Жизнь Леонардо. Часть вторая.

Неутомимый Лодовико успел обеспечить будущее своим внебрачным детям. Леоне, родившийся в 1476 году от неизвестной женщины, был узаконен с согласия юного герцога Джан Галеаццо. Бьянка, родившаяся в 1482 году после недолгого романа со знатной дамой Бернардиной де Коррадис, также была узаконена с согласия Джан Галеаццо и уже в возрасте восьми лет обручена с кондотьером Сансеверино. Наконец, Чезаре (точная дата его рождения не установлена), сын Лодовико и его возлюбленной Чечилии Галлерани, о чем говорят сонеты Беллинчони и Фьеско, был торжественно узаконен с разрешения того же Галеаццо Сфорца.

Успокоив таким образом свою совесть, Лодовико послал невесте Беатриче д'Эсте жемчужное ожерелье с золотыми цветами и колье из рубинов и изумрудов, а также скульптора Джан Кристофоро Романо, чтобы тот сделал ее бюст.

 В Феррару отправляется миссия во главе с поэтом Гаспаре Висконти, дабы привезти в Милан невесту, а Лодовико вызывает из Тревильо, Новары, Лоди и Монцы самых знаменитых ломбардских мастеров, из Павии—«магистра Леонардо». Наконец, он срочно призывает во дворец маэстро Амброджо да Розате, придворного астролога, чтобы тот по расположению звезд определил благоприятный день и час для бракосочетания.

Беатриче в сопровождении своей матери Элеоноры Арагонской, дяди-кардинала, старшей сестры Изабеллы маркизы Мантуанской и пышной свиты придворных синьоров и дам отплыла на корабле из Феррары в Павию, где ее встречал будущий супруг.

Вместе с Беатриче на корабле находился и ее старший брат Альфонсо, который еще тринадцать лет назад, мальчиком, был обручен с Анной Сфорца, дочерью покойного Галеаццо и Боны ди Савойя, и теперь наконец мог встретиться с невестой.

Бракосочетание Лодовико Моро и Беатриче д'Эсте было назначено на 17 января 1491 года, ибо этот день — под знаком Марса, и, как установил маэстро Амброджо, он благоприятен для государя, желающего иметь младенца-наследника.

Бракосочетание состоялось в капелле герцогского дворца Павии. После бракосочетания был устроен грандиозный банкет.

На рассвете следующего дня герольд оповестил горожан, что брак получил ночью счастливое завершение.

Тем же вечером Лодовико возвратился в Милан.

Портрет в профиль прекрасной Беатриче д'Эсте, написанный Леонардо по заказу Моро.

Салаи

Жители Павии строили в это время кафедральный собор, но внезапно между архитекторами возникли «технические» разногласия, и постройку пришлось прервать. Тогда отцы города решили созвать консилиум, как это делается у постели больного. Незадолго до этого в Милан по желанию Джан Галеаццо прибыл знаменитый архитектор Франческо ди Джорджо Мартини, чтобы разрешить проблему возведения купола миланского собора. Жители Павии послали в Милан к Франческо ди Джорджо депутацию, прося его приехать и дать совет. Но им хотелось, чтобы знаменитый художник и скульптор Леонардо также высказал свое суждение.

В начале июня 1490 года Леонардо и Франческо ди Джорджо выехали в Павию. Леонардо минуло тогда тридцать восемь лет, маэстро Франческо был почти на тридцать лет старше. Оба увлекались математикой, логикой и диалектикой. Леонардо считался, скорее, теоретиком, маэстро Франческо — практиком.

Оба отправились в Павию вместе с многочисленными помощниками. Леонардо взял с собой кроме Заратустры двух учеников — Марко д'Оджоно и Антонио Больтраффио.

Поселились они в гостинице «Остерия дель Моро», пребывание в которой им оплатили богатые павийцы, пожертвовавшие деньги на собор. Франческо ди Джорджо должен был вскоре возвратиться в Милан и потому незамедлительно приступил к обмерам и контрольным проверкам, чтобы можно было продолжить строительство собора. Леонардо же занялся проблемами геометрии, подыскивая для Франческо в богатой дворцовой библиотеке сведения по перспективе и математике.

«Нашел восемьдесят пять решений по перспективе»,— скрупулезно отмечал он в тетради и тут же зарисовывал, как отражаются в реке старинные крепостные стены, записывал свои впечатления о быстротекущей воде. Вечерами он подолгу сидел на берегу реки Тичино, наблюдая за рыбами.

Никогда еще он не чувствовал себя таким свободным и спокойным: он мог заниматься исследованиями и поисками, размышлять в одиночестве, а вечерами вместе с Франческо ди Джорджо встречаться с друзьями-архитекторами Джакомо Андреа да Феррара и с художником Агостино Ваприо да Павия, который неизменно втягивал его в споры о технике живописи.

Франческо ди Джорджо не ограничился одними советами, а принялся сооружать модель купола. Он почти завершил работу, когда его отозвали в Милан. Уезжая, он пообещал вскоре вернуться.

Леонардо строители собора тоже поручили сделать модель купола, это заставило его остаться в Павии.

Видимо, именно тогда он впервые встретился с Салаи. «Якомо поселился у меня в день святой Магдалины, в 1490 году, и было ему тогда десять лет.

Лгун

Упрямец

Обжора

Воришка

На второй день я заказал ему две рубашки, пару носков и куртку, и, когда отложил деньги, чтобы уплатить за все это, Якомо их из кошелька утащил. И хотя я точно знал, что деньги украл он, Якомо в том так и не признался».

Кто был этот Якомо? В точности мы этого не знаем. Скорее всего — маленьким одичавшим бродяжкой с прекрасным лицом. Встретив его в день святой Магдалины, то есть 22 июля, Леонардо внезапно ощутил к этому оборвышу редкую нежность.

— На Востоке, когда человек, подчиняясь таинственным законам судьбы, встречает демона с ангельским лицом, это называется карма,— сказал Заратустра Леонардо.— Вот такое же лицо и у этого мальчишки. Ты, Леонардо, в давнем тяжком долгу перед ним, а теперь настал час расплатиться за прежние, неведомые тебе прегрешения.

Леонардо слушал друга-некроманта и молча улыбался.

— Не веришь? Неважно,— продолжал Заратустра.— Судьба не нуждается в нашем согласии.

«На следующий день я ужинал у Джакомо Андреа. Мальчишка уплетал за двоих, а проказничал за четверых сразу: разбил три бокала, пролил вино, а потом дома захотел поужинать со мной».

Леонардо велел мальчугана вымыть, одеть, причесать и принялся изучать это «необычное явление природы», стараясь оставаться невозмутимым наблюдателем. Леонардо уже шел тридцать девятый год, он был одинок, и теперь красота и дикость этого мальчишки вызвали в Леонардо глубокую нежность. Сам того не желая и, возможно, даже не сознавая, он испытывал к сорванцу те же чувства, что испытывает отец к непослушному сыну— и угодил в ловушку.

«Я поил тебя молоком, как кормят родного сына»,— напишет Леонардо в письме Якомо много лет спустя.

Пока же он раз за разом отмечал в дневнике очередную кражу Якомо.

«7 сентября он украл у Марко [скорее всего, у Марко д'Оджоно], который был со мной, серебряную копилку с двенадцатью сольди. Когда же Марко обнаружил кражу и стал искать копилку, то нашел ее спрятанной в ящике стола Якомо».

В декабре Леонардо вместе с Агостино Ваприо пришлось по приказанию Лодовико Моро срочно возвратиться из Павии в Милан.