Жизнь за жильё

— Иван Рудольфович, или просто Ваня, — Шильд оторвался от стены и пожал руку.

— Отчество у вас странное, не из немцев будете?

— Не диковинней вашего имени, — Иван провёл языком по пересохшим губам. — Кеша, а у тебя водички не будет?

Иннокентий Константинович раздвинул шторы, захватил с подоконника большую пластиковую бутылку воды и протянул Ивану Рудольфовичу. В комнату заглянула полная луна, осветив противоположную стену комнаты с закрытой дверью. Вода оказалась холодной, пить приходилось мелкими глотками. Мозги немного промывались, Иван не спешил и пытался восстановить события последних дней. Память возвращалась урывками…

* * *

После смерти матери, приняв в наследство половину жилой недвижимости, ранее принадлежащей усопшей, Иван Рудольфович стал единоличным собственником небольшой двухкомнатной квартиры на улице Гороховой и тут же вошёл в зону риска. Оказаться в середине девяностых единственным владельцем жилой площади в центре Санкт-Петербурга и при этом постоянно топить печаль в вине становилось опасно для жизни и здоровья…

Конечно, отдельная квартира коренного ленинградца по меркам культурной столицы была не бог весть что, это вам не «золотой треугольник» между Невским проспектом, Фонтанкой и Невой. Принадлежащая семье Шильд квартира, из окон которой открывался шикарный вид на шпиль Адмиралтейства, располагалась на пятом этаже старинного дома недалеко от Сенной площади. Недвижимость петербуржца оценивалась примерно в тридцать тысяч долларов и стоила своих денег. На теперь уже единственного владельца недвижимого богатства обратили внимание ещё в похоронном бюро, где безутешный сын вместе с сестрой усопшей пытались оформить ритуальные услуги.

Ивану Рудольфовичу быстро пошли навстречу, сделали большую скидку и не только посоветовали, но и привели его для дальнейшего оформления наследства к честному и ответственному нотариусу, контора которого располагалась буквально напротив их скорбного бюро по улице Достоевского.

Мужчина в расцвете сил хорошо помнил разные события, случившиеся с ним много лет назад, но никак не мог полностью восстановить в памяти последний год своей жизни. Память и силы по мере погружения в болото алкоголизма ухудшались такими же темпами, и воспоминания последних дней давались с трудом. Периодически возникали картины постоянных застолий с различными персонажами. В голове удерживались множество деталей покупки алкоголя и начала распития спиртных напитков, но со временем окончательно стёрлись финалы посиделок и все лица, с которыми Иван бражничал.

В памяти ещё сохранилось получение им наличных и оформление расписок за проданную квартиру. Но количество денег и суть текста на бумаге в голове не задержались. Да и гражданин великой страны особо не напрягался, так как мозаику последних событий он уже не мог выстроить последовательно, и у спившегося человека не было основы для объективной оценки сложившейся ситуации. К сорока годам мужчина выглядел на все шестьдесят. И сейчас вспоминать ничего не хотелось, а просто хотелось водки.

— Водочки бы? Грамм пятьдесят. — Ваня вопросительно взглянул на Кешу.

— Потерпи, дружище, ещё с полчасика. Скоро Алик подойдёт, и мы с тобой вступим в партию роялистов, — ответил сосед по комнате и посмотрел на старый будильник, стоящий на подоконнике.

— Какая ещё партия? Опохмелиться надо, иначе — кирдык!

— Вот и я ап чём! Ваня, что не приходилось тебе ещё баловаться спиртом заморским по имени «Рояль»? Девяносто шесть градусов! Из одной литрухи враз четыре бутылки водки получается. — Иннокентия захлестнули приятные эмоции. — Ещё Леонид Ильич Брежнев сказал в своё время, что экономика должна быть экономной. Тут, товарищ, главное, чтобы наш спирт с золотой полоской на этикетке был. Этот «Рояль» самый роялистый будет. Без запаха. С синей полоской паленой резиной воняет, а с красной — шампунем отдаёт. Вот тебе, Рудольфович, и весь коленкор на сегодняшний день.

— А ты, Кеша, действительно стал твёрдым членом партии роялистов. — Иван всё же через силу улыбнулся. — Пойдём на улицу, подышим, пока твой Алик спирт притащит.

— Алик теперь наш общий будет, а не только мой. — Сосед взгрустнул, забрал бутылку и глотнул водички. — И не выйти нам отсюда, товарищ дорогой, ибо заперты мы крепко и решётки на окнах.

— Вот и ни хрена себе! — новый узник прилёг в раздумье на матрас. — Попал я, однако. Мы что — в тюрьме? Надо в милицию сообщить.

— Не надо.

— Это ещё почему?

— Здесь милиция нас не бережёт. Потом расскажу. — Сосед тоже опустился на свою скрипучую кровать, закинул руки за голову и добавил, глядя в потолок: — Ваня, я тебе сейчас один умный вещь скажу, ты только не обижайся, ладно?

— Говори.

— Надо меньше пить!

Оба рассмеялись, как смогли. Иван вспомнил про свой военный билет в заднем кармане джинсов. После того как в очередном запое пропали документы на квартиру и паспорт, мужчина постоянно держал при себе военник на всякий случай, перекладывая из кармана в карман. Старший сержант запаса аккуратно вытащил документ, удостоверился, что сосед по комнате его не видит, и спрятал красную книжицу под матрас. Единственное, что отчётливо сохранилось в памяти Ивана, так это картины армейской службы, стрельб и учений…

Глава 2

Организм крепкого мужчины пытался бороться с зелёным змием, но в итоге проиграл эту неравную битву. Сказалась наследственность. Ивану с каждым очередным запоем было всё сложней и сложней выходить из состояния алкогольного полёта, да и трезвые перерывы между постоянными злоупотреблениями становились всё короче и короче.

Запои в последнее время участились, и мужчина стал относиться к ним как к неизбежности, вроде смены дней или времен года, дождю или солнцу. И свою квартиру Иван Рудольфович ценил только за то, что в ней можно было переспать и иногда перекусить. Вернее — закусить. Уход в штопор может случиться с пьющим человеком в любой момент. И для этого не нужны специальные условия. Вроде только что вышел из состояния невесомости, восстановил организм, дал себе очередную торжественную клятву, что больше ни одной капли в рот. И вот опять первая рюмка, за ней — вторая, и пошло… поехало… полетело куда-то вниз… И не тормознуть, не проконтролировать себя, как бы ты ни хотел остановиться.

Алкоголизм не простуда, и его не подхватишь по пути с работы домой в душном вагоне метро. И невозможно быть немножко алкоголиком, также как и немножко беременной. Тут всё ясно и просто: либо ты алкоголик, либо нет. Главное, не переступить черту, когда поступление алкоголя в организм еще не стало нормой, спирт не включился в обмен веществ, и ты ещё в состоянии фиксировать количество выпитого. Человек не может стать алкоголиком за несколько застолий подряд. Это непростой труд, и не каждый осилит эту дорогу. Тут необходимо иметь здоровье и волю к победе.

На пути алкоголиков много преград в виде жены, детей, работы и общества в целом. Более того, им приходится ещё любыми путями преодолевать давление многочисленных родственников, пытающихся их спасти. Алкоголик — человек, прошедший нелёгкий путь от любителя рюмашки за обедом до маргинала, побирающегося у вокзала. Он истинный профессионал, и алкоголизм является вершиной его карьеры, его дном жизни.

В это не самое прекрасное весеннее утро зависимый от спиртного мужчина не употреблял уже более восьми часов, и абстинентный синдром постепенно подходил к своему пику. Ивана Рудольфовича начало колотить…

Соседи по комнате услышали звук подъезжающей машины, затем раздался металлический скрежет входной двери. Ключ повернулся в замке двери комнаты, и в помещение вошёл высокий молодой мужчина с копной чёрных волос и кавказскими усами. В руках вошедший держал два пакета. Кеша соскочил с кровати:

— Наконец-то, Алик, дарагой мой!

— У нас тут всё в порядке? Как новенький? — кавказец спросил на чисто русском, поставил один пакет на пол и внимательно посмотрел своими карими выпуклыми глазами на Ивана.