Шагали много, много днейМы вместе в радости, в печали.Ну кто подскажет нам теперь,Любовь свою где потеряли.И руки самые родные, что бережно меня ласкали,Любовь во мне сейчас убили, любовь в могилу закопали…
Я стала взрослой…
Голубое небо, голубые волны,Голубые тучки где-то в небесах,Голубые думы, голубые грезы,Голубые слезы на моих щеках…Может быть, не стоит?Может, все впустую:Думы голубые, слезы на щеках?Видишь, рядом руки нежные, родныеИ
улыбка милая на его губах.Голубое небо разом опустилось,Сладкой-сладкой болью отдалось в груди.Вот когда навеки с детством я простилась,Накрепко закрыты все назад пути.март, 1970 год
Мамуля, как мне теперь не хватает…
Мамуля, как мне теперь не хватаетТвоих добрых слов и поддержки по жизни!А время иглою большою латает те дни,Что уже были «в прошлой жизни».Одно утешает – что память ясна.И помню я каждую складку у губ.Одно утешает – что шрам не так груб,И в сердце тепло, и печаль не больна…
Пятнадцать лет
Вот уж мне и пятнадцать – золотые года,Ведь прощание с детством не забыть никогда!А оно все быстрее от меня убегаетИ лишь сладкие чувства мне оставляет.Где ж та милая сказка, что так быстро сказалась?Где ж та крошечка Галка, что в коляску вмещалась?Нет той Галки, выросла милая крошка.Стала думать о чем-то и грустить у окошка…
Скромное желание
ХОЧУ, ЧТОБЫ СОЛНЦЕ БЫЛО ВСЕГДА!ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫСОХЛА В ЛУЖАХ ВОДА.ХОЧУ, ЧТОБЫ ПЕСНИ МНЕ ПЕЛ СОЛОВЕЙ.ХОЧУ, ЧТОБ ВСЯ ЖИЗНЬ БЫЛА ВЕСЕЛЕЙ.ЕЩЕ Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ СО МНОЙ.ХОЧУ ПОДЕЛИТЬСЯ С ТОБОЮ ЛУНОЙ.14 летПОДАРЮ Я СОЛНЦЕ ЛЮДЯМ. РАЗВЕ ЭТО НЕ ПРЕКРАСНО?БУДЕТ СЧАСТЬЕ ПРИНОСИТЬ ИМ В ДНИ, КОГДА ТЕ ЛЮБЯТ СТРАСТНО.ЧТО СО МНОЮ СЛУЧИЛОСЬ?Прошел лишь годочек.А в душе все смешалось в какой-то комочек.Тот комочек мне не весна подарила.Подарила его мне зимушка милая.До сих пор мое сердце льдом окутано было.Мне Снегурка мигнула – и его растопило.
Тимоша
Это мои родные – мама Юля и папа Тимоша, папины родители, что меня вырастили с семи месяцев до школы. Родители-геологи работали в это послевоенное время в Германии. Мама Юля пережила папу Тимошу на год и три дня. Так и просидела у окна: «Где же мой Тимошенька? Почему не идет?» Господь пощадил ее – забрал разум. И она не понимала, куда делся Тимошенька.
В углу церковная свеча тихонько тлела.Сидела Юля у окна, в окно глядела.Шептала про себя слова, слова шептала:«Где мой Тимоша, милый муж? Его не стало…»Пришла родня, пришли друзья к нему в годину,Чтоб разделить с тобою, Юлечка, кручину.И говорили все тебе: «Мужайся, Юля,Пройдет полгода, мы придем еще в июле».Год и три дня ты прожила без мужа, Юля.Не обманули – все пришли к тебе в июле.
