Жизнь номер раз

Игорёк. Ему тоже плохо. И, может, у него есть телефон. Надо позвонить, сообщить о пожаре. Вызвать пожарных, врачей, может, кого-то ещё спасут.

Техник хрипло дышал, привалившись к стене. Она взялась ему за плечи, попыталась распрямить, взглянуть в лицо. Наконец это удалось. На лбу Игорька синела огромная шишка, из рассечённой брови сочилась кровь.

– Игорь, телефон, у тебя есть телефон?
– она зашарила по карманам его куртки.

Техник вдруг судорожно дёрнулся, вцепился в неё руками. Закашлялся, замотал окровавленной головой. Потянул Елену к себе, что-то пробормотал неразборчиво.

– Что, что?

– крикнула она, пытаясь освободиться.
– Что случилось?

Он снова проговорил, на этот раз внятнее:

– Чи... Читххр...

– Не понимаю!

Она выдернула свою руку из его цепких пальцев. Что-то звякнуло, покатилось вниз по ступенькам.

Это был шприц, какой-то странный, из толстой пластмассы, длиной в половину ладони, с металлическим поршнем, но без иглы.

Игорь отцепился от куртки Елены, вытянул руку и ткнул куда-то вниз:

– Там... он...

Техник обмяк и повалился на ступеньки. Елена сжала зубы, пошарила в карманах его джинсов. Телефон оказался в заднем кармане. Она нажала кнопку экстренного вызова.

– Служба спасения? Скорее, у нас пожар. Да, диктую адрес...

Глава 11

За два месяца до этого...

Район многоэтажных домов, асфальтированных улиц и мощёных плиткой тротуаров. Когда-то эти дома гордо сияли чистым стеклом окон и ровной облицовкой фасадов. Плитка тротуаров весело цокала под ногами прохожих. Так рассказывала мама, когда была в настроении вспоминать.

Теперь всё было по-другому. Фасады потемнели, штукатурка осыпалась, стены обветшали. Крыши и верхние этажи скрывались в мутном месиве облаков, густая морось оседала на всех поверхностях. В двориках, где раньше росли деревья, не осталось ничего. Зелёным здесь были только потёки мха и плесени на вечно мокнущих стенах многоэтажек.

Как давно она здесь не была, с тех пор, как сбежала в общежитие. Сбежала - вот верное слово. Как бежит домашнее животное от доброго хозяина. Доброго, заботливого хозяина, который кормит, содержит в тепле и иногда выпускает погулять на поводке.

"Если ты сейчас уйдёшь, назад можешь не возвращаться!" - слова матери до сих пор звучали в ушах Елены.

Сейчас, после смерти Алекса и встречи с его родственниками это казалось неважным. Мама здесь, она её не прогонит. Елена припарковала машину у подъезда и поднялась на крыльцо. Ей больше некуда идти.

Машину - маленькую, экономную, на которой можно только проехать по городу - Алекс подарил ей недавно. Они спустились в гараж, и он повёл руками жестом фокусника:

"Смотри. Нравится?"

Она посмотрела. Рядом с его большим чёрным автомобилем стояла машинка нелепого розового цвета, с двумя дверцами и выпуклым лобовым стеклом.

"Это тебе".

Она приняла подарок. Вечером оказалось, что муж связался с деканом факультета, где она училась, и от её имени забрал документы жены. "Зачем тебе учиться, киса?
– сказал он примирительно, отступая от Елены и с деланным испугом закрываясь локтями.
– Тратить время, таскаться по лекциям, всё ради жалкого диплома? Чтобы потом работать за гроши? У тебя уже сейчас всё есть!"

Машина была конфеткой, призванной смягчить горькую пилюлю.

Сегодня она поняла, что месячные так и не пришли. Она взяла у мужа деньги - "на покупки, хочу угостить тебя ужином, дорогой" - и поехала в аптеку. Тест для определения беременности стоил дорого, но она выложила все деньги, и купила его. Чтобы не ждать до дома, зашла в платный сортир рядом с аптекой.

Потом долго сидела на водительском сиденье своей машины, не в силах тронуться с места, с дурацкой штуковиной в руках, тупо глядя на две полоски.

Наконец тронулась с места, и поехала домой. "Ты дура, подруга. Может быть, ребёнок от него. От Алекса. Всё равно это должно было случиться... когда-нибудь".

Она повторяла это себе снова и снова, сжимая руль вспотевшими ладонями. От мысли, что это могло случиться по вине тех, что затащили её в машину в тот страшный вечер, к горлу подкатывала тошнота.

Домофон работал. Елена долго ждала, слушая трель вызова. Эти дома считались ещё вполне годными для жилья. Больше того, они даже ценились среди тех, у кого была более-менее приличная работа и достаточно средств, чтобы платить за энергию. Все, кто не мог себе этого позволить, уезжали в рабочие районы. О том, как жили там, Елена старалась не думать.

Наконец звонок прервался, раздался щелчок, и голос матери произнёс:

– Слушаю.

– Мама, это я.

– Кто я?
– сухо отозвалась мать.

– Я, мама. Твоя дочь.

Минута тишины, потом тренькнул замок. Дверь приоткрылась, Елена вошла в подъезд.

Узкие оконца в стенах подъезда, давно лишённые стёкол, совсем не давали света. Синие точки лампочек на площадках загорались, когда человек приближался, и медленно гасли, стоило отойти на несколько шагов. Толку от них было немного.

На шестом этаже Елена свернула направо. Там пришлось хорошенько постучать, прежде чем залязгали многочисленные замки. Наконец дверь приоткрылась, с натянутой поперёк входа цепочкой.

– А, это ты. Ну, заходи, раз пришла.

Мать стояла, сложив руки на груди, посреди прихожей. В прежние времена Елена испуганно сжалась бы при виде нахмуренного лица и сурово поджатых губ. Теперь ей было всё равно.

На маме была строгая юбка и белая блузка, на ногах - офисные туфли. Воротничок игриво расстёгнут, и сложенные руки приподнимали ещё тугую, полную грудь. За крохотной пуговкой, еле удерживающей блузку от дальнейшего расстёгивания, виднелся краешек кружевного лифчика.

Мать молча смотрела, не делая попыток пригласить дочь в квартиру. Елена оглянулась по сторонам. Всё было по-прежнему, но что-то неуловимо изменилось.

– Можно мне пожить здесь, пока я не восстановлюсь на факультете?
– спросила она. Вопрос был риторический. Она почти не сомневалась, что мама ей не откажет. Не сможет отказать.

Ей не ответили, и Елена посмотрела на мать. Взгляды их встретились. Ничего доброго не было в глазах матери, словно на неё смотрела чужая женщина.

– Я слышала, ты вышла замуж, - сказала мама. Это тоже не было вопросом. Просто констатация факта.