Жизнь коротка, искусство вечно
Шрифт:
– И сколько султанов да ханов ему удалось надуть?
– Я с удовольствием отметил, что Али правильно употребляет союз "да", столь редко звучащий в современной русской речи.
– Ханы были потом, когда султаны истощились!
– Ну и чем кончилось?
– Кончилось хитрыми турками. Словили они, в конце концов, Шапура, долго выслеживали поначалу, голову ломали.
– И голову отрубили?
– Нет, сначала изучали долго, отрубят руку или ногу - подождут, пока отрастет. Сам атабек над опытами наблюдал. Даже отрезал как-то, лично, сам - что-то там нашему страдальцу... Как-то, что-то...
– передразнил я сам себя.
– И, все-таки, голову отрубили?
– Нет, не дошло до этого...
– я помедлил, - Но поработали над ним классно. Представь себе, сам наблюдал... Аскер - так палача звали, моего знакомца, так вот, привязывает Аскер Шапура покрепче кожаными ремнями, вокруг - лекари да мудрецы толпятся, тюрбанами трясут, берет во-от такой ножик и начинает, так - медленно - несчастному руку отрезать. Летят капли крови алой, артериальной, прямо на тюрбаны мудрецов. Падают капли тяжелые, темные, из ссудов венозных, на халаты шелковые лекарей многоопытных. А палач свое дело знает! Режет да режет... Сначала - кожу, потом - сухожилия рассечет у локтевого сочленения, потом ножик связки рассекает, затем палач суставную сумку по периметру вскроет.
И вручает, злодей, отделенную, таким образом, конечность ученым людям. Перья скрипят, писцы опыты описывают. А самые старшие лекаря, напялив на носы очки заморские...
– Не было тогда очков, в 12 веке!
– засмеялся Алиган, - И все ты врешь!
– С чего это ты решил, что век двенадцатый?
– Факты сопоставил!
– К тому же, нельзя наставнику говорить "врешь". Я не вру, я приукрашиваю!
– Приукрашиваешь?
– Да, именно! Это называется художественное переосмысление реальных фактов. "Искусство не зеркало, а увеличительное стекло" - я призвал на помощь Маяковского.
– Ну, а на самом деле как было?
– На самом деле резали бедняжку ножом в тайном зиндане, и никто про те опыты кроме палача
и султанского лекаря не знал...– Все-таки, чем все кончилось? Или Шапур до сих пор жив?
– Нет, помер паренек, как говорится, все отдав во имя науки...
– Это как?
– Алиган буквально ерзал на стуле от нетерпения, видимо принял мой лешачок судьбу Шапура близко к сердцу...
– После очередного "эксперимента" крови вышло слишком много, Шапур попросту умер.
– И все?
– Нет, вообще-то не все!
– А что еще?
– Турки не были бы турками, если бы не застраховались на этот случай...
– Как можно застраховаться?
– удивился Али.
– Да подкладывали рабынь под Шапура, некоторые - забеременели, объяснил я неопытному пока в делах житейских мальчугану, - Правда, ни один из его детей такими особенностями не обладал, но решили понаблюдать дальше, скрестить потомков друг с другом... Генетика, одним словом, средневековая! Но это уже другая история, я ее тому поэту рассказать не смог, ясное дело!
– Почему не смог? Слово дал?
– предположил Алиган.
– Да нет же, глупая твоя башка!
– засмеялся я, - Когда я эту историю поэту рассказывал, те дети от Шапура еще малы были!
– И что поэт?
– Поэт объяснил мне, глупому, что у авторов своих мыслей да сюжетов девать некуда, ему бы, мол, успеть все то записать, что в голове теснится! А мне посоветовал самому писать начать - мол, рассказываю я складно, должно и на бумаге ладно получиться!
– Но не получается?
– А тебе нравится, как я пишу?
– Мне - нравится!
– признался мальчик.
– Когда-нибудь, а именно - когда меня начнут публиковать... Тогда и другим понравится!
– заявил я.
– А пока?
В самом деле - а пока? Что же...
А пока... Так, лишние "свой-свои"
убраны, сравнения добавлены. Так что... Пока вновь пойду по редакциям! Хотя нет... Что это там, в книжке, написано про предложения-гусеницы? Надо бы пересмотреть тексты... Да всех этих гусениц - передавить!