Любовь
Ей было сто лет. А ему – сто три года.Их встречи случались в любую погоду.И чаще всего почему-то по средам.Он просто звонил, говорил: «Я приеду?»Вот как-то по средам всегда приезжалось.И даже когда вдруг она простужалась,Встречались они, несмотря на простуду,Поскольку она обещала: «Не будуДышать на тебя!» Но, хоть это ужасно,Дышала. Никак не могла надышаться.И даже друг друга они целовали…К ним мальчик в кафе выходил со словами:«Садитесь, ваш столик сегодня свободен!»И это случалось при всякой погоде,И всё отступало: дела и болезни.Ведь каждая встреча могла быть последней:Сто лет и три года, конечно, не шутки.Они не хотели терять
ни минутки.Объятия много теплее, чем пледы.Они были счастливы каждую среду.В сто лет как-то глупо влюбляться, жениться.Но годы бежали от них вереницей.Объятия много теплее, чем шали.Встречались они. И дышали. Дышали…
Две подружки
Две подружки – Грусть и Радость –На скамеечку присели,Насмеялись, нарыдалисьИ тихонечко запели.Им бы вовсе не встречаться.Только как им друг без дружки?Ведь всегда и Грусть, и РадостьНеразлучные подружки.В моём сердце они рядом.Вот одна из них смеётся,На неё другая глядя,Вдруг возьмёт и разревётся.И никак они не могутОбходиться друг без дружки.Это очень даже странно:Грусть и Радость – две подружки.
Женщина царственного возраста
Чувственность – до предела,Нежность судьбой не растрачена,Под взглядом, как под прицелом –Женщина возраста царственного.Мудрость в согласии с легкостью,Тело в ладу с желаньями,Мысли частенько с колкостью,Поступки – без оправдания.Зрелость к лицу ей, грешнице,Опыт ошибок сладостных…Вверх по серебряной лестницеКаблучками чеканит радостно.Дотянуться бывает немыслимо,Осуждать, наверно, безнравственно.Она выбрала право быть лучшею –Женщина возраста царственного.
Святая ночь
Святая ночь… Залит огнями храм.Молитвы грешников восходят до небес,Как в алтаре зажженный фимиам…Христос воскрес! Воистину воскрес!Природа нежным трепетом полна,Мерцают звезды в глубине небес.Царит над грешным миром тишина…Христос воскрес! Воистину воскрес!Как перед бурей, замерла трава…Затих пред Тайною дремучий старый лес.Лишь ветер шепчет нежные слова:«Христос воскрес! Воистину воскрес!»
Мои стихи
Тот, кто пишет стихи, когда любитИль когда больно-больно, невмочь,Тот, кто пишет в ночи, в мороз лютыйИль когда все равно – день иль ночь,Тот, кто дышит и пишет,тот, кто спит и поет,Тот, кто музыку слышит и стихами живет,Тот мне брат иль сестра,Хоть старик, хоть ребенок,Тот мне близок душой. А пишу я с пеленок.
Ушел наш мальчик
О, Господи, запретна вроде тема,На суд людей свою беду несу.Кто пережил мой ад, поймут. ДилеммаЛишь в том, нужна ли эта боль кому.Уверена, нужна, поэтому нагаяСтою пред вами, душу оголя.Пишу как есть, словами не играя,И не боюсь услышать: «О-ля-ля!!!»Мой мальчик, мальчик гениальный,Писал стихи и музыку любил,Рос он в любви в семье вполне реальной,Где мама, папа, братья. Жизнь любил…Послушный, занят музыкой и спортомИ под присмотром бабушек, дедов.Срывал он лавры в школе, правил кортомНа теннисе и блюл он честь родОв.Красивый, умный, ласковый и скромный,Трудолюбивый, наш левша любимый.Был долгожданным и нам очень нужным.Читал он много, был слегка ранимым.Когда пришла беда? Да рано – в школе:Сначала травка, а потом и герыч.Узнали поздно, но мы бились вместе,Пытаясь победить болезнь и горечь.И победили: в армии служил,Любил, работал и учился много.Но заболел он. Не смогли спасти.Ушел наш мальчик. Он теперь у Бога.