Жизнь среди предков

Я присел в паре метров от изможденного парня, одетого в какое-то рванье и обратился к нему по-русски — Я свой, советский разведчик, не дергайся и продолжай работу.

Пленный с удивлением обернулся и прошептал — Что за хрень! Ты где? Или у меня крыша потекла?

— Я рядом, не крути башкой. Сколько вас, советских пленных? И где конкретно вас содержат?

— Охренеть! Я тебя слышу, но ни хуя не вижу что за глюк?

— Не бери в голову. Я и так рискую, отвечай быстро!

— Нас сейчас пятнадцать человек, мы планируем захватить склад с оружием на территории лагеря и потребовать от руководства душманов встречи с представителями советского или афганского посольств в Исламабаде. Мы все знаем, на что пойдем: некоторые в плену у этих пидарасов уже по три года, насмотрелись на их жестокость, поэтому обратного пути у нас нет, лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Через неделю в двадцать один ноль ноль, когда весь личный состав лагеря будет собран на плацу для совершения вечернего намаза, мы «снимем» двух часовых у складов артвооружения и на вышке, освободим всех пленных и вооружимся захваченным на складах стрелковым, артиллерийским оружием. Вот такой у нас план.

— Я постараюсь вам помочь! Через неделю я вернусь с помощью!

Вернувшись в Афган, я доложил о результатах разведки.

Я к тому моменту от завербованных афганских офицеров, которые с удовольствием согласились сотрудничать за афгани, которые выделялись для оплаты таких вот агентов, получил данные о настоящем положении дел среди близкого окружения Кармаля. Оказалось, что между ними сплошной разлад и шатания, настоящая власть более-менее только в тех городах, где крупные соединения наших войск. Провинции же имели правительство Кармаля во все половые щели. Я составил аналитическую записку для Ивашутина, в которой я предсказал бесперспективность поддержания режима наивных революционеров и приложил факты — записи бесед между кармалевцами и замалчивание комитетчиками многих негативных процессов в Афганистане. Вместе в этим письмом, я через офицера Службы фельдъегерско­-почтовой связи Министерства обороны СССР я отправил домой своей жене заработанные мною «чеки», посоветовав ей отоварить их в московской «Березке».

Ивашутин получил мой рапорт и, изучив его, довольно потер ладони — все-таки в этот раз удастся «умыть» комитетских, которые слишком много на себя взяли, используя армию в своих целях. Рапорт Колдуна начальник ГРУ приложил как и в первый раз к разведданным, которые доставили лично Брежневу. Через неделю генсек вызвал к себе министра обороны и председателя КГБ.

Устинов после неудобных вопросов в Кремле вернулся взбешенный в министерство и вызвал Ивашутина.

— Петр Иванович! Почему вот это прошло мимо меня?

— Товарищ министр! Я копию отправил и для вас, наверняка вы сможете отыскать рапорт Колдуна у своего помощника.

— Хорошо, но почему ты не поставил меня в курс о отправке этого рапорта и тех бумаг, которые я приказал отдать аналитикам для более глубокого анализа самому товарищу Брежневу?

Ивашутин посмотрел в глаза министру и ответил — Потому что я посчитал, что замалчивание этих фактов преступление, товарищ маршал! Вы же не решились признать свою ошибку, не по-коммунистически поступаете сами и меня пытаетесь сделать сообщником вашей слабости.

Маршал подавил свой гнев — Немедленно вызови в Москву этого Колдуна, товарищ Брежнев хочет переговорить с ним лично.

Ивашутин, вернувшись в свой кабинет, связался с Кабулом — Товарищ командующий, заместителя начальник разведки Колдуна первым же бортом отправьте в Москву!

Леонид Евстафьевич Генералов закашлялся — Товарищ генерал армии! Тут такое дело! Колдун без согласования со своим непосредственным начальником перешел границу с Пакистаном для разведки сведений о лагере военнопленных в Бадабере. Вернувшись, он потребовал немедленно готовить операцию по освобождению наших пленных, утверждая, что они двадцать шестого апреля планируют поднять восстание. Подполковник Колдун утверждал, что ему хватит роты спецназа для полного уничтожения тренировочного лагеря моджахедов, на территории которого и находится тюрьма, в которой помимо наших пленных содержатся и военнослужащие армии Афганистана.

Я категорически запретил подготовку этой операции до получения подтверждения данных о этом объекте.

