Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В июне этого же года Указом Президиума Верховного Совета СССР К. Корешков и Н. Ермачков были посмертно награждены орденами Красной Звезды. Но вернемся на месяц назад.
Съемочная группа фильма "Большая перемена", переместившаяся из Москвы в Ярославль, с 5 мая приступила к натурным съемкам. В первый день киношники работали в парке культуры и отдыха, где снимали бегство Ляпишева от Петрыкина. Правда, ввиду того, что Ролан Быков не смог приехать вовремя, пришлось снимать эпизоды без его участия: Ляпишев (Виктор Проскурин) бегал по парку в одиночку.
6 мая в Москве скончался популярный детский писатель Виктор Драгунский. Как мы помним, в последнее время писатель плохо себя чувствовал и вынужден был несколько раз ложиться в больницу. Однако последний месяц своей жизни он провел "на свободе" —
"Весь апрель и начало мая были жаркими. Это был канун той дикой жары, когда вокруг Москвы все лето горели леса…
Майские праздники мы провели на даче. Было очень тепло, и мы накрыли стол на открытом воздухе. Говорили о предстоящем лете, о помощнице на это время, чтобы мы могли безвыездно жить на даче. После майских праздников поехали в Москву, чтобы через три дня вернуться.
А 6 мая вечером Виктора не стало…
Я сидела около Вити и не могла осознать, что его больше нет-и что остались какие-то жалкие часы и его увезут…
В десять часов вечера приехал человек забрать от нас Виктора. На носилках его несли по лестнице с нашего 11-го этажа вниз, где стояла эта ужасная машина. Шли Миша, старший сын Леня, Денис и человек, приехавший с машиной. Я шла сзади…
До глубокой ночи родные № друзья не расходились. Шел тихий, печальный разговор. Мы уже сообщили всем о нашем горе. На следующий день стали приходить многочисленные телеграммы, начались беспрерывные звонки…"
Продолжаются съемки "Большой перемены" в ярославском ЦПКиО. 6 мая снимался эпизод возле танцплощадки: Нестор Петрович застает врасплох Ляпишева и увозит его на такси в школу. Любимая девушка Ляпишева Люся (Ирина Азер) застывает на месте с выражением неподдельного недоумения на лице.
На следующий день снимали другие эпизоды: Ляпишев пытается убежать от Петрыкина (Ролан Быков) на танцы, казалось бы, ему это удается, но хитрый Петрыкин ловит беглеца на самом входе на танцплощадку; Петрыкин подстерегает Ляпишева в тот момент, когда тот коротает время на лавочке в обнимку с Люсей. Это там герой Быкова заявляет девушке: "Вы какая-то не идеальная", на что Ляпишев реагирует нервно: "Я целоваться хочу!" На другой день снимали эпизод, где Петрыкин и Ляпишев слушают лекцию на открытой веранде парка культуры. Это там Петрыкин говорит своему опекаемому: "Я вчера читал Чехова Антон Павловича, и знаешь, Гена, что он мне сказал? В человеке, говорит, все должно быть прекрасно".
Страна тем временем готовилась к большому празднику — 27-й годовщине со дня Победы над фашистской Германией. С утра 9 мая в Москве в сквере у Большого театра, в Парке культуры и отдыха имени Горького собрались ветераны той войны. Среди последних был и будущий директор Института США и Канады АН СССР Георгий Арбатов, который начал войну 18-летним лейтенантом, командовавшим батареей "катюш", а закончил — капитаном, инвалидом II группы, демобилизованным вследствие острого туберкулеза легких (он оказался среди относительно немногих счастливчиков, которым помогли пневмоторакс и хирургическая операция). Арбатов встретился с однополчанами в Музее Советской Армии, где хранилось знамя их полка, затем они отправились на банкет, который был устроен в одном из ресторанов гостиницы "Россия". Встреча получилась сердечная и очень затяжная — ветераны ходили гулять, снова возвращались, и уже в номерах гостиницы застолье возобновлялось вновь. В итоге Арбатов вернулся домой часов в 10 вечера и узнал от жены, что с середины дня его настойчиво разыскивали из секретариатов высокого начальства — Юрия Андропова и Леонида Брежнева (Арбатов тогда работал референтом в ЦК). Арбатов тут же позвонил на Старую площадь, но ему сообщили, что все уже разошлись, но надо прийти в ЦК на следующий день в 9 утра. Арбатов никак не мог понять, чем вызван столь неожиданный вызов, однако, включив радио, сразу все понял: оказывается, 8 мая США возобновили бомбежку Ханоя и осуществили минирование порта Хайфон, в результате чего пострадали советские люди. И все это буквально накануне первой с 1959 года советско-американской встречи в верхах, которая намечалась на конец мая. Далее послушаем рассказ самого Г. Арбатова:
"На следующее утро в ЦК состоялось совещание (вел его Брежнев, участвовали Андропов, Громыко и, кажется,
Пономарев (Борис Пономарев был заведующим Международным отделом ЦК. — Ф. Р.), а также группа экспертов и консультантов). Хоть главные дискуссии уже состоялись накануне, разговор шел очень серьезный. В центре стоял вопрос: отменять или нет встречу в верхах? Как известно, было принято решение — не отменять. Но это было нелегкое решение. Весьма громко высказывалось и прямо противоположное мнение. Многие видные работники, включая членов ЦК, требовали отмены встречи, считая, что, согласившись на нее, мы будем политически унижены, потеряем авторитет в мире и особенно в коммунистическом и освободительном движении, поощрим американский империализм на новые авантюры. Большинство ответственных товарищей молчали, как обычно, выжидали, пока станет ясным мнение руководства. Уже потом в доверительном разговоре Андропов рассказывал, что на Брежнева оказывалось сильное давление, чтобы он "дал достойную отповедь" Никсону, отменил встречу. Те, кто могли, включая участвовавших в дискуссиях экспертов, делали все, чтобы противостоять этому давлению, не принимать американский вызов соревноваться в безрассудстве, проявить выдержку…"Кстати, именно в те майские дни у Брежнева появился свой личный кабинет в Кремле. До этого он располагал только одним служебным кабинетом, который располагался на пятом этаже дома № 4 на Старой площади (здание ЦК КПСС). Но в преддверии визита президента США Ричарда Никсона встал вопрос о том, что принимать столь высокого гостя в здании ЦК неудобно. Вот тогда в Кремле архисрочным порядком оборудовали для Брежнева еще один служебный кабинет, в котором и должна была проходить встреча двух лидеров.
10 мая поэта Иосифа Бродского внезапно вызвали в один из ленинградских ОВИРов. Там ему сказали следующее: мол, нам известно, что несколько дней назад вам пришел вызов из Израиля, и мы советуем вам принять его. Причем все документы на выезд оформим в кратчайшие сроки. То есть Бродского поставили перед фактом: либо ты уезжаешь из страны, либо… Что подразумевалось под вторым вариантом, поэт понимал без лишних пояснений — ничего хорошего. Поскольку жизнь на родине в последние годы была для него невыносимой — мизерная зарплата (он подрабатывал переводчиком), абсолютно никаких перспектив, то он согласился уехать. ОВИР в ускоренном темпе начал процесс оформления документов.
В этот же день в "Большой перемене" снимали эпизод, когда осужденный на 15 суток Ганжа (Александр Збруев) под присмотром милиционера (Лев Дуров) подметает танцевальную площадку. Причем делает это так усердно, что даже игнорирует перекур. А на удивленный возглас своего соглядатая отвечает: "Не мешайте приводить планету в порядок!"
11 мая в Москве в Доме литераторов состоялась гражданская панихида по Виктору Драгунскому. Поскольку он умер за два дня до праздника Победы, Союз писателей смог устроить прощание только пять дней спустя. Вспоминает А. Драгунская:
"Пришли родные, близкие, товарищи Виктора по издательствам, писатели, друзья: Юра Трифонов, Яша Аким, Яша Костюковский, Владик Бахнов, Леня Зорин, Борис Голубовский, Миша Львовский, Юрий Яковлев. Был и Андрюша Миронов, которого Виктор знал еще мальчиком, Олег Ефремов, Алексей Арбузов и еще много-много людей, всех не упомнить. Приехал и Юрий Нагибин с Аллой, но ему стало плохо, и Алла его увезла…
Затем кремация у Донского монастыря. Мне показалось, что в крематории было больше людей, чем на панихиде, хотя всегда бывает наоборот…"
В этот же день пародист Виктор Чистяков на короткое время заехал в родной Ленинград, где посетил свою коллегу по Театру Комиссаржевской Марию Ганицкую-Шмарук, которая вместе с мужем жила в его квартире. Они сидели на кухне, пили кофе и вели вполне обычные разговоры. В какой-то момент, желая блеснуть своими познаниями в хиромантии, Мария внезапно попросила Чистякова показать свою ладонь. Взглянув же на нее, обомлела: линия жизни обрывалась. Однако виду не подала, как бы в шутку спросила: "Витя, ты куда остальную половину жизни дел?" Но он воспринял все серьезно и буквально огорошил ее признанием: "Ты знаешь, что мне сказала цыганка в Болгарии? Я, как звезда, вспыхну и погасну!" Сказал он это вроде бы с юмором, однако глаза при этом у него были печальные. Жить ему оставалось всего несколько дней.