Жизнь за гранью

— В следующий раз, когда я сяду на свой байк, единственное, что сделает его прекрасным, — это ты на заднем сиденье, — сообщил он мне хриплым голосом.

После его слов, мне удалось удержать рот на замке, но не удалось скрыть выражение своего лица. Означало ли это то, о чем я думала? «Заднее сиденье байка» было своего рода декларацией в этом мире. Той, с которой я мечтала, чтобы Хансен выступил. Может, травма головы заставила меня воображать разные вещи. Он не мог сказать этого всерьез. Не после тех действий, что ранили мою душу. Тех, которые сообщали, что он хотел, чтобы я держалась как можно дальше от заднего сиденья его байка. Но сказанные сейчас слова противоречили этому и заставили мой желудок подпрыгнуть.

Похоже, мой ответ ему не требовался, потому что его внимание вернулось к дороге. Некоторое время мы молчали. Я, потому что пыталась контролировать свои эмоции и не позволить чувству тепла от этого простого предложения распространиться. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я была оптимисткой, но в то же время и реалисткой.

Наконец, я обратила внимание на пейзаж за окном. Вместо того, чтобы повернуть обратно в город, Хансен поехал по дороге, которая вела в пустыню, где дома были беспорядочно разбросаны среди песчаного ландшафта.

— Эм, это не дорога к моему дому, — пробормотала я.

Хансен не отрывал взгляда от дороги.

— Знаю. Мы едем ко мне домой, — заявил он.

Я уставилась на его челюсть.

— К тебе домой? — чуть не взвизгнула я.

Он кивнул.

Черт меня дери.

***

Я боролась с тяжестью, которая, казалось, опускала мои веки. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Хансен объявил нам пункт назначения, всего около пятнадцати минут, но поездка на машине и пустынный пейзаж, казалось, служили своего рода колыбельной.

— Мэйси, — прорезал тишину голос Хансена.

Я резко выпрямилась, моргая, чтобы прогнать туман.

Его рука легла на мой подбородок и повернула лицом к себе.

— Не засыпай, — приказал он с беспокойством.

Я уставилась на него.

— Сколько еще до твоего дома? — наконец, выдавила я из себя, когда его рука исчезла с моего подбородка, и момент был упущен.

Он кивнул на грунтовую дорогу слева от нас, и машина замедлила ход.

— Около минуты.

Мы ехали по дороге к небольшому, но ухоженному дому, освещая его фарами и лучами заходящего солнца. У строения была плоская светло-коричневая крыша, похожая на глину, как у многих здешних домов. Это меня удивило.

— Это твой дом? — спросила я, когда мы остановились перед гаражом.

— Да, — ответил он.

— Разве твой байк не пачкается, когда едешь по этой дороге? — Я кивнула в ту сторону, откуда мы только что приехали.

Мгновение он смотрел на меня со странным выражением на лице. Затем покачал головой и вышел из машины. Я восприняла это как сигнал последовать его примеру. Из-за того, что я так резко встала, земля, казалось, закачалась, поэтому я оперлась на машину. Не успела я опомниться, как Хансен обнял меня и поднял на руки.

— Не нужно нести меня на руках, я просто резко встала, — слабо запротестовала я, сквозь пульсацию в голове.

Хансен проигнорировал мои слова и пронес до самого дома. Как только мы вошли, на меня обрушился прохладный, свежий воздух, который приятно холодил после липкой жары.

Я не успела ничего рассмотреть, так как Хансен быстро пронес меня через гостиную открытой планировки в коридор. Я заметила кожаный диван и кресло, огромный телевизор, но больше ничего. Коридор был без картин — лишен какой-либо индивидуальности. То же самое можно было сказать и о его спальне. Застеленная кровать с серым покрывалом и темным деревянным изголовьем… вокруг тщательно прибрано. Он осторожно уложил меня на мягкий матрас и нежно прикоснулся ладонью к моему лбу.

— Лежи спокойно, — тихо приказал он.

Я смогла лишь кивнуть, и он исчез. Я осмотрела его спальню, и кроме огромной кровати, увидела комод, дверь, ведущую, как я предположила, в ванную, и встроенный платяной шкаф с двойными дверями поменьше. Вещи на комоде были аккуратно разложены, и на стене висело единственное изображение в рамке с эмблемой «Сынов». Я знала, что Хансен служил в армии, и, вероятно, именно поэтому комната была такой чертовски аккуратной, но это не объясняло, почему здесь нет ничего, кроме самого необходимого.

Он бы возненавидел мою комнату. Я была далека от опрятности. Моя кровать чаще всего была неубрана, стены увешаны фотографиями, местами, куда бы я хотела отправиться, нашими с Арианной фото, а также меня и парней из клуба. Там было полно безделушек, не служивших никакой цели, но выглядевших мило. Я хотела, чтобы моя личность проникла в дом, чтобы он отражал меня. Хансен явно не был согласен с подобной идеей декора.

Мне показалось, что он появился через несколько секунд с маленьким фонариком, и одна его рука нежно легла сбоку от моей головы.

— Я собираюсь посветить тебе этим в глаза, детка, — сказал он мне бодро.

Я слегка прищурилась от света. Затем сделала, как он велел, поглядев в разные стороны.

Казавшись удовлетворенным, он выключил фонарик. Но в его глазах все еще читалась нотка беспокойства.

— Тебя тошнит? Чувствуешь онемение? — спросил он.

Я покачала головой, вспомнив, что в прошлом Хансен был военным медиком.

— Ладно, хорошо. Скажи, если начнешь чувствовать что-то из этого, — твердо сказал он.

Я снова кивнула.

— Устала?

Я прислушалась к себе, затем взглянула на часы рядом с кроватью. Чуть больше десяти. Я была совой, так что для меня это очень раннее время, но стук в голове клонил в сон.

— Не очень, — солгала я, не желая тратить время на то, чтобы валяться в отключке в кровати Хансена.

Он бросил на меня взгляд, который говорил, что он мне не верит, но ничего не сказал. Потянулся за пультом дистанционного управления, затем включил телевизор с плоским экраном на другом конце комнаты. Он был большим, как и тот, что стоял в гостиной.

— Есть фильмы и прочая ерунда, — хрипло сказал он мне.

Затем, поскольку казалось, что его целью сегодняшнего вечера было встряхнуть и без того потрясенный мозг, он поднял меня и слегка передвинул, чтобы самому лечь на кровать и прижать меня к своему плечу.

Я в изумлении уставилась на жилы на его шее.

Я прижималась к нему… к Хансену… на его кровати… смотрела фильм! Конечно, голова от удара трещала, но в тот момент это не имело большого значения.

— Детка… — пробормотал он, переключая каналы.