— Почему я узнаю об этом только через два дня? — начальник ГРУ, не услышав ответа, начал вскипать — Что ты мнешься как гимназистка, генерал? Что с Колдуном?

— Я, понимая какой международный скандал случится в случае захвата наших спецназовцев на территории Пакистана, отдал приказ прекратить самодеятельность. Подполковник Колдун вместо того, чтобы выполнить мой приказ о возвращении в Кабул, двадцать четвертого апреля потребовал от летчиков доставить его вертолетом к границе с Пакистаном и отправился один на территорию сопредельного государства! Он оставил рапорт, в котором обосновал свой поступок обещанием, данным им одному из пленных в свой прошлый рейд.

Буквально час назад мне доложили, что Колдун и один из пленных вышли к приграничному посту, с трудом оторвавшись от преследования моджахедов. Особист успел их опросить. По словам Колдуна когда весь личный состав лагеря был собран на плацу для совершения вечернего намаза, трое советских военнопленных освободила пленных, вооружив всех захваченным на складах стрелковым, артиллерийским оружием и попыталась скрыться. В распоряжении восставших оказались боеприпасы к спаренной зенитной установке и пулемёту ДШК, миномёт и гранатомёты РПГ. Сам подполковник заложил несколько мин на складе с боеприпасами и подготовил несколько фугасов, при этом уничтожив несколько пулеметных расчетов и убрав около сотни часовых и спящих моджахедов. В двадцать три часа место боестолкновения было блокировано тройным кольцом окружения, составленным из отрядов душманов, пакистанских малишей (племенных отрядов пограничной милиции) и военнослужащих пакистанской армии, вооружённых бронетехникой и артиллерией. Якобы лидер Исламского общества Афганистана Бурхануддин Раббани лично предложил восставшим сдаться и пообещал сдавшимся сохранить жизнь. Но они ответили категорическим отказом и, в свою очередь, потребовали встречи с представителями советского или афганского посольств в Пакистане, а также вызова на место происшествия представителей Красного Креста. Восставшие пообещали взорвать склад, если их требования не будут выполнены. Раббани отверг эти требования и принял решение начать штурм, который продолжался всю ночь. В восемь часов утра начался артобстрел Бадабера пакистанской тяжёлой ствольной артиллерией, после чего склад вооружения и боеприпасов взорвался. Последовавшая затем серия взрывов подготовленных Колдуном фугасов уничтожила лагерь Бадабер. Причем по словам Колдуна им были уничтожены несколько американских инструкторов, он на них вышел, увидев — около модульных домиков, в которых они жили, был закреплен на флагштоке флаг США. По крайней мере, в карманах подполковника нашли паспорта восьми граждан США.

Пленный, которого Колдун довел до Афганской территории, оказался лейтенантом, попавшим в плен пару лет назад. Сам Колдун скончался от потери крови, в его теле нашли семь огнестрельных ран, полученных им уже при переходе границы — беглецов обстрелял пакистанский военный вертолет из пулемета. Медики вообще в шоке — по их словам подполковник должен был умереть почти сразу — пулеметные пули калибра семь целых шестьдесят две сотых миллиметра превратили его тело буквально в решето. Однако Колдун смог на себе тащить обессилившего от голода лейтенанта и сбить вертолет, попав по видимому в летчика из трофейного пулемета, который он помимо раненного вместе с запасными лентами умудрился пронести больше двадцати километров — часть пути удалось преодолеть на угнанном автомобиле.

Ивашутин выдохнул, невольно задержав дыхание он слушал командующего Сороковой армии — Я жду от вас подробного раппорта и представления геройски погибшего подполковника Колдуна к званию Героя Советского Союза посмертно.

Положив трубку, начальник ГРУ достал из своего стола бутылку коньяка — Пусть зеля тебе будет пухом, подполковник, жаль, что обещанные тебе погоны генерала не найдут своего героя.

Глава 9

Предыстория

Этногенез сарматов связывают с раннесарматской культурой и относят к IV—III векам до н.э., когда родственные скифам кочевники из предгорий Южного Урала мигрировали на юго-запад, заняв территорию савроматов между низовьями Волги и Дона. Савроматы были известны ещё Геродоту в V веке до н.э., который размещал их восточнее Танаиса (река Дон), то есть на территории Азиатской Сарматии Птолемея. Геродот указывал, что «за рекой Танаисом — уже не скифские края». Страбон помещает савроматов на Северном Кавказе «между Гирканским морем и Понтом». Танаис — античный эмпорий (первая четверть III в. до н.э. — середина V в. н.э.) находящийся на правом берегу реки Мёртвый Донец, самом длинном из рукавов дельты Дона, расположен всего в тридцати шести километрах от будущего города Ростова-на-Дону. Основан греками-выходцами из Боспорского царства.

Сами сарматы родственны мидийцам, древнему народу иранского происхождения, населявшему область Мидию, расположенную на северо-западе современного Ирана и юго-востоке Турции. Мидийский язык относится к группе западно-иранских языков, индоевропейской языковой семьи. К 3 веку до нашей эры скифским племенам удалось сплотиться и создать что-то похожее на централизованное государство.

Но в 329 году до нашей эры скифы потерпели поражение от македонцев и их государство распалось. С этого времени скифов постепенно стали вытеснять родственные тоже ираноязычные кочевые племена сарматов. Скифы были очень воинственными, смелыми и необыкновенно жестокими. Они снимали скальпы, пили кровь своих врагов, использовали для седел человеческую кожу, из черепов неприятеля делали чаши для вина и творили другие страшные вещи. На вооружении у скифов были, в основном, луки со стрелами (которыми владели просто виртуозно), потом идут боевые топоры, шестопёры, чеканы и булавы различные, пики, сулицы (метательные дротики), боевые и охотничьи бумеранги. Причём мечи по своей важности в бою занимали далеко не первое место, на котором прочно обосновался лук. Стрелы помещались в специальный футляр. Скифы поклонялись богу войны Аресу. На каждом холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Ареса. Этому-то мечу ежегодно приносят в жертву коней и рогатый скот, и даже еще больше, чем прочим богам. Из каждой сотни пленников обрекают в жертву одного человека, но не тем способом, как скот, а по иному обряду. Форма скифского меча была заимствована скифами в Древнем Иране у персов и мидийцев. Прежде всего, этот меч был коротким и предназначался для пешего ближнего боя как режуще-колющее оружие. Размеры скифского меча-кинжала колеблются от 25 до 60 см, но в среднем его длина вместе с рукоятью 35–45 см. Учитывая, что 12–15 см приходилось на рукоять с навершием и перекрестием, длина клинка составляла 25–30 см. Клинок был двулезвийным и имел форму в виде сильно вытянутого треугольника, либо лезвия клинка были параллельными, резко сужающимися в последней его трети. В пешем бою скифы действовали мечами, копьями и секирами. От ударов противника пеший воин прикрывался легким щитом. В числе скифских тактических приемов известен и такой: стремительное нападение конницы и вслед за ним рукопашный бой в пешем строю. Проникновение на север новых орудий труда и способов ведения хозяйства, продукции греческих, переднеазиатских, китайских ремесленников происходило через Скифию и скифы постепенно начали оседать, перейдя от выпаса скота к земледелию.

Народ сарматов никогда не был един (как, впрочем, и скифов). В него входили племена язигов, роксоланов, аорсов, аланов… Последними потомками сарматов, доживших до наших дней, многие ученые считают осетин. Сарматы, как и скифы, были замечательными конными лучниками, способными метко поражать врагов на полном скаку, смазывая наконечники стрел смертоносным ядом. Сарматские луки, пришедшие на смену скифским, были длиной не больше одного метра. Центральная часть укреплялась костяными накладками. Если первоначальная длина мечей не превышала 50–60 см, то впоследствии, мечи достигали 110–120 см. Рукояти сарматских мечей делались из дерева, и нередко обкладывались костью. Богатые воины украшали навершие ониксом, халцедоном или янтарем. Удивляли соседей сарматов и их копья — самое смертоносное оружие ближнего боя. Валерий Флакк упоминал степных всадников, лихо орудующих огромными пиками. Павсаний пишет, что наконечники сарматских копий сделаны из кости. Сарматы мастерски владели арканами для сбрасывания врагов с коней, а также для захвата пленных. Наиболее всего похожи сарматы на парфян, и это каcалось не только вооружения, но и обычаев. Объясняется это тесным контактом этих племён с иранскими кочевниками, от которых они некогда и произошли. Большое влияние оказал также Великий Шёлковый путь, одна из ветвей которого проходила как раз по территории сарматов.