Жизнь после жизни
Шрифт:
Урсула растерялась:
— И от дочерей? — (Спрошу для верности, подумала она.)
— От всех. Жизнь слишком ценна, чтобы отказываться от счастья.
Урсуле пришло в голову, что в Лондоне сейчас многие говорят то же самое. Разве что в менее пышной обстановке. Но некоторые наверняка скрепляют этими словами свою нынешнюю жизнь, а не перечеркивают ее одним махом.
Охваченная внезапной и необъяснимой паникой, Урсула выпалила:
— Я не собираюсь за тебя замуж. — Когда эти слова слетели у нее с языка, она сама удивилась собственной решимости.
— Да и я не собираюсь на тебе жениться, — сказал Крайтон, и Урсулу захлестнула
— Переехать в Найтсбридж ради греховного сожительства?
— Если захочешь.
— Ну, ты и наглец, — протянула она. — А как же твоя карьера?
Он пренебрежительно фыркнул. Значит, она сама, а не война призвана стать его новой Ютландией.
— Ты согласна? Урсула?
Урсула смотрела в окно на Темзу. Река стала почти невидимой.
— Созрел тост, — сказала она. — Как там говорится у вас на флоте? «За то, чтобы любовница и жена ходили разными курсами». — Чокнувшись с Крайтоном, она добавила: — Я ужасно проголодалась. Мы ужинать будем?
Апрель 1940 года.
Резкий сигнал автомобиля под окном нарушил утреннюю тишину Найтсбриджа. Урсула скучала по звону колоколов. До войны она принимала многие простые вещи как данность и теперь дорого бы дала, чтобы только вернуться назад и оценить их по достоинству.
— Зачем так гудеть, — пробормотал Крайтон, — когда можно позвонить в дверь? — Он подошел к окну. — Приехал. Если это парень в костюме-тройке, важный, как снегирь.
— По описанию — очень близко. — Урсула про себя никогда не называла Мориса парнем и даже не считала его молодым, но Крайтон мог думать иначе.
В тот день Хью праздновал свой шестидесятилетний юбилей, и Морис нехотя предложил подбросить Урсулу в Лисью Поляну, на семейное торжество. Соседство с Морисом в замкнутом пространстве автомобиля обещало стать для нее новшеством (необязательно приятным). Они редко бывали наедине.
— У него и бензин есть? — Крайтон поднял бровь, хотя его слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.
— У него есть персональный шофер, — сказала Урсула. — Кто бы сомневался, что Морис выжмет из войны все, что можно.
«Из какой такой войны?» — спросила бы Памела. Она по-прежнему «отсиживалась» в Йоркшире с шестеркой ребятишек и Джинетт, которая оказалась не только занудой, но и «ужасной fain'eante, [44] — от дочки викария такого не ждешь. Ленива невероятно. И целыми днями вожусь и с ее мальчишками, и со своими. Этой эвакуацией я сыта по горло; думаю, надо возвращаться».
44
Бездельница (фр.).
— Наверняка ему просто неловко приехать домой на персональном автомобиле, не захватив меня, — сказала Урсула. — Морис не допустит, чтобы его осуждали, даже самые близкие. Ему ведь надо поддерживать репутацию. А кроме того, там гостит его жена с детьми, и вечером он повезет их обратно в Лондон.
Морис отправил Эдвину с детьми в Лисью Поляну на пасхальные каникулы. Урсула подозревала, что
ему известно нечто такое, о чем не догадываются простые смертные: уж не чревата ли Пасха особыми опасностями? Морис, по всей видимости, действительно знал больше других, но пасхальные каникулы прошли гладко, и теперь Урсула считала, что он просто устроил встречу бабушки и внуков. Филип и Хейзел были начисто лишены фантазии; Урсула могла только гадать, как они уживаются с неугомонными эвакуированными, которых приняла под свой кров Сильви.— На обратном пути будет очень тесно: Эдвина, дети. Да еще шофер. Ну, ничего не поделаешь.
На улице снова взвыл клаксон. Урсула не реагировала из принципа. Вот была бы умора, подумала она, если бы вместе с ней появился Крайтон в парадной военно-морской форме (с медалями, золотыми галунами и прочим) и затмил бы Мориса по всем статьям.
— Хочешь, поедем вместе, — предложила она. — Только не будем упоминать Мойру. И девочек.
— Разве твой дом не здесь?
— В каком смысле?
— Ты сказала: «ему неловко приехать домой». Правильно? А разве твой дом не здесь? — спросил Крайтон.
— Конечно здесь, — ответила Урсула.
Морис нетерпеливо расхаживал по тротуару; она постучала в оконное стекло, чтобы привлечь его внимание, и подняла указательный палец, беззвучно проговорив: «Одну минуту».
— Это просто фигура речи, — сказала она Крайтону. — К родителям — значит «домой», все так говорят.
— Разве? Я так не говорю.
Верно, сказала про себя Урсула, ты так не говоришь. Для Крайтона «домой» означало «в Уоргрейв», пусть даже об этом не упоминалось вслух. Но он, конечно, не ошибся: квартиру в Эджертон-Гарденз Урсула не считала своим домом. Эта была лишь точка во времени, краткая остановка на одной из многих дорог, перекрытых войной.
— Можем, если хочешь, обсудить это подробнее, — дружелюбно предложила она. — Просто дело в том, что… Ой, Морис отсюда — как оловянный солдатик.
Крайтон рассмеялся. Конфликтов он избегал.
— С радостью поехал бы, познакомился с твоими родными, — сказал он, — но мне нужно в «Цитадель».
Адмиралтейство построило укрепленное подземное здание, «Цитадель», на плацу возле Уайтхолла, и Крайтон готовился переезжать туда со своим отделом.
— Тогда до вечера, — сказала Урсула. — Карета ждет, и Морис бьет копытом.
— Кольцо, — напомнил Крайтон, и Урсула охнула:
— Да, чуть не забыла. — Когда ей не нужно было идти на работу, она надевала обручальное кольцо: для приличия. — Торговцы и иже с ними.
Парнишка, доставлявший молоко, уборщица, которая приходила два раза в неделю, — Урсула не хотела, чтобы они знали о ее внебрачных отношениях. (И сама удивлялась такой стыдливости.)
— Ты не представляешь, сколько будет вопросов, если они увидят это, — сказала она, снимая кольцо и оставляя его на столике в прихожей.
Крайтон легко поцеловал ее в щеку:
— Отдохни там.
— Не обещаю, — ответила она.
— Так никого и не заарканила? — спросила Иззи Урсулу. — Впрочем, — оживленно повернулась она к Сильви, — у тебя и так… сколько у тебя внуков? Семь? Восемь?
— Шестеро. Ты и сама, наверное, бабушка, Иззи.
— Это как? — не понял Морис. — Откуда у нее внуки?
— Вот я и говорю, — Иззи даже бровью не повела, — это избавляет Урсулу от необходимости произвести еще одного.