Жизнь в розовом свете

– Мне страшно и подумать об этих бедолагах.

– Ты слишком консервативна. Сейчас в ходу мужская стрижка, дамы забывают о волосах до следующего посещения парикмахера. Современную женщину украшают независимость и умение зарабатывать деньги, а не кудельки.
– Без видимого одобрения прокомментировала ситуацию Ди.

– Мы то с тобой никогда не знали проблем с волосами. Кудряшки, особенно светлые, всегда выглядят премиленько.
– Эн провела рукой по зачесанным назад пышным волосам.
– Хотя, признаюсь, порой я бы не отказалась от прически Лиз Тейлор или Лайзы Минелли... Женщинам скучновато пребывать в одном, отпущенном им природой, облике.

– Вот они и метят в актрисы, чтобы побывать и Сильвой и Марицей.

– Но всему приходит конец. Однажды наступает страшный день - актриса видит в зеркале ушедшие годы.

"Твоя звезда меркнет" - сказала себе Агнес, вглядываясь в зеркало. Наедине с собой она впервые призналась в том, что не хотела, ни за что не хотела замечать - швыряла подальше газеты с портретами молоденьких актрис, не обращала внимания на успехи соперниц и собственные неудачи. Она шла напролом, ощущая, что попадает в ногу со временем.

Но время ускоряло свой ход - стремительно менялись вкусы, настроение, мода. Эпоха "Королевы чардаша" уходила в прошлое. Идолом толпы становилась Мадонна - дрянь, стерва, черная кость. В цену входило обаяние порока, цинизма, коварства. А тридцать пять - не тот возраст, чтобы все начинать заново.

– Может плюнешь на сегодняшний прием?
– засомневался Питер, увидав стоящую перед зеркалом Агнес. Он приехал за ней в смокинге и черном плаще, как всегда сдержанно элегантный.
– Хочешь, я позвоню господину стефовичу? Возможно, у тебя снова поднялась температура. Глаза блестят и на щеках какой-то лихорадочный румянец.

Агнес отключила лампы, чрко светившие вокруг большого гримерного зеркала. Комната погрузилась в зеленоватый полумрак шелкового абажура на низком торшере. Сильнее запахли цветы в многочисленных корзинах и вазах.

– Не надо звонить. Подойди сюда.

Питер встал рядом. Они смотрели на свое отражение, обрамленное прямоугольником погашенных ламп.

– Смотри, Пит, вон там, за нашими спинами, большеротая девчонка с лентами в волосах и в деревянных сабо... А у рыжего паренька повязан длинный фартук и в руках - поднос с поллитровыми пивными кружками.

– Да, Агнес. Мы их видим, а они нас - нет. Они нам нравятся, а мы им?

– Да они чертовски завидуют нам, Тихоня!
– Агнес толкнула Питера в бок.
– Проснись!Разве тогда мы могли вообразить что-либо подобное?

Питер вздохнул: - Если честно, я мечтал о другом.

– Хотел стать хозяином ресторанчика?
– Агнес натянула перчатки, подхватила алую накидку и пошла к двери.

– Наверно! Но главное... Главное - я считал себя твоим женихом.

Агнес расхохоталась так рассыпчато и звонко, как умела делать это на сцене только она одна.

...Драгомил Стефович - мэр Сплита с гордостью показывал гостям яхту, приобретенную у итальянского друга в качестве "прогулочного средства для гостей города".

– О нет, господа, это суденышко и все на нем имеющееся - муниципальная собственность. Ведь у нас почти социализм, - подмигнул он немногочисленным приглашенным.
– Но здесь я принимаю лишь самых дорогих гостей. Госпожа Петти! Я и моя супруга - ваши верные поклонники.

Он поцеловал руку Агнес.
– Сегодняшний ужин посвящен вам.

– И ещё одному человеку, который, кажется, нашел более интересное занятие, - язвительно вставила жена мэра из породы вечно обиженных и неоуененных мужьями интеллектуалок.

– Дорогая, Ник днем звонил из Рима и обещал непременно посетить нас. Но погода, кажется, нелетная.

– Он развел короткими руками.
– На палубе становится прохладно. Прошу всех в салон, необходимо срочно оценить достижения нашего повара.

Агнес посмотрела на сверкающие за пеленой дождя городские огни, ровную ленту фонарей набережной, яркие прожектора причала, желтую россыпь светящихся окон и взгрустнула - почему-то вдруг надоели чужие города, в которых не было своего очага, своего дома, окна... А турне продлится до Рождества...

– Здесь сыро, - легонько обняв за плечи, Питер подтолкнул её к двери в салон..

...Ужин подходил к концу. Наступив под столом на ботинок Питера, Агнес дала понять - пора готовить отступление. Три супружеские пары, представлявшие цвет городских властей, весь вечер просили актрису что-нибудь спеть. Она ловко увиливала и теперь решила поставить точку.

– Друзья, мне было бы приятно проститься с вами детской песенкой я пела её девчонкой перед закрытием маленькой венской пивной. А Питер обходил столики с шапкой.

– Неправда, Агнес! Я разносил корзиночку с цветами, зачастую в неё клали монеты. Еще бы - ты так чудесно пела - ласковым, завораживающим голоском.

– Позвольте?
– Агнес присела к пианино и пробежала по клавишам. Отличный инструмент.

– Специально вызывал настройщика. Он провозился целый день, - объяснил мэр.

– Песенка простенькая, я пела её на венгерском, а последний куплет по-немецки. И все подпевали. Попробуем вместе, а?

Пение получилось веселое и нестройное - так обычно завершаются вечера в сытно отужинавших компаниях. Но Агнес апплодировали бурно, словно на премьере в "Ла Скале". Она получила в подарок чеканный герб города и, распрощавшись с гостями, стояла у двери на палубу. Там уже ждал готовый к отправке катер.

– Я распорядился натянуть парусиновый тент, - сказал Стефович. Прошу прощения, дорогая моя, идея с ужином на яхте оказалась не из лучших.Так всегда получается, когда хочешь особо блеснуть.

– Слава Богу, я успел!
– В дверях, столкнувшись с Агнес, возник человек в мокром плаще. В его густых волосах блестели дождевые капли и седина.

– Господи, Ник! На море поднялся шторм?
– бросился к нему хозяин, помогая раздеться.

– Всего лишь дождь. К тому же яхта дрейфует в полумиле от берега. Кораблекрушение нам не грозит.

– Вы моряк?
– протянув руку, Агнес кивнула на офицерский запоздавшего гостя.

– О нет, летчик. А вы - Королева чардаша.

Прежде чем коснуться губами её руки, Ник заглянул Агнес в глаза мимолетно и вопросительно.

"Не надо было ехать сюда" - молниеносно пронеслось в её голове...

6.

В купе скорого поезда, несущегося в Берлин, было много шоколадного бархата и блестящих никелем деталей - мягко, уютно, тепло..

Питер молчал, погрузившись в западногерманский журнал "Зеркало". Агнес смотрела в окно на предгорья Альп, пестро расцвеченных осенью. У горизонта - каменные великаны в снеговых шапках, под ними - плывущая гигантская карусель холмов с рощицами, лоскутами распаханных полей, маленькими домами,теснящимися вокруг остроглавой церкви, как дети вокруг елки. И все это - в чередовании света и тени от бегущих по небу туч. Когда поезд, свирепо гудя, влетел в тоннель, в черном стекле появлялось отражение бархатного купе и глядящей прямо на себя женщины.