Жизнь взаймы

Дни понеслись дальше, заполненные тренировками, самогоноварением и конструированием лесопилки. Иногда приходилось принимать участие в посиделках, где в основном любовался Марией, иногда участвовал в разговорах, а в остальное время продумывал последующие детали пилорамы, способ их расположения и взаимную установку.

После изготовления основной, двухметровой, шестерни мы приступили к изготовлению первой передающей шестерни, с коэффициентом передачи «пять». Человеческим языком это означает, что она за один оборот основной шестерни должна сделать пять своих. Поскольку внутренний диаметр основной шестерни без зубьев был метр восемьдесят, следовало изготовить шестерню с внутренним диаметром тридцать шесть сантиметров, или, в новых единицах, три ладони и три пальца. Несмотря на кажущуюся простоту, с ней тоже пришлось повозиться. Нужно было ее так изготовить, чтобы все усилия передавались перпендикулярно волокнам древесины и не было возможности раскалывания детали при нагрузке. Для этого пришлось внутреннее кольцо сегментировать, каждый зуб шестерни выпиливать отдельно, а потом врезать в кольцо.

На этот же вал с передающей шестерней планировалось изготовить и посадить практически стандартное колесо около метра в диаметре, только помощней. Оно должно было входить в состав второй передаточной пары, соединенной между собой кольцевым ремнем, с коэффициентом передачи «три». Таким образом, я получал общий коэффициент передачи «пятнадцать», чего должно было хватить для нормального движения пакета лучковых пил. Окончательную регулировку предполагалось осуществлять, меняя поток воды на колесо.

Последний вал предполагал закрепить в опорном столбе на аналог шаровой опоры, так чтобы он имел определенную степень свободы. На нем с одной стороны должно было сидеть второе передаточное колесо, тридцати трех сантиметров в диаметре, которое соединялось ремнем с первым, а с другой – на нем крепилось колесо с шатуном, шестидесяти сантиметров в диаметре, которое и должно приводить в движение пилы. Шаровая опора давала возможность двигать вал на втором опорном столбе, с помощью клина регулировать натяжение ремня, при необходимости разъединять силовые механизмы. Шатун при вращении колеса будет толкать вверх-вниз пакет пил по вертикальным направляющим, а по горизонтальному желобу к пакету пил будет подаваться бревно.

Таким был общий план будущей пилорамы. Жаль, что в уме он рисовался значительно быстрее, чем на практике, где в любом месте плана возникали дополнительно десятки мелких проблем, которые нужно было решать. Только сверл разного диаметра нам батя с десяток скрутил: спокойно смотреть, как люди долбят гнезда под зубья шестеренки стамесками, у меня не получалось.

По моему рисунку батя изготовил из металлического прутка коловорот, в конце которого сделал гнездо квадратного сечения. Приковав к каждому сверлу концевик из квадратного прутка такого же размера, мы получили нормальный инструмент. Правда, сверла приходилось клинить в гнезде, чтобы не выпадали, но сверлить было несравнимо проще. Необходимые гнезда намного быстрее было высверливать, а стамеской только подравнивать контуры. Не хочу говорить о бесконечном множестве деревянных шипов, которыми все это крепилось в силу дороговизны гвоздей и под которые нужно было сверлить дырки.

Понятно, что размышления на эти темы не способствовали пониманию того, о чем идет речь вокруг меня на посиделках, и когда мне задавали вопрос, я часто пропускал его мимо ушей. Только по тишине и направленным на меня взглядам понимал, что мне, видимо, придется о чем-то рассказывать. Приходилось переспрашивать, на вопросы, о чем же думал, честно отвечать – мол, когда вижу перед собой Марию, обо всем на свете забываю и ничего не слышу.

Пока кое-как выкручивался. Традиции общества не поощряли, чтобы неженатые девушка и парень надолго оставались наедине, в эти недолгие минуты Богданчик не давал Марии разговаривать, увлеченно с ней целуясь, но было понятно: долго эта лафа не продлится и начнутся суровые испытания.

Как только нужно будет вступать с нею в затяжные разговоры, несоответствия, которые легко обнаружила маменька, Мария обнаружит не менее легко. Остается только надеяться, что до свадьбы нам поболтать не дадут. Все-таки у Иллара корни с Кавказских гор растут, а там традиции построже, чем у татар и у славян. Один он не стеснялся сам прийти и дочку с посиделок домой забрать, если народ допоздна засиживался. Мне оставалось в этом случае только горько вздохнуть и радостно бежать домой, отгородившись от Богдановых эмоций.

Так незаметно пролетело время, и пришла пора ехать в Черкассы с первой партией ликера. Встал в субботу затемно, взял запасные полозья: если девки приедут этим караваном, их возы на полозья надо будет поставить. Запряг троих коней – двух своих и одного батиного. Одолжил, чтобы не застаивался в конюшне. И с веселым свистом погнал сани вверх по руслу реки. Семь больших бочек – груз не запредельный, но и не маленький: на полторы тонны потянет. Несмотря на тройку коней, к Черкассам добрался уже при свете луны и звезд.

Двор корчмы уже был порядком заставлен возами, гостей перед воскресным базаром было немало. Корчма была почти полна, в ней толкались как приезжие купцы с возницами и охраной, так и местные казаки. Среди этой толпы мужиков мои девки с детьми выделялись как козы среди стада овец, или наоборот.

Хуже всего, что их уже приметили местные казаки, и двое умудрились усесться рядом с ними, оттеснив в сторону Авраамовых охранников и возничих. Кивнув Аврааму, направился прямо к ним. Девки не выглядели испуганными или смущенными активными приставаниями местной публики, но поскольку я их пригласил, то мне и нужно было разбираться. Как говорят теоретики стратегии, лучшая оборона – это нападение.

– Здорово, сестрички! С приездом вас! Небось заждались уже меня! А чего вы в такой тесноте сидите? Берите детей – и айда вон за тот стол. Давно уже приехали?

Не обращая внимания на казаков, подхватив кого-то из детей на свободную руку, дал девкам вылезти из-за стола и перебраться за другой. Их ухажеры, сначала ошалело смотревшие, как мы дружно сваливаем подальше, не обращая на них внимания, затем, не выдержав подтрунивания товарищей, с грозным видом двинулись в нашу сторону. К тому времени я уже успел разоружиться, снял доспех с поддоспешником: жарко было в корчме. Оставался проблемой мой заряженный самострел, который зарядил перед дорогой – от волков отбиваться. Может, это и было причиной нерешительного поведения казаков в начале нашего знакомства. Когда у тебя за спиной стоит мужик в полном вооружении, у которого в руках заряженный острой стрелой самострел, то как-то не знаешь, с чего начать беседу. Поменяв стрелу на ложе и не обращая внимания на ухажеров, с грозным видом ставших перед нашим столом, обратился к Ждане:

– Ждана, возьми свой тулуп, отойди вон туда и держи его возле стены на вытянутой руке, я в него тупой стрелой пульну. А ты, казак, не стой на дороге, как дуб в поле, или ты уже такой пьяный, что не видишь вокруг ничего?

– Ты кого пьяным называешь, хлопчику? И не направляй на меня свою цацку, я ее не боюсь!

Поскольку устраивать драки на чужой территории было бы опрометчиво, обратился к их компании, где выделялся как своей саблей, так и всем своим внушительным видом лидер ее, который и начал подуськивать этих двоих ухажеров на меня. Видно, не сподобился я ему, такое бывает. Не знаю, откуда он меня знал, хотя две сабли за спиной, возраст и самострел – достаточные приметы для неглупого человека, а вот мне не узнать бывшего атамана черкасских казаков Арсена было очень затруднительно. Двух месяцев не прошло, как наблюдали мы его перевыборы.

– Шановное товарищество! Ваш казак не верит, что он пьян. Предлагаю проверить его и любого, кто захочет. Каждый из нас двоих ставит по монете, потом станем мы друг против друга и будем бить по разу друг дружку. Можно пригибаться, отклоняться, руки подставлять, только падать не можно и не можно с места сходить. Кто первый упадет – тот проиграл, кто с места сошел – тот проиграл. А раз проиграл – значит, забирает монеты и идет из корчмы спать.

– Так за что ж ему давать монеты, если он проиграл? – сразу спросил кто-то любопытный.