Жизнь моего ВА

К слову, в два с половиной года старший ребенок обрадовал меня еще одним очень ярким событием. Нам сложно было сразу всем вместе собираться быстро на улицу, а, например, поход в поликлинику был необходим, и у меня только выход из дома занимал 40 минут. Все удивлялись этому. Я поняла, что мне нужно научить Владислава одеваться самостоятельно.

Правило номер 2. “Если вам сложно с малышом, подумайте, как в таких ситуациях поступают другие мамы”.

В это время появилась моя стратегия рисовать всю одежду и строить интеллектуальные карты для детей. Все что нужно было сделать старшему сыну, это подойти к картинке и, согласно порядку, найти необходимую вещь на карте и взять ее в шкафу в нижнем ящике, чтобы надеть. За правильно выполненные действия он получал одну мармеладку. И всего за две недели мне удалось научить таким образом Владислава самостоятельно собираться на прогулку. Я вас уверяю, дети умные с самого рождения.

Глава 12. Жизнь и смерть

Поликлиники как будто созданы для того, чтобы дети там подхватывали вирусы, инфекции и прочие "радости". Первый же выход в это учреждение закончился для нас вирусной инфекцией. Вы же знаете, как тяжело справляться с кашлем и насморком у младенцев, и как самим малышам тяжело переносить этот недуг.

Пять беспокойных дней и бессонных ночей с насморком, кашлем и плачем оказались сущим пустяком. Я и не предполагала, что это всего лишь цветочки по сравнению с тем, что произошло на шестой день болезни.

Утром мы промывали нос, Вадим сильно плакал. Все дети плачут, само собой. Однако, внезапно его плач превратился в истеричный, он "закатился" у меня на руках. Малыш в мгновение обмяк, посинел и повис на моих руках как тряпичная длинноногая и длиннорукая кукла. Ужас разорвал мое сердце.

Я орала: “Вызывай скорую!”. Дрожащими руками муж вызывал "скорую". Я металась по дому и трясла сына, чтобы он только вздохнул и закричал опять. Прошло секунды две-три. Мне показалось, что они тянулись целую вечность. И вот, слава Богу, – тихий шипящий вдох. Как будто Господь вернул душу в тело. Сын заплакал, но заплакал не так, как когда ему было больно или он был возмущен, нет. Он плакал, как будто испытал настоящий ужас. Ему было очень страшно. Страшно, понимаете? Он испугался того, что потерял сознание.

Мы оба плакали. Малыш через некоторое время уснул на моем плече. И в тот момент я реально столкнулась с ситуацией, когда жизнь и смерть находились буквально на волоске друг от друга. Страшно, очень страшно.

Из самостоятельной, сильной, уверенной и инициативной женщины я мгновенно превратилась в слабеющую, беспомощную, ничего не понимающую маму. Когда у тебя на руках такое случается в первый раз, когда ребенок теряет сознание, а ты не можешь ничего сделать, даже если ты и врач, твои мозги отключаются в стратегии принятия решения.

Нас увезли в больницу с подозрением на ОРВИ. Ребенок тяжелый, с пороком сердца. Неизвестно, чем это закончится. Я опять вспомнила эту дикую, чудовищную фразу: "До 3 месяцев будет жить".

Глава 13. Сургут

Сейчас малышу 2 месяца. Что дальше? Кардиолог в поликлинике нам назначила обследование. Что-то мы сделали, для чего-то ещё не подошло время.

Нас положили в больницу. В отделении патологии мне сказали, что лечить Вадима в принципе нечем, потому что у ребенка масса противопоказаний в связи с диагнозом. Но насморк всё-таки лечить решились. Результаты анализов ухудшались с каждым днем. Утро начиналось с плача, но я больше не давала ему плакать, не давала никогда. Впредь я не хотела испытывать этот ужас – держать на руках младенца, теряющего сознание. Моё сердце превращалось в камень. Оно обрастало рубцами и болью. Конечно, я как обычный нормальный человек, спрашивала себя: «За что? Почему я? Почему мой ребёнок страдает? Откуда эта напасть? Со мной и с мужем всё в порядке, мы молоды и здоровы, у нас, в конце концов, первенец – абсолютно здоровый ребенок! Что не так пошло и почему?».

На третий день сына перевели на кислородную подушку. Состояние ухудшалось. Врачи демонстрировали студентам моего кроху, как образец с пороком сердца. Я понимаю, что, наверное, это необходимо будущим врачам, но мне как матери эта ситуация казалась кощунственной. В 14:00 малыш в очередной раз закатился и потерял сознание у меня на руках. Собрали консилиум. Вердикт: “Тянуть нельзя”. Но что именно, я так и не понимала. Срочно необходимо везти в кардиоклинику. До Сургута на машине это как минимум 4 часа, но каждая минута была дорога. Было принято решение вызвать на помощь авиацию.

Через несколько часов мы уже летели на вертолете в Сургут. Были бы другие обстоятельства, я бы порадовалась такому необычному транспорту. Но сейчас мы собрали все свои вещи и нас вывели на крышу больницы. Я, отучившись в медицинском университете, не видела такой возможности ни разу. Большой вертолет круто приземлился. Звук его мотора раздавался на весь город. Как ребенка везти в таком грохочущем транспорте? Он же будет постоянно плакать …

Я благодарна врачам, что так оперативно сработали. Спасибо им.

Вертолет летел 40 минут. Было очень шумно, но Вадим спал всю дорогу. Нас встретили врачи кардиоотделения поликлиники Сургута и поместили в отдельную палату. На следующий же день назначили операцию. Мой малыш чувствовал себя хорошо, он кушал и спал.

Проведя все обследования с вечера, утром ему сделали укол и, подождав, пока он уснет у меня на руках, забрали на каталке в операционную.

Глава 14. Кошмар наяву

Начало операции было в 8:00 часов. Пока я ждала её завершения в коридоре больницы, со мной произошла маленькая история. Медсестры знали, что я кормлю и сцеживаю молоко, и попросили меня помочь. «Рядом очень голодный малыш, – сказала она мне одна из них. – Его мама побежала за смесью». Мальчик сильно плакал, ведь был очень голоден. После того, как его мама узнала, что у ее сына порок сердца, у бедной женщины пропало молоко, и малыш уже двое суток был голодный, поэтому ей предложили перейти на искусственное вскармливание.

Вот это новость! Я не была настроена кормить чужого малыша, но несколько минут колебаний, и я решилась это сделать, ведь все равно я сцеживаю, и получается, что он мне помогает, я – ему. У меня эта мысль даже вызвала улыбку. Я приложила его к груди, он, конечно, удивился, однако не стал отказываться и с удовольствием почмокивал. Младенец улыбался и закрывал глазки, он успокоился, как будто вокруг воцарилась блаженная тишина. Так мы и сидели, отгоняя плохие мысли о происходящем вокруг: об операции, даже о его маме, которой уже долго что-то не было. Я даже не знаю, как его звали. Мне казалось, что я кормила ангела. Пришла мама, поблагодарила и сказала: «Он так давно крепко не спал. Нам операция не нужна, но я так волнуюсь. Думала отдать его в детдом». Я успокоила ее: «Малыш – это чудо, и он еще ни раз в жизни порадует вас своей улыбкой, как и меня сейчас». Она тихо ответила: «Это правда. Мы же его вместе с мужем долго ждали. Спасибо, Виктория, вы просто душу мне согрели!». «А вашему сыну – желудок», – улыбнулась я.

Конец ознакомительного фрагмента.