Жизнь вдребезги

–  Она избегала этой темы.

–  И хорошо делала. Вы знаете, что Веронику вырастила я. Мама всегда болела. Она умерла в санатории, а я посвятила себя малышке, она ведь на 13 лет моложе меня, и я ее считала почти своей дочерью. Не могу сказать, что это было просто. Вероника была трудным ребенком, но мы, вроде, понимали друг друга. Вдруг возникла эта Фабиана. Вероника просто влюбилась в нее… Нет, я не думаю ничего такого! Вероника совершенно нормальная женщина. Я просто хочу сказать, что она боготворила Фабиану. К несчастью, эта девица была при деньгах, а нам их всегда не хватало… Я работала, месье.

Она вынула платок и, зажав его в руке, трогательно изобразила страдание.

–  И долго они встречались?

–  Годы! Вы не представляете себе, что это было, Рауль! Извините, я снова вас так назвала, месье… Я теряю голову, когда думаю об этом. Если Фабиана покупает браслет, то Веронике необходим такой же. Фабиане нравится книга, Веронике подавай такую же. Меня отправляли на прогулку, когда они встречались, я им не подходила. Фабиана приглашала Веронику на вечеринки… Вероники постоянно не было дома. Она возвращалась, когда хотела. Так она познакомилась со своим первым мужем, Шарлем Эйнолем, который был кем-то вроде мелкого дворянина. Он был намного старше и занялся ее воспитани- ем Половину же времени он проводил в Америке.

–  В Америке?

–  Да, в Америке. Самолет для него, что для меня такси, к тому же я такси никогда не пользуюсь, очень дорого. Мне обо всем рассказывала Вероника, конечно, чтобы подразнить меня. "Чарли сейчас в Нью-Йорке", - сообщала она, - они обе были помешаны на нем. "Чарли там, Чарли здесь. Чарли продал "Мятный крем"… Чарли купил "Ночную красавицу"… Похоже, что это были имена лошадей. Вы играете Рауль?

–  Нет, никогда.

–  Вы благоразумны.

–  И он был состоятелен, этот Эйноль?

–  Поди узнай. Чтобы зарабатывать деньги подобным ремеслом, нужно, на мой взгляд, не иметь чести, только и всего.

–  А Фабиана была замужем?

–  На моей памяти нет. Но мне рассказывали только то, что считали нужным. Мне намекали, что он и она… вы понимаете? Для того, чтобы разойтись, необходим был некий предлог… Развели их быстро.

–  Но как понять… две подруги, выходит поссорились? Так?

–  А! Я тоже сколько раз задавалась этим вопросом. Может, и лучше, что мы с вами так несовременны, Рауль.

Она улыбнулась, довольная, что заронила червь сомнения в Дюваля, и спокойно добавила.

–  Когда я поняла, что Вероника во мне не нуждается, я изменила свою жизнь. У меня было на это право, не так ли? Я вышла замуж за хорошего парня и перестала видеться с сестрой. Со своей стороны она тоже ничего не сделала, чтобы удержать меня. Между нами, вы счастливы с ней?… Не совсем, не так ли? Она такая эгоистка! К тому же между вами остается Фабиана.

Она впилась в Дюваля черными глазами, в которых, как головешка, тлела злость.

–  Она не заставит себя долго ждать. Правда, вас нелегко найти, но она такая пройдоха. Считайте, что вам повезло, если она не омрачит вашего существования. Правда, калека…

Она сухо рассмеялась.

–  У нее теперь нет охоты кому-то подражать.

И голосом, полным меланхолии, добавила:

–  Я все же жалею ее, бедняжку.

–  Что я не очень понимаю, так это то, чем эта Фабиана так привлекла и действовала на Веронику.

–  Вы же мужчина. Вы думаете о дружбе, товариществе… А будь вы женщина, то поняли бы, что это все несчастное соперничество. Для Вероники Фабиана была эталоном.

–  Допустим, она переняла ее вкусы.

–  Вкусы! Вы смешите меня! Не только вкусы, но манеру одеваться, говорить, курить. Это было смешно, глупо, но тем не менее это так. Стала вроде двойника. Все наши ссоры были только из-за этого. Наконец, все кончилось. И, пожалуй, к лучшему… Что вы намерены теперь делать? Вы же работаете и не можете оставаться здесь безвыходно. Я не имею привычки навязываться, но могу быть вам полезной. Уход за больными мне прекрасно известен и, если это необходимо, я снова буду рядом с Вероникой.

–  Благодарю вас, - сказал Дюваль холодно. Может быть, когда-нибудь…, но не сейчас. Нельзя ее утомлять.

–  Да, пожалуй, я ей напомню многое плохое из ее прошлого.

–  Вот именно. Не хотите ли выпить чего-нибудь?

Она вынула из сумочки мужские часы и посмотрела на них.

–  Нет, спасибо. Не проводите ли меня на вокзал? В Туре у меня пересадка на Бордо.

–  Охотно.

Они поднялись. В вестибюле она остановилась и пальцем показала наверх.

–  Она там?

– Да.

–  Мне бы все же хотелось ее увидеть.

–  Послушайте, - сказал Рауль, - когда все наладится, я вам сообщу, согласны?

.
– Обритая голова…, кругом шрамы, - шептала задумчиво Тереза, - простите, я не расслышала.

–  Я говорю, что сообщу вам, как только ей станет лучше.

–  Да да. А если появится Фабиана, не впускайте ее. В вас чувствуется характер. Не бойтесь быть поэнергичнее с Вероникой. Ей необходима опора…

Рауль посадил ее в машину. Она в последний раз оглядела

–  Он слишком велик для двоих, -сказала она.

–  У вас есть багаж?

–  Чемодан. Он в камере хранения.

Дюваль повернул ключ в калитке.

–  Вы боитесь, что ее украдут?
– спросила она.
– Любопытно было с вами познакомиться, с человеком во вкусе Вероники.

–  Вы удивляетесь, что мы поженились? Он не торопясь поехал к Майи.

–  Да, немного, - сказала она, чуть помедлив.
– Вы так отличаетесь от того, другого.

–  От кого? От Чарли?

–  Огромный, грузный, с кожей англичанина. Я видела его мельком и не была ему представлена.

–  Думаю, что он платит большие алименты Веронике. Сказав это, Дюваль почувствовал болезненный укол. Еще забытая деталь: каким образом осуществлялось поступление этих денег.

–  Он? Это удивительно. Я вижу, Вероника вам ничего не рассказывала о своем прошлом.

–  Ничего.

–  Ну и девка! Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы ей что-то перепадало от него, поскольку у них не было детей. Более того, я думаю…

Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть панораму Луары и продолжила:

–  Я полагаю, что вы хорошо зарабатываете на жизнь. Думаю, что такой поспешный брак после развода произошел из-за денег.