Жизнь на кончиках пальцев

«Ну стишок, так стишок», – подумала девочка и оттарабанила требуемое без единой запинки.

– Вот видишь, ты прекрасно умеешь говорить на нормальном языке! – констатировала очевидное врач, – Так почему же ты стала «чирикать» как твоя подружка? Вам так проще общаться?

Леночка снова кивнула. А что тут скажешь? Ведь и так все понятно!

– Ты понимаешь, что оказываешь своей подружке «медвежью услугу»?! – начала говорить врач, но тут же сообразила, что девочка не имеет представления о том, что за такая услуга медвежья, и перефразировала:

– То, что вы с Дианой сдружились – это очень хорошо! И пока нет никакого значения, как она говорит. Здесь, в детском доме, её никто не даст в обиду. Но вы через три года покинете эти стены. Вас переведут в интернат! И к этому времени Диана должна говорить, как все! Речевой аппарат, – врач снова подумала, что применяет мудрёные для четырёхлетнего ребенка слова, но «переговаривать» не стала, повторив, – речевой аппарат Дианы в полном порядке! Нужно только чтобы ты обращалась к ней на «нормальном языке» и она мало-помалу станет говорить так же. Иначе, в чужом коллективе интерната у Дианы могут возникнуть проблемы.

– Какие? – поинтересовалась Леночка.

– Её станут обижать и дразнить, – развил мысль врач.

– Не станут, – насупилась Леночка.

– Это еще почему? – удивилась врач.

– Если только попробуют, я их всех убью!

Врач едва не «подавилась» следующей, приготовленной фразой.

Воспитательница испуганно охнула.

Женщины решили не заострять внимание ребенка на только что сказанном, и врач, сглотнув комок, застрявший в горле, переспросила:

– Так ты обещаешь, что будешь учить Диану говорить нормально?

– Обещаю, – Леночка вложила ладошку в руку воспитательнице. Пора было возвращаться в группу. Диана, наверное, заждалась её.

***

Обещание, данное врачу, Леночка сдержала. Правда, прошел не один месяц, прежде чем Диана начала говорить более-менее членораздельно и понятно для окружающих.

К пяти годам Диана уже болтала вовсю! Никто и никогда не мог бы даже предположить, что чуть больше года тому назад её считали если и не немой, то с явной задержкой речевого развития. Впрочем, не исключено, что так и было.

***

Дети играли на поляне позади детского дома, когда однажды, прохладным майским утром, к главному входу в здание, по широкой асфальтированной аллее, подъехал роскошный чёрный автомобиль.

Из машины, дождавшись пока водитель распахнет дверцу, выпорхнула дама.

Она была в узком чёрном, как и машина, платье. В шляпе и кружевных перчатках. Солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Туфли на шпильке такой высоты, что было непонятно, как дама вообще может в них просто стоять, завершали образ.

Дама высокомерно поджала губы, ярко накрашенные красной помадой, оглянулась, явно недовольная тем, что её не встречают с оркестром.

Но из детского дома уже бежал навстречу даме пухленький немолодой директор.

– Вы собрали детей, как я просила? – поинтересовалась дама.

– Да-да! – закивал директор, – Старшая группа на прогулке позади здания!

– Идёмте, – дама, не дожидаясь пока за ней последует директор, зашагала вперед. Было ясно, что здесь она не впервые.

– Дети, встаньте! – дама протянула вперед руки, повёрнутые ладонями верх, и сделала движение, словно приподнимала невидимое облако.

Ребятишки, еще недавно играющие кто во что горазд, словно завороженные подчинились приказу.

– Постройте их по росту! – отдала следующую команду дама воспитательнице, и повернулась к полянке спиной, не желая смотреть на то, как перепуганные непонятностью происходящего дети, станут «сортироваться» согласно чужому велению.

Выждав несколько минут, будучи полностью уверенной, что её команда выполнена, дама обернулась и уставилась на шеренгу ребятишек, на которых были надеты только трусики, не смотря на довольно прохладное майское утро.

Дама трижды прошла вдоль шеренги не говоря ни слова. Потом остановилась. Ткнула пальцем:

– Ты, ты и ты! Подойдите ко мне!

… каждый ребенок, живущий в детском доме, мечтает о том, что однажды найдутся его мама и папа. Ну а если нет, то обязательно приедет тот, кто захочет усыновить его! Каждый ребенок живёт этим ожиданием и не теряет надежды! А потому, девочка и мальчик, двое из троих на кого указала дама, радостно бросились к ней, замерли рядом, заглядывая в очки, под чернотой которых глаз было не видно.

Третьей, на кого указала дама, была Диана.

Она схватила за руку Леночку и испугано замерла рядом с подружкой.

– Девочка! Подойди! – дама явно не понимала, как её можно ослушаться.

Диана замотала головой:

– Мы вместе! – и крепко сжала руку Леночки, – если вы хотите меня усыновить, то вместе с ней!

Дама расхохоталась:

– Во-первых, не усыновить, а удочерить! А во-вторых, я приехала сюда совсем с другой целью! – еще раз внимательно посмотрела на Леночку, убедилась в том, что девочка маленького роста и худенькая, приняла решение, – идите сюда обе!

Дети, возглавляемые директором и его гостьей, отправились в игровую комнату, провожаемые завистливыми взглядами тех, кто остался на поляне.

Дама мяла и выворачивала ноги ребятишек, ощупывала их руки, гнула спины. Вобщем, вела себя так, словно выбирала курицу для супа на Привозе. Дети безропотно терпели эту экзекуцию. Детдомовская ребятня не приучена к капризам.

– Вот эта может идти! – дама ткнула пальчиком в третью девочку, – толку с неё не будет! – и «приступила» к мальчику.

В начале, она заставила его сделать мостик, потом сесть на шпагат, который ребенку не очень-то удался. Дама подошла к мальчишке и с силой надавила ему на плечи. Мальчик заорал от боли.

– Терпи! – велела дама, и начала выворачивать мальчишке стопы, пытаясь поставить его в первую позицию.

Но из этой затеи у дамы ничего не вышло. Стопы мальчишки совершенно не хотели становиться в прямую линию. Ноги непроизвольно изгибались «колесом». Дама покачала головой:

– Жаль. Очень жаль. Такой великолепный экземпляр! Но с такими ногами разве что гопак отплясывать с доярками на сельской вечеринке, – дама вздохнула, – можешь идти.