Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В те дни, когда Бюль-Бюль оглы в поте лица пополнял государственный и свой личный бюджеты, на свет появился новорожденный, которому в недалеком будущем предстоит тоже посвятить себя эстраде. 18 июня в семье военного и домохозяйки родился мальчик, которому счастливые родители дали имя Максим. Фамилия отца новорожденного была Галкин. Спустя четверть века мальчик станет известен всей стране как пародист Максим Галкин.
Что касается вашего покорного слуги, то он в те дни взахлеб рассказывал товарищам по двору свои впечатления от недавней поездки в ГДР. Кроме этого, я продолжал строчить романы. Если на заре своего творчества я увлекался юмористическим жанром (написал книгу «Приключения Пипкина»), то теперь целиком ушел в приключенческую литературу. Будучи ярым индееноманом, я 19 июня
Тем временем в воскресенье, 20 июня, свой 42-й день рождения отмечал Юрий Визбор. Веселье проходило на квартире актера «Таганки» Вениамина Смехова, на нем присутствовали многие известные барды: С. Никитин, В. Берковский, Д. Сухарев. Вино и водка текли рекой, произносились шутливые тосты, звучали новые и старые песни. Глядя на хмельного и веселого именинника, никто из присутствующих даже не мог предположить, что буквально накануне из-за сильных переживаний на любовном фронте он собирался… покончить с собой. Оказывается, он решил возобновить отношения с одной из своих прошлых подруг, но та прогнала его прочь. Визбор пришел к Смехову чернее тучи и… Впрочем, послушаем рассказ самого В. Смехова:
«Юрий улегся на кровать, замкнул уста… В глазах — такая скорбь, такая тоска… Ни слова между нами, тишина. Вижу: рука Юры набирает горсть лекарств, он их глотает, запивает, не меняя выражения остановившихся глаз… Я, не очень разбираясь в медицине, в ужасе мечусь, предчувствуя худшее. Дальше случилась моя идиотская импровизация, за которую впоследствии, к моему удивлению, он хвалил меня родным и близким.
Я вбежал в ванную, смочил холодной водой полотенце, вернулся к Юре и огрел его прямо по шее, по лицу, по голове… И остановился, в страхе от содеянного. А Юру именно этот шок вернул к жизни — так он потом рассудил…»
В тот же день, 20 июня, в Москве хоронили поэта Константина Богатырева. Ровно два месяца поэт пролежал в больнице, но врачам так и не удалось совершить чудо — Богатырев скончался. Многие были склонны предполагать, что поэта убрал КГБ. Как будет вспоминать А. Сахаров: «Похороны состоялись в Переделкине. Очень много народа, друзей покойного, поэтов и писателей. Была какая-то пронзительная торжественность в этих похоронах в солнечный ясный день. Гроб несли на руках по тропинке среди высокой травы, кругом тоже так много свежей, освещенной солнцем, густо пахнущей летом зелени и полевых цветов. И где-то недалеко — могила Пастернака!..»
Кстати, за день до похорон Богатырева жена Сахарова Елена Боннэр потеряла своего младшего брата — 49-летнего Игоря Алиханова. Будучи капитаном дальнего плавания, он умер от разрыва сердца во время круиза в Бомбее.
На следующий день после похорон поэта-диссидента — 21 июня — в Москве начал свою работу VI съезд писателей СССР. Его почтил своим присутствием весь состав Политбюро во главе с Брежневым. На форум съехались писатели со всей страны, хотя некоторые из светил отечественной литературы это мероприятие проигнорировали: в частности, драматург Леонид Зорин. В своем дневнике по этому поводу он записал следующие строчки:
«Я не ходил на съезд, знал по опыту — скопление властителей дум действует на меня угнетающе. Стоило только представить зал, лица, застывшие в ожидании упоминаний, похвал, осуждения, представить литературных маршалов, вальяжно дарящих свои улыбки, брадатых периферийных писателей, глядящих
им вслед с тоской и злобой, услышать искусственные интонации и деревянные голоса, то деланую радость приветствий, то быстрый искательный говорок, увидеть всю эту вереницу творцов миражей и ловцов тиражей, толстых и тонких, измученных, взмокших, уставших от своего маскарада, и, наконец, столы президиума, почтившее форум Политбюро, бессмысленные окаменевшие маски. Нет, не в подым, ни нервов, ни сил…»В среду, 23 июня, по ЦТ началась демонстрация 5-серийного телевизионного фильма «Красное и черное», снятого Сергеем Герасимовым по роману Стендаля. Фильм стал пропуском в большой кинематограф для молодого актера Николая Еременко, сыгравшего роль Жюльена Сореля. Несмотря на то что за последние шесть лет он успел сняться в нескольких картинах, однако ни одна из них так и не смогла принести актеру вожделенную популярность. И только с выходом «Красного и черного» ситуация резко изменится. То, что начнется сразу после премьеры этого сериала, иначе чем коллективным помешательством девочек-подростков, назвать нельзя. Десятки поклонниц станут круглосуточно дежурить в подъезде, где жил Еременко (