Жизнь Пи
Шрифт:
— Звучит…
— Стой, еще салаты! Салат из манго с йогуртом, салат из бамии с йогуртом и самый обыкновенный салат из свежих огурцов. А на сладкое — миндальный паясам и молочный паясам, оладьи с пальмовым сахаром, арахисовые тоффи и кокосовое бурфи, а еще — ванильное мороженое с горячим, густым шоколадным соусом.
— И все?
— А запил бы я все это десятью литрами свежей, чистой, прохладной воды со льдом и чашечкой кофе.
— Звучит очень недурно.
— Ну да.
— А скажи мне, что такое куту с кокосом и ямсом?
— Неземное наслаждение, вот что это такое.
— Можно спросить?
— Что?
— Почему именно куту с кокосом и ямсом? Почему не вареный говяжий язык под горчичным соусом?
— Это же мясное!
— Ну да. А потом — требуха.
— Требуха?! Только что сожрал язык бедной скотины, а теперь хочешь и желудок?
— Именно! Просто мечтаю о tripes а la mode de Caen… [16] тепленькой… со сладким мясом…
— Сладкое мясо? А это еще что такое?
— Сладкое мясо — это поджелудочная железа теленка.
— Поджелудочная железа?!
— Если ее обжарить да протушить с грибным соусом — просто объедение!
И откуда только брались эти отвратительные, святотатственные рецепты? До чего же я докатился, если размышляю о корове с теленком как о еде? Что на меня нашло? Может, встречный ветер отнес шлюпку обратно, к той плавучей помойке?
16
Требуха по-каннски (фр.).
— Ну и какую еще гадость ты придумаешь?
— Телячьи мозги под коричневым масляным соусом.
— Что, назад к голове?
— Суфле из мозгов!
— Мне уже дурно. Есть на свете хоть что-нибудь, чего бы ты не съел?
— Чего бы я только не отдал за суп из бычьих хвостов! За жареного молочного поросенка, фаршированного рисом, колбасками, абрикосами и изюмом. За телячьи почки под соусом из сливочного масла, горчицы и петрушки. За маринованного кролика, тушенного в красном вине. За колбаски из куриной печени. За паштет из свинины и печенки с телятиной. И лягушек. Ах, до чего же лягушек хочется!
— Меня сейчас стошнит.
Голос умолк. Я дрожал от омерзения. Безумие в голове — еще куда ни шло, но в желудке?! Это уже нечестно.
И вдруг меня осенило.
— А стал бы ты есть сырую говядину с кровью? — спросил я.
— Еще бы! Обожаю мясо по-татарски.
— А свернувшуюся кровь мертвой свиньи?
— Да хоть каждый день, только с яблочным соусом!
— Хочешь сказать, ты съел бы любую часть животного? Все до последнего?
— Студень из свиных обрезков с сосисками! Целую тарелку!
— А как насчет морковки? Съел бы ты обычную сырую морковь?
Ответа не последовало.
— Ты что, не слышишь? Морковку ты съел бы?
— Слышу, слышу. Если честно… Будь у меня выбор —
нет. Не про меня такая еда. Невкусно.Я расхохотался. Ну, так я и знал! Это не голоса в голове. И ничего я не спятил. Это Ричард Паркер со мной разговаривает. Кровожадный негодяй! Столько дней прожили бок о бок, а он, подлец, все отмалчивался, только перед смертью язык развязал. Побеседовать с тигром — вот это здорово! Меня тут же разобрало пошлое любопытство, вроде того, которым поклонники донимают кинозвезд.
— Слушай, а вот мне любопытно… скажи, ты убивал когда-нибудь человека?
Сам-то я думал, что едва ли. Людоеды среди животных — такая же редкость, как убийцы среди людей, а Ричарда Паркера отловили еще тигренком. Но как знать, не случалось ли его матери сцапать человека, пока ее саму не сцапал Водохлеб?
— Ну и вопрос, — возмутился Ричард Паркер.
— А что такого? Резонный вопрос.
— Да ну?
— Конечно.
— Интересно, почему это?
— Ну, такая уж у тебя репутация.
— Да ну?
— А ты что, не знал?
— Нет.
— Ну, раз ты сам не видишь, скажу тебе прямо: да, именно такая у тебя репутация. Так что? Случалось тебе людей убивать?
Молчание.
— Ну же? Скажи правду.
— Да.
— О-о-о! Прямо мороз по коже. И скольких ты?..
— Двоих.
— Ты убил двух человек?
— Мужчину и женщину.
— Сразу?
— Нет. Сначала мужчину, потом женщину.
— Чудовище! Ну и весело небось тебе было. Небось позабавился, слушая их вопли.
— Ничего подобного.
— Ну и как они тебе?
— Как они мне?
— Да не будь же ты таким тупым. Пришлись они тебе по вкусу?
— Нет.
— Так я и думал. Говорят, животному надо время, чтобы к этому пристраститься. Так зачем же ты их убил?
— Нужда заставила.
— Вот они каковы, нужды чудовища. Хоть раскаиваешься?
— Все было просто: или они, или я.
— Вот они, нужды чудовища во всей своей аморальной простоте. Но хоть теперь-то ты раскаиваешься?
— Я это сделал под влиянием момента. Это была случайность.
— Инстинкт, вот как это называется. Инстинкт. Но все-таки ты ответь мне: теперь ты раскаиваешься?
— Я об этом не думаю.
— Ну вот, животное, как оно есть. По определению. В этом весь ты.
— А ты кто?
— Я — человек, да будет тебе известно.
— Надо же, сколько спеси.
— Это просто факт.
— Значит, ты бросил бы первый камень?
— А ты когда-нибудь пробовал утхаппам?
— Нет. Но ты расскажи. Что это — утхаппам?
— О, это такая вкусная штука!
— Звучит превосходно. Расскажи еще.
— Утхаппам обычно делают из обрезков теста, но редко когда остатки кулинарной роскоши оставляют по себе такие роскошные воспоминания, как…
— Так и чувствую его вкус!
Должно быть, я спал. Вернее, бредил в предсмертном забытье.
Но что-то меня беспокоило. Что именно? Я и сам не понимал. Но умереть спокойно оно не давало.
Ага. Все ясно. Я сообразил, в чем загвоздка.