают уже согласованные позиции и решения, простите меня, ведут себя как разбойники с большой дороги?» Это все, что я мог ему тогда сказать.
Мы попрощались, договорившись держать друг друга в курсе событий. Россия и теперь уже бывшие республики бывшего СССР перевернули страницу в своей истории.
В течение семи лет мы поддерживали с президентом Франсуа Миттераном регулярный, весьма содержательный диалог. Я насчитал 17 личных встреч с глазу на глаз. Плюс к этому объемистая переписка и многочисленные телефонные разговоры.
Известный французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери сказал: самая большая роскошь на земле — это роскошь человеческого общения. Судя по моему опыту, общение далеко не с каждым собеседником — роскошь. Но Миттеран стал для меня не только партнером в политике, но и человеком, которого я глубоко уважаю. В трудную минуту он мог, например, позвонить и сказать: «Я вам звоню, чтобы просто засвидетельствовать: мы — ваши друзья и поддерживаем вашу позицию».
Разумеется, Миттеран прежде всего политик. Политик, что называется, с большой буквы. Его отличают широта взглядов и дальновидность, понимание глубинных интересов своей страны, мужество и гибкость в проведении избранной линии, умение учитывать меняющуюся реальность и считаться с интересами других.
Англия: продолжение диалога и новые лица
На британском направлении продолжение контактов в «послемальтийский» период тоже было отмечено обоюдной тревогой в связи с начавшимся объединением Германии. Еще в октябре Тэтчер прислала мне письмо, в котором информировала о своей встрече с Колем. Спустя несколько дней я принял в Москве нового министра иностранных дел Великобритании Дугласа Хэрда.
— Зная взгляды премьер-министра и ваши высказывания, — сказал я Хэрду, — могу констатировать, что наши позиции по германскому вопросу очень близки. Нам надо ускорить создание новых структур безопасности в Европе и синхронизировать его с процессом объединения Германии. Тогда мы сможем смотреть по-другому и на само объединение.
Хэрд отреагировал на это в конструктивном духе:
— Советский Союз и Великобритания могли бы объединить свои усилия по трем крупным направлениям: действия в рамках формулы «2 + 4», Венские переговоры и перспективы проведения в конце этого года совещания на высшем уровне стран — членов СБСЕ.
Собеседник перевел разговор на ситуацию с Литвой. Он сказал, что встречался с Тэтчер вскоре после нашей с ней беседы по телефону и, по его впечатлению, она была расстроена. Видимо, предположил я, госпожа премьер-министр пришла к такому выводу в связи с моим замечанием, что возможности для маневрирования сужаются. Об этом она сообщила Бушу, который сразу же прислал мне тревожное письмо. Я обрисовал Хэрду всю сложность создавшейся ситуации. Сказал, что будем проявлять максимум гибкости, действовать ответственно. Но мы обязаны руководствоваться мандатом Третьего съезда народных депутатов, который очертил рамки возможного компромисса.