Жизнь за брата

– Помню. Думаю, что на Саврентьева подействовал акцент высокого, который кричал во время нападения. Там кавказский акцент слышался ясно. А все остальное сработало в воображении Саврентьева автоматически. Он знает лучше многих других, что все представители кавказских народов в составе России и за ее пределами по складу своего характера отличаются удивительным хладнокровием и быстротой мышления. Я бы даже сказал, оригинальностью мышления, хотя это к делу не относится. Саврентьев воевал на Северном Кавказе. И относится к кавказцам с уважением. И я тоже. Это достойные противники.

– То, что вы предполагаете, капитан, я тоже обдумывал и оставил это как второй вариант. А первый…

– А первый? – потребовал я продолжения.

– А первый – это вывод, который сам собой напрашивается. Майор Саврентьев наблюдал за ограблением со стороны и видел то, о чем говорил. Причем наблюдал, не вмешиваясь, как свидетель. Хотя среди свидетелей он не значится. У нас есть посторонние свидетели – две бабушки, которые видели все с другой стороны улицы. И одна из них говорит, что там, на другой стороне улицы, стояла военная машина, «уазик» с солдатиком за рулем. И эта машина уехала до прибытия машины полиции. На пассажирском сиденье кто-то то ли сидел, то ли никого там не было, это бабуля говорит неуверенно.

– Вы подозреваете майора Саврентьева? – спросил я напрямую.

– Моя работа такая – всех подозревать, кто может иметь отношение к делу.

Глава третья

– Отставить, товарищ капитан! – сказал я резко.

– То есть… – не понял Юровских.

– Неужели вы всерьез можете предположить, что майор Саврентьев организовал это ограбление? Наблюдать может только организатор. Но рассудите здраво… Какой организатор нападения на ювелирный магазин будет наблюдать за происходящим из машины с водителем? Неужели майор настолько глуп, чтобы еще и солдата в свои дела вмешивать? Это не реально…

– Я не случайно сказал, что бабулька-свидетельница не уверена, был ли пассажир. Ей сослепу могло показаться и так и сяк. Точно так же, допускаю я, она могла принять офицера за рулем машины за солдатика. Она так и говорила – не солдат, а солдатик. Я сегодня утром проводил повторный допрос свидетельницы. Она не уверена, что там был молодой солдат, там мог быть и офицер, но характерная особенность – он был небольшого роста. Отсюда и уменьшительное – солдатик. Крупного, высокого солдата так не назовут. А еще мы выяснили в ГИБДД, что у майора Саврентьева есть в собственности автомобиль «УАЗ». Он мог быть и на своей машине, чтобы не светиться у себя в бригаде, используя служебную машину. Это сегодня утром он взял машину в гараже, с водителем, чтобы вас встретить. Сослался на то, что своя сломана. Что-то у него там с тормозами. Я знаю, что это такое. Сам недавно возил с собой канистру с холодной водой. Как где-то остановлюсь, у меня цилиндр на правом колесе заклинивал колодки. Приходилось, перед тем как тронуться, тормозной диск водой из канистры охлаждать. После этого нормально ехал. С «уазиком» это тем более может случиться.

– Начальник штаба батальона спецназа ГРУ замешан в ограблении ювелирного магазина? – никогда не поверю…

– Хорошо. Мы останемся каждый при своем мнении. Мое мнение тоже не окончательное. Просто я обязан все версии произошедшего рассматривать. Вот я и рассматриваю.

– Тогда, согласно логике, майор Саврентьев должен был бы и сегодня, во время ограбления ломбарда быть на месте преступления. А он в это время находился вместе с нами, чай пил…

Капитан юстиции пальцами заставил свой хобот пошевелиться, шмыгнул слегка виновато, наклонил голову и сказал:

– Да, этот вариант я не рассматривал… Здесь вы, пожалуй, правы… А я в дебри забираюсь, плутаю, пытаясь найти жизнеспособную версию… Но при отсутствии рабочего варианта приходится искать и проверять все, даже самое абсурдное…

Я согласился:

– Да, рассматривать нужно все…

– Но есть у меня и к вам вопрос, хотя я и не уверен, что вы сможете на него ответить. Каким шифратором пользовался Евгений Алексеевич в своем компьютере?

– Пользовался шифратором? – удивился я. – Я вообще не знал, что у него компьютер есть. Узнал это с ваших слов.

– Наши специалисты просмотрели содержимое жесткого диска. Около четверти сохраненной переписки там зашифровано. Среди дисков с программным обеспечением, которые нашли в ящике компьютерного стола, программы шифратора не оказалось. А шифрование при электронной переписке у нас в стране запрещено законом. Почтовые сообщения шифровать не разрешается. Внутренние файлы, даже фотографии, что идут для собственного пользования, пожалуйста, шифруйте на здоровье. А вот переписку шифровать запрещено.

– И что? – спросил я тоном упрямого ребенка, которого несправедливо обвиняют в том, к чему он отношения не имеет.

– Наши специалисты скопировали зашифрованные файлы и передали их в дешифровальный центр ФСБ. Это я сообщаю для того, чтобы потом для вас не стали неожиданностью некоторые вопросы. Не то чтобы неожиданностью, но… чтобы они не показались вам некорректными…

– Я понял.

В это время на столе Юровских зазвонил телефон внутренней связи и нас пригласили на осмотр содержимого оружейного сейфа.

* * *

Мы поднялись еще на один этаж Следственного управления. Судя по малому количеству дверей в коридоре, на этом этаже были просторные кабинеты. Но места в них, скорее всего, не хватало, если судить по тому, что в коридоре стояло множество различных предметов самого разного назначения.

Так, один из них напоминал мне катапульту для разгона беспилотного самолета-разведчика или рельсовую пусковую установку для запуска боевых ракет. У соседней двери стояла кухонная раковина-мойка из нержавеющей стали с присоединенным к ней сифоном и трубами, а рядом разместился обыкновенный самогонный аппарат, какой в наше время вполне можно купить и в Интернете, и даже в хозяйственном магазине.

Рядом с дверью в кабинет, куда повел меня капитан Юровских, ничего не стояло, что не позволило мне, любопытному от природы человеку, к тому же профессиональному военному разведчику, задать капитану юстиции вопрос о назначении этих предметов. Сам же я мог только предположить, что на четвертом этаже располагались разного рода лаборатории, где изучались вещественные доказательства по уголовным делам.

В кабинете находились пять человек. Двое молодых парней были в белых халатах, один в темно-зеленом, не таком марком, как белый. Судя по всему, это тоже был какой-то эксперт, причем старший по возрасту и, возможно, по должности, и двое пожилых людей в простой цивильной одежде.

Как я догадался, это и были понятые, что присутствовали при обыске в квартире моего брата – мужчина лет шестидесяти и примерно того же возраста, может быть, слегка моложе, женщина. Скорее всего, соседи из того же подъезда. Последний вывод я сделал на основании того, что Юровских, показывая на меня раскрытой ладонью, спросил понятых:

– Вы еще не знакомы? Это младший брат погибшего Евгения Алексеевича – Дмитрий Алексеевич. Судя по всему, квартира теперь будет принадлежать ему.

Мужчина и женщина одинаковым жестом приложили правую руку к груди и слегка наклонили головы. Правда, для этого женщине пришлось переложить тяжелый пакет из правой руки в левую.