Жизнь во имя смерти

— Или делает вид, что дает нам догадаться.

— Но, несмотря на качественный скачок, Разрушитель не выдержит нашей мощи?

— В каком-то смысле. Зов жизни, излучение жизни или добра, если мы противопоставляем его излучению зла. Это путь Хранителей и светящихся шаров, скажем прямо. Сами Хранители не добились там особых успехов на этом пути, так как забывали посолить и поперчить свои блюда, так что пришлось нам самим заняться этим вопросом.

— Дюша опять покурил не того.

— Не то пространство свернул в сигарету.

— Может, останки первого псионика Земли прихватил?

— Не притворяйтесь, что не поняли моих образов!

— Они слишком образные.

— Но все понятно, просто слишком уж мысль виляет.

— Так мы вроде между собой общаемся, на сотню километров вокруг ни души, ни твари.

— Да, запустенье в местах нашей былой славы.

— Куда только Асыл смотрит?

— На Остров и в Рим? Или вы забыли, что мы сами решили уйти в тень и даже выставить себя преступниками? А Льву памятники до небес.

— И никто не обратил внимания на несоответствие.

— Думаю, кто обратил, не стал поднимать шум.

— Хоть какая-то польза.

— Освобождение Земли и разнесение нас с родной планетой, это не считается? Ведь мы же специально добивались такого эффекта, во имя того самого долга, которым командир не дал нам занырнуть в сладкие грезы, помните?

— Помним. Только я собрался прожить первую жизнь без тварей, как бац! Долг на шее и напоминание, что мы выставили себя преступниками, ради Земли, чтобы ее не связывали с нами.

— Надо ли говорить, что у нас получилось?

— Надо, тем, кто жалеет об отсутствии памятников.

— Может, после этого спасения и построят, если Асыл не забудет.

— Да, дедушка уже старенький.

— Опять шуточки не по делу.

— Это чтобы сбить накал пафоса и сияния той картинки, где мы все в белом, а Разрушитель разрушен.

— А не должен он быть в коричневом?

— Это уже у кого какие предпочтения. Так вот, сияние жизни и света, не буду перечислять весь этот кислый хранительский пафос, смысл примерно понятен. Все было бы неплохо, но мы уже убедились, что путь Хранителей не работает или не дает полноценных результатов. В него надо вносить перчинку, добавлять разрушений, тьмы, строить сочетание жизни и смерти, рискуя всем, включая Землю.

— Смотри, как разошелся.

— Он просто нас за новобранцев принимает.

— Сейчас еще построит и заставит марш-бросок на десять парсек бежать.

— Ничего, сбегаем, бешеному Буревестнику и дюжина парсек не круг.

— Смейтесь - смейтесь, - добродушно отозвался Дюша.
– Вы же не слышали еще второй части!

— Да чего ее слышать и так все ясно.

— Да?

— Конечно. Если там мы были все в белом, то тут будем в разрушительском.

— Когда уже коричневый будет?

— После победы над Разрушителем.

— Кстати, а как мы его побеждать будем в таком случае?

— Станем еще больше Разрушителями, чем он сам и наш враг завизжит, подожмет свой разрушительский хвост и убежит, плача от отчаяния.

— Если мы превзойдем Разрушителя в разрушениях, то займем его место?

— Или сможем удержаться на грани и за ней, как удержался Спартак, как выстояли мы сами.

— Думаю, наш путь - посредине, тут свет, там тьма, как паровой котел, сочетание двух несовместимых вещей и в результате огромный шаг для всех живых.

— Огромный пар.

— Со свистком.

— Куда и уйдет вся наша сила, если мы займемся экспериментами.

— Главное, богатый какой выбор у нас, а?

— Как всегда. Или недоделанные методики света, от Хранителей, или куча тьмы с риском убить всю Землю.

— Или их смесь.

— Но как?

— Также, как сейчас? Мы же надышались этой тьмой и ничего, живы и здоровы.

— Только свели с ума кучу живых.

— И долго не могли вернуться на Землю.

— Такие мелочи, право слово, стыдно упоминать.

— Сейчас Спартак скажет, что мы за шуточками прячем свой страх.

— Скажу, - вздохнул тот, - мне и самому страшно.

— Слушайте, кажется Спартак заболел.

— Тебе бы прервали тридцатилетний сон!

— Думаю, выбор тут понятен. Хранители всегда выбирали безопасный путь, старались сохранить статус-кво, радели за защиты и потом оказались не готовы к рискам, когда дело дошло до дела, уж простите мне эту тавтологию.

— Не простим.

— Особенно на фоне рассуждений о страхах.

— Разве нас когда-то пугали страхи?

— Всегда пугали.

— Но мы продолжали действовать и сейчас тоже надо действовать.

— Без страха, надежды, веры, взглядов в будущее, просто биться, да?

— Да. Снести их господина, затем убрать всех тварей.

— Или наоборот.

— Так новые же зародятся!

— Причем еще быстрее, чем старые.

— Так и мы не черепахи с оторванными лапами, не так ли? Нам нет преград на море и на суше, а теперь и в космосе тоже. Сметем их и тут же метнемся к этой прорехе мироздания, начнем ее латать. Дальше Разрушитель либо явится и начнется драка, либо не явится, и мы обойдемся малой кровью.

— Но мы не решим проблему.

— Да, мы отложим ее, но дальше сможем действовать со знанием дела. Да что там, мы можем создать своих Хранителей, правильных!

— Может и эти были правильными, в начале своего пути, а потом за тысячелетия все исказилось.

— Возможно. Но это будет проблема будущих поколений, не так ли? Им решать те проблемы, как мы решаем сейчас текущие. Или можно помечтать, что мы возьмем и доживем до тех лет? Тогда и проблемы нет, мы сами станем Хранителями, только правильными, продолжим направлять и исправлять.

— Тысячи лет служения.

— Звучит уныло.

— Зато живые спасутся.

— В любом случае мы в выигрыше.

— Можно дежурить по очереди, пока остальные грезят.

— Вот молодец, придумал пытку, возвращаться потом в реальный мир!

— Тогда давайте не будем доводить до подобных пыток и просто выбьем Разрушителю все его зубы и уже успокоимся.

— Давайте. Все готовы?

— Все испуганы и готовы.

— Помните, нет отдельно жизни и смерти, они всегда переплетены вместе.