Жизнь так коротка

Тем временем тщательно запланированная мной операция началась. Я удобнее устроился в кресле, прикрыл глаза и включил «внутренний телевизор», направив своё внимание на пролив Ла-Манш. Километрах в десяти от места высадки, рассыпавшись веером, на полной скорости шли десантные корабли. Следом за ними морские волны рассекал вертолётоносец. Несколько тяжело нагруженных вспомогательных кораблей, заметно отставая, тащились следом. На них были установлены подъёмные краны, а палубы заставлены строительной техникой: бульдозерами, экскаваторами, катками, машинами для быстрой вырубки леса, грузовиками и так далее.

Где же римляне? Сместив сектор обзора на берег, я заметил один-единственный манипул, то есть около двухсот солдат. Видимо, они недавно проснулись, поскольку многие только одевались и начинали строиться по приказу своего командира. Их лагерь находился на большой поляне, которую со всех сторон окружили разведчики-аквалангисты. Командир разведчиков, которых было человек семьдесят, что-то кричал римлянам в мегафон. Те заметно нервничали, но продолжали строиться в оборонительный порядок, прикрывшись медными щитами и выставив вперёд копья.

Задолго до этих событий были похищены и на подводных лодках доставлены в Англию представители римского, кельтского, греческого, египетского и других народов, населяющих берега Средиземного моря. Выучив их язык, англичане-переводчики получили возможность вести переговоры с жителями Римской империи. Поэтому текст, который выкрикивал офицер, был римлянам понятен: их призывали сдаться без боя, тогда всем им гарантировалась жизнь и переселение в Рим.

Видя, что противник не собирается подчиняться, командир разведчиков отдал приказ, и два солдата, стоящие рядом с ним, вскинули винтовки с оптическим прицелом. Они произвели шесть выстрелов, и столько же легионеров упали на землю, раненные в ноги. Снова ожил мегафон, предлагая римлянам сдаться.

Я навёл крупный план. Римские солдаты растерянно смотрели на своего командира – высокого воина средних лет, в котором чувство долга боролось с нежеланием вступать в схватку с заведомо более сильным противником. Вскоре у центуриона здравый смысл одержал верх. Он немного вышел вперёд и стал громко кричать в сторону леса, уточняя условия сдачи в плен. С минуту продолжался диалог между ним и командиром разведчиков, после чего центурион повернулся к своим солдатам и отдал короткую команду. Его подчинённые тут же бросили на землю копья, дротики, мечи и щиты. По приказу командира на поляну вышли человек тридцать разведчиков. Минуты три я наблюдал, как они надевают на пленных специально припасённые для этой цели наручники. Удовлетворённо улыбнувшись, я расширил сектор обзора, стремясь найти основные силы противника.

Римский легион, состоящий примерно из шести тысяч человек, оказался в пятнадцати километрах южнее, в том же месте, где находился и позавчера. На возвышенности, поросшей кустарником и редкими деревьями, по всем правилам римского военного искусства был построен лагерь, окружённый рвом и земляным валом. В двухстах метрах от римского легиона находился ещё один «лагерь», в котором насчитывалось около пяти тысяч легко вооружённых «союзников», набранных из местных покорённых Цезарем племён, и несколько сотен всадников из их же числа.

«Ну что ж, весьма забавно будет увидеть, как поведёт себя это воинство, столкнувшись с элитными частями моей Империи», – подумал я и «поднялся» немного выше, стремясь охватить взглядом бо'льшую территорию. Вскоре появился вертолёт-корректировщик, летящий на значительной высоте. Он завис в воздухе, указывая армейским частям точные координаты противника. Собравшиеся внизу стали поднимать головы, силясь увидеть источник непонятного шума, но вряд ли им это удалось: вертолёт находился со стороны восходящего солнца.

Так прошло несколько минут. Я заметил большую группу боевых вертолётов, которые приближались с востока. Рокот в небе постепенно усиливался. Римляне всполошились, их командиры пытались навести порядок, и на некоторое время им это удалось. Винтокрылые машины, по-прежнему плохо видимые с земли, собрались возле корректировщика. Ещё минут через пять с севера донёсся мощный гул десантных самолётов. Их было около тридцати, и они шли на высоте нескольких сотен метров с небольшими интервалами между собой.

В неприятельском лагере началась паника. Одни упали на колени и молились своим богам. Другие стояли, как истуканы, уставившись в небо. Третьи, возбуждённо крича, отчаянно жестикулировали и метались по лагерю. У «союзников» большинство лошадей сорвалось с привязи. Животные умчались куда-то на юг, подальше от нараставшего незнакомого шума.

Внезапно небо окрасилось сотнями раскрывшихся белоснежных парашютов, которых с каждой секундой становилось всё больше, и вскоре создалось впечатление, что они заполнили собой всё пространство над головами изумлённых римлян. Практически одновременно с этим вертолёты пошли на снижение, охватывая группировку противника с двух сторон. Вскоре они замкнули кольцо и зависли на небольшой высоте. Из них выпрыгивали десантники, вооружённые автоматами. Неподалёку стали приземляться первые парашютисты.

Снова высоко в небе раздался мощный гул, и из небольшой группы военно-транспортных самолётов стали сбрасывать танки и боевые машины пехоты. Над ними раскрылись огромные парашюты. Они быстро приближались к земле в удобном для посадки месте – несколько западнее римского легиона. Техника приземлялась на редколесье. Возле самой земли срабатывала автоматика, и реактивная сила, образующаяся при одновременном взрыве нескольких устройств, гасила скорость падения.

К этому времени парашютисты оказались на земле. Некоторые, однако, застряли в ветвях деревьев, запутавшись в стропах. Для такого случая у них имелись ножи, а их более удачливые сослуживцы растягивали под деревом парашют, на который прыгал их товарищ.

Другие десантники бегом направились к приземлившейся неподалёку технике. Вертолёты поднялись чуть выше, продолжая держать римское войско под прицелом пулемётов. Тем не менее, пока не было слышно ни одного выстрела. Римляне по-прежнему находились в своём лагере, благоразумно решив не высовываться на открытую местность. Также вели себя и «союзники», только лагерь их выглядел скорее цыганским табором, чем укреплённым убежищем.

Я с удовольствием наблюдал за слаженными действиями армейских частей. Около трёх тысяч десантников в пятнисто-зелёной камуфляжной форме с автоматами наперевес повзводно окружили неприятеля. Вскоре появились боевые машины пехоты и танки. Последние двигались не торопясь, повернув орудия назад, чтобы не повредить их о крупные ветви деревьев. Большие стволы они объезжали, а молодую поросль сминали, будто солому.

Метрах в ста от позиций римлян техника остановилась. Танковые башни развернулись, а в открывшиеся башенные люки выглянули командиры и поднесли к глазам бинокли. Постепенно наступила тишина, даже вертолёты улетели подальше, чтобы противник мог услышать условия капитуляции.

«Здесь всё ясно. Подробности узнаю потом», – подумал я и решил проверить, насколько чётко выдерживается график развёртывания основных сил Военно-Морского Флота. Последняя эскадра, состоящая из двадцати военных и вспомогательных кораблей, только начинала входить в Гибралтарский пролив. Она направлялась к берегам Сирии и Иудеи. Эти земли я планировал оккупировать на завершающем этапе операции. Остальные десять эскадр уже отделились друг от друга, и каждая легла на расчётный курс. Сразу три крупных соединения Военно-Морского Флота устремились к Апеннинскому полуострову – центру Римской империи.