Жизнь Микеланджело

Прогуливаясь по обрывистому берегу, который, будучи помещен природой в глубине полукруга, служит ориентиром для кораблей, идущих и из Генуи, и из Ливорно, Микеланджело обнаружил одинокую скалу, сильно вдававшуюся в море. Им овладела идея вытесать из нее огромного колосса, который был бы издали виден мореплавателям. Говорят, что древним уже приходила в голову такая идея; по крайней мере, местные жители демонстрируют какие-то следы работ на скале, которые они выдают за черновую обтеску. Колосс св. Карла Борромея близ Ароны велик только своими размерами, и тем не менее память о нем, как и память о соборе Св. Петра в Риме, всплывает надо всем, что путешественник привозит из Италии. Каким же тогда был бы колосс Микеланджело?

Через восемь месяцев беспрерывных хлопот он наконец раздобыл подходящий мрамор. Его переправили вверх по течению Тибра и выгрузили на площади Св. Петра, которая оказалась практически полностью завалена огромными мраморными блоками. Юлий II увидел, что его поняли, а Микеланджело попал в еще большую милость.

Стоит вспомнить, чем папы и раньше, и тогда были для верующих – не королями, а представителями Бога на земле, всемогущими существами, от которых зависело вечное спасение.

Юлий II, гордый и суровый дух которого был создан для того, чтобы удвоить это уважение, смешанное с ужасом, удостоил Микеланджело множеством своих визитов: ему нравился его неустрашимый характер, как и то, что препятствия еще больше раззадоривали его, вместо того чтобы смутить.

Этот правитель дошел до того, что приказал сконструировать подъемный мост, который позволял ему в любой час тайно проникать в жилище художника. Он осыпал его безграничными милостями – таковы выражения историков.

Рафаэль Санти. Портрет папы Юлия II. Ок. 1511 г. Национальная галерея. Лондон.

Гробница Юлия II

Если бы Микеланджело лучше знал двор и свой собственный характер, он бы почувствовал, что приближается опала. Браманте, этот великий зодчий, которому мы обязаны частью собора Св. Петра, был очень любим папой, но слишком расточителен. Он использовал плохие материалы и хорошо на этом наживался [12] . Он боялся, что об этом станет известно; тогда он потихоньку начал говорить сам и подучил говорить других в присутствии его святейшества, что беспокоиться о своей гробнице всегда считалось дурным предзнаменованием. Друзья архитектора объединились с врагами Микеланджело, которых было немало, поскольку фавор не изменил его характер. Всегда погруженный в мысли об искусстве, он жил одиноко и ни с кем не разговаривал. До того, как он попал в милость у папы, это считалось признаком гения; после – самым оскорбительным высокомерием. Весь двор объединился против Микеланджело, а он и не подозревал об этом; так же и папа, сам того не подозревая, изменил свои намерения. Эта интрига стала настоящим несчастьем для искусства. Гробница Юлия II была задумана как отдельно стоящий монумент прямоугольной формы, напоминающий усыпальницу Марии Терезии в Вене, но гораздо больше по размерам. Он должен был иметь 18 саженей в длину и 12 в ширину (10 м 44 мм на 7 м 96 мм; см. гравюру в книге месье д’Аженкура); 40 статуй, не считая барельефов, покрывали бы его с четырех сторон. Статуй, без сомнения, было слишком много, они утомляли бы глаз; но эти статуи были бы сделаны Микеланджело в самом расцвете его молодости под приглядом могущественных врагов, которые были отличными судьями.

12

В 1517 году Гварна опубликовал в Милане диалог, якобы имевший место перед вратами Рая между св. Петром, Браманте и неким римским адвокатом. Этот полный огня и юмора диалог показывает, что в Италии 1517 года было гораздо больше ума и свободы, чем три века спустя. Браманте предстает в нем человеком умным, которого сложно провести и который хорошо разбирается в жизни и в людях. Он должен был быть очень сильным и опасным врагом. Одна из частей этого диалога, отлично переведенная, составляет единственные занимательные страницы – с 246-й по 249-ю – в огромной книге Босси о Леонардо да Винчи. Современная итальянская проза стоит французской музыки.

Более чем вероятно, что если бы проект гробницы был выполнен, Микеланджело навсегда посвятил бы себя скульптуре и не употребил бы столь драгоценную часть своей жизни на то, чтобы снова обучаться живописи. Да, этот великий человек и здесь занял одно из первых мест, но ведь первая статуя, изготовленная для величественного монумента, который его вынудили оставить, был «Моисей». Он был первым! Каких удивительных шедевров в этом колоссальном и грозном духе стоило ожидать!

Впрочем, порыв был охлажден несчастьем и низкой интригой, вынудившими его оставить этот величественный проект, которым так долго пылала его душа.

Эскиз гробницы демонстрирует странности, свойственные духу века. Множество статуй представляли свободные искусства: Поэзию, Живопись, Архитектуру и т. д.; фигуры эти должны были быть скованы, выражая тем самым, что со смертью папы все искусства оказались в плену у смерти.

Для замысла Микеланджело все церкви были маленькими. В Риме, пока он искал место для гробницы Юлия, ему в голову пришла идея возобновить работы над собором Св. Петра. Микеланджело не сомневался, что однажды, после смерти его врага, этот собор благодаря своему величественному куполу станет вечным памятником его славе в третьем из изобразительных искусств [13] .

13

Собор Св. Петра начал строить Николай V. Стены возвели до пяти футов над уровнем земли. Старая церковь Св. Петра была разрушена лишь при Юлии II зодчим Браманте.

Опала

Юлий II приказал Микеланджело всякий раз, как ему будут нужны деньги на гробницу, обращаться прямо к нему (1506 г.). Когда последняя партия мрамора из Каррары оказалась на набережной Тибра, Буонарроти приказал выгрузить его и доставить на площадь Св. Петра, а затем пошел в Ватикан, чтобы попросить деньги, причитавшиеся матросам. Ему сказали, что его святейшество не принимает, Микеланджело не настаивал. Спустя несколько дней он снова явился во дворец, но ему не разрешили войти. Епископ, который случайно оказался там в это время, поспешил сделать выговор этому человеку и спросил, знает ли тот, с кем он говорит. «Именно потому, что я очень хорошо знаю, с кем говорю, я и не пускаю его, – сказал лакей, – мне платят за исполнение приказов». «Тогда передайте папе, – заметил Микеланджело, – что если впредь ему захочется увидеть меня, ему придется меня поискать».

Он возвращается к себе и приказывает двум слугам, составляющим всю его челядь, распродать его имущество, нанимает почтовых лошадей, скачет во весь опор и в тот же день оказывается в Поджибонци – деревне, расположенной за чертой папских владений, в нескольких лье от Флоренции.

Спустя несколько минут он видит, как вскачь прибывают пятеро папских гонцов с приказом привезти его обратно добровольно или силой, где бы он ни находился. Микеланджело отвечает на этот приказ угрозой, что прикажет убить их, если они тотчас же не уедут. Те принимаются упрашивать его, но видя, что всё без толку, просят его ответить на письмо от папы, которое они ему передали, и пометить свой ответ Флоренцией, чтобы его святейшество понял, что вернуть его было уже не в их власти.

Микеланджело удовлетворяет просьбу этих людей и продолжает свой путь хорошо вооруженным.

В. Кодацци. Вид базилики Св. Петра в Риме. Ок.1630 г. Музей Прадо. Мадрид.

Примирение, колоссальная статуя в Болонье

Едва он прибыл во Флоренцию, как гонфалоньер получил от папы полное угроз послание. Но Содерини был рад возвращению Микеланджело и желал поручить ему роспись Зала совета в соответствии с его знаменитым картоном. Микеланджело дорабатывал этот превосходный рисунок. Тем временем пришло второе послание от папы и немедленно после этого третье [14] . Тогда Содерини вызвал его: «Ты повел себя с папой так, как не позволил бы себе и король Франции; мы не хотим из-за тебя развязывать с ним войну, поэтому будь готов отправиться в путь».

14

Julius pp. II, dilectis filiis prioribus libertatis et vexillifero justitiae populi Florentini. Dilecti filii, salutem et apostolicam benedictionem. Michael Angelus sculptor, qui a nobis leviter, et inconsulte discessit, redire, ut acceptimus, ad nos timet, cui nos non succensemus novimus hujusmodi hominem ingenia. Ut tamen omnem suspicionem deponat, devotionem vestram hortamur, velit ei nomine nostro promittere, quod si ad nos redierit, illaesus inviolatusque erit, et in ea gratia apostolica nos habituros, qua habebatur ante discessum Datum Romae, 8 julii 1506, Pontificatus nostri anno III.

То есть: «Папа Юлий II возлюбленным сынам, приорам свободы и гонфалоньеру справедливости флорентийского народа. Возлюбленные дети, привет вам и апостольское благословение. Скульптор Микеланджело, уехавший от нас легкомысленно и безрассудно, боится, как мы слышали, возвратиться к нам, но мы не гневаемся на него: мы знаем дарование людей подобного рода. Но, чтобы он отбросил всякое подозрение, мы взываем к вашей покорности, дабы она обещала ему от нашего имени, что если он вернется к нам, то останется цел и невредим и мы сохраним к нему такое же апостольское благоволение, каким он пользовался до отъезда. Дано в Риме 8 июля 1506 г., в третий год нашего понтификата».

Микеланджело думал отправиться к турецкому султану. Этот правитель, решив перекинуть мост между Константинополем и Перой, сделал ему блестящее предложение через нескольких францисканских монахов.

Содерини принял все меры, чтобы задержать Микеланджело в Италии. Он расписал ему, что султан еще болw ьший деспот, нежели римский, и что, в конце концов, если он боится за себя, республика может предоставить ему звание своего посла.

Между тем папа, который на тот момент вел войну, одерживал победы. Его армия взяла Болонью, и он лично прибыл туда, выказывая большую радость в связи с завоеванием столь крупного города. Это обстоятельство придало Микеланджело смелости предстать перед папой. Он приехал в Болонью, там направился к кафедральному собору, чтобы послушать мессу, и был встречен и узнан теми же самыми гонцами, которых он несколько месяцев назад прогнал. Они вежливо обратились к нему, чтобы тут же препроводить к его святейшеству, который в этот момент обедал во Дворце шестнадцати, где он остановился. Юлий II, увидев Микеланджело, воскликнул, охваченный гневом: «Ты должен был сам явиться к нам, а не ждать, пока мы пошлем за тобой!»

Микеланджело упал на колени и стал громко просить прощения: «Мой проступок вызван не дурным характером, а охватившим меня негодованием, я не смог перенести приема, оказанного мне во дворце Вашего Святейшества». Юлий, молча и опустив голову, с беспокойным видом размышлял, когда епископ, присланный кардиналом Содерини, братом гонфалоньера, с целью устроить примирение, взял слово, чтобы объяснить, что Микеланджело заблуждался по неведению, что художники, будучи не заняты своим искусством, все такие… Вспыльчивый Юлий II прервал его ударом трости (Вазари, X, с. 70): «Ты наносишь ему такое оскорбление, какое не нанесли даже мы; это ты невежа, ступай вон с глаз моих». Но, поскольку взволнованный прелат замешкался, слуги вытолкали его взашей («Сильными ударами, говорил Микеланджело» – Кондиви, с. 22). Сорвав гнев на другом, Юлий благословил Микеланджело, велел ему приблизиться к своему креслу и рекомендовал ему не покидать Болонью, не получив его распоряжений.

Несколько дней спустя Юлий вызвал его: «Я приказываю тебе сделать мое изображение; речь идет о колоссальной статуе из бронзы, которую ты разместишь на портале собора Св. Петрония». При этом папа предоставил в его распоряжение сумму в тысячу дукатов.

Поскольку Микеланджело завершил глиняную модель до отъезда папы, этот правитель зашел в его мастерскую. Правая рука статуи была протянута в благословляющем жесте. Микеланджело спросил папу, что следует вложить в левую руку, – может быть, книгу… «Книгу! Книгу! – воскликнул Юлий II. – Не книгу, а меч, черт возьми! Мне нет дела до всяких писаний».