Жизнь Иисуса

— Он узнает их по этому признаку. Бедные, жаждущие денег и потому живущие завистью, так же принадлежат Маммоне, как и богатые. Иисус ненавидит деньги как оружие, которым пользуется враг для обольщения Его возлюбленных. Такова слабость Христа перед сатаной: Он царствует лишь над нищими духом, а скупцы ускользают от Него. Маммона делает из Христа вечного скитальца, всюду натыкающегося на занятые места.

Иуде ненавистна эта ненависть Христа к деньгам, ведь сам он вознаграждал себя из общего кошелька. Остальные же думали про себя: «Мы оставили все, чтобы следовать за Ним…» Но Сыну Человеческому не нравится их скрытое самодовольство: ведь раб не гордится тем, что по возвращении с работы обязан еще услуживать хозяину. Пусть и они, даже и все отдав, считают себя никуда не годными рабами.

Десять прокаженных

То покидая город, то вновь в него возвращаясь в ожидании Своего часа, Сын Человеческий неустанно повторяет одни и те же наставления. Он сеет и будет сеять до последнего дня, но пока еще ничего не прорастает. Вот десять прокаженных у входа в селение, расположенное на границе с Самарией. Они обращаются к Нему с мольбой и называют наставником, будто Он учитель Закона! Все они исцеляются, но, когда отправляются свидетельствовать об этом священникам, лишь один возвращается назад, чтобы с благодарностью пасть к ногам Христа — и притом это единственный среди них самарянин. Сын Человеческий хорошо узнал теперь людей. Конечно, Он знал их от века, но сейчас Он узнавал их как Человек и ежедневно получал все новые горькие, удручающие уроки. Ничто больше не может ни рассердить, ни поразить Его. Без удивления говорит Он, вздыхая: «Не десять ли очистились? Где же девять? Как они не возвратились, кроме сего иноплеменника?»

Царство внутри нас

Нет, Он не будет больше сердиться. Фарисеи, которые повсюду таскаются за Ним, как мухи за быком, напрасно пристают к Нему — отныне Он страдает молча. Иисус не устает повторять, что Царство Божие не будет похоже на блистательный триумф, который они ждут, на который так надеются Его ближайшие друзья.

Царство это уже пришло. Оно внутри нас: оно в обновлении человеческой личности, в возрождении каждого человеческого существа. Царство Божие — это новый человек.

Конечно, настанет и Его день. Да, да, успокойтесь те, кто хочет зрелища, блеска, славы, — все это вы получите, бедные дети! Здесь Господь замолкает, желая использовать эту возможность и подготовить их к скорому наступлению власти тьмы. Он говорит им: «Но Сыну Человеческому прежде надлежит много пострадать и быть отвержену родом сим…»

Возвращение Иисуса

Не задерживаясь на сказанном, Он сразу же, чтобы пресечь не в меру подробные расспросы, поспешно возвращается к тому, что волнует этих иудеев, и начинает говорить им о Своем дне, о втором пришествии: оно случится столь же внезапно, как Всемирный потоп или истребление Содома огнем. Это пророчество то выходит на первый план, то отступает в глубину в некоторые моменты истории; в каждой катастрофе оно отчасти исполняется и так до дня его окончательного свершения.

Любовь несправедлива; в тот день из двух женщин, занятых одинаковым делом, одна будет взята и спасена, а другая оставлена. Слушатели же, подобно детям, которым нравится замирать от страха, выспрашивают мельчайшие подробности: «Где это будет, Господи? В каком месте?» Он говорит им: «Где труп, там соберутся и орлы». Подобно тому как алчные птицы мгновенно слетаются к мертвому телу, так отовсюду устремятся избранные души к Агнцу — закланному и живому.

Они силятся понять и молчат, охваченные страхом. Тогда Иисус открывает им двери спасения: молитву. Что бы ни случилось, молитесь — в положенное время и в неположенное, и днем и ночью. Таково таинственное требование Бога: молитва не должна прекращаться… Но вот смолкает и Он, внезапно охваченный тревогой и ужасом перед тем, что видит. Или, может быть, перед тем, что рисуется Его воображению. В ту минуту смертная плоть сокрыла от взгляда Бога ход грядущих событий — Сын Отца, заброшенный из вечности во время, Он Сам Себе задает мучительный вопрос: «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?»

Предположение, от которого мешаются мысли… Однако каждое слово Господа имеет абсолютное значение. Значит, Он представляет Свое возвращение в мир, где, возможно, не сохранится ни грана веры и Иисус Христос будет еще менее известен, чем в империи Августа, когда Он младенцем лежал в яслях Вифлеема, и имя Его не вызовет никаких воспоминаний в сердцах людей. Достаточно жизни одного поколения, чтобы Христос, вернувшись в мир, как вор, услышал бы повсюду: «Нет, мы не знаем этого Человека…»

21. Брак

Все больше фарисеев теснилось вокруг Иисуса по мере Его приближения к их логову — Иерусалиму. Одержимые навязчивой идеей столкнуть Назарянина с Законом и уличить Его в богохульстве, они вынуждают Его высказаться о нерасторжимости союза между мужчиной и женщиной — нерасторжимости в любом случае и при любых обстоятельствах… Вопреки Моисею? Да, вопреки Моисею: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами». Значит, можно что-то принимать, а что-то отвергать в Законе? Иисус это смело утверждает. Он требует от мира нерасторжимости брака, повсеместно нарушаемой. Отныне всякое поколение станет поколением прелюбодейным. Апостолы бормочут: «Тогда лучше не жениться!» Жестокий закон. Но Иисус знает, что Он пришел открыть дверь, проложить путь, ведущий к Нему. Он знает, чего требует от самых близких друзей — не умерщвления плоти, а жизни, независимой от прихотей крови, отделяющих творение от бесконечной Чистоты. Сын Человеческий не разрешил всех мучительных проблем во взаимоотношениях полов. Он не разрешает их и для тех, кто хочет примкнуть к Нему — Он их просто упраздняет. Пусть Его друзья обременены той или иной наследственностью, наделены от рождения каждый своей предрасположенностью, склонностью — Он с этим не считается. Он требует от друзей предельной чистоты, отказа от утоления всякого вожделения вне брака. Соблазн из соблазнов в глазах язычников, преступление против природы, умаление человека… Но Иисусу дела нет до мнения мира: «Не за всех молюсь…» (последние безжалостные слова, произнесенные Им!). Сын Человеческий знает, что путь к Нему требует от нас чистоты, а плоть таит в себе жажду наслаждений, требует их все больше по мере утоления и рождает иллюзию нескончаемых удовольствий — знает, наконец, что плоть является Его соперницей. И потому Он так гневается на апостолов, когда они прогоняют вертящихся вокруг Него детей: в них, по крайней мере, вожделение еще не проснулось.

Невероятное требование! Нужно уподобиться детям, чтобы войти в Царство Божие, вновь стать ребенком, быть как малое дитя. «Кто не примет Царства Божия, как дитя, — не войдет в него».

Богатый юноша

Не только дети заставляют сильнее биться Его сердце. Один юноша со смелостью, свойственной молодости, перебивает Его:

— Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

Иисус, не обратив сначала внимания, кто с Ним говорит, отвечает:

— Знаешь заповеди? — и перечисляет их. Тогда юноша говорит:

— Учитель, все это я сохранил от юности моей…

Слова эти, сказанные так просто и смиренно, тронули Христа. Только тогда Он поднял глаза на говорящего: «Иисус, взглянув на него, полюбил его». Полюбил после того, как взглянул на него… Обаяние юности, свет сердца, льющийся из глаз, выражение лица — тронули Сына Человеческого. Да, Он полюбил его, но говорит Он как Бог, которому все подвластно, без вступлений и объяснений, почти резко:

— Одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим — и будешь иметь сокровище на небесах. И приходи, следуй за Мною.

Если бы Иисус не полюбил юношу особой любовью, Он, несомненно, дал бы ему силы оставить все, как это сделали другие. Он покорил бы его всемогущей благодатью. Но любовь не хочет ничего получать от того, кого она любит, без его доброго согласия. Не слишком ли Он полюбил этого незнакомца, чтобы похитить его силой? Быть может, Сын Человеческий ждал от него внезапного движения души, сердечного порыва? «Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат».

Юноша затерялся в толпе, а Иисус провожал его взглядом за пределы пространства, в глубину времен — от страдания к страданию, ибо те, кого позвал Христос, но кто отвернулся, падают, поднимаются, снова тащатся, их глаза полны небесного света, одежды испачканы, а руки изодраны в кровь.

Боль, Им испытываемая, сказывается в чрезмерности проклятий, которые Он тут же обрушивает на богатых: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие…»

Он говорит это, не отрывая глаз от уходящего в печали юноши. Маммона уводит душу, которую Он полюбил, но другим непонятна Его горечь. «Кто же может спастись?» — вздыхают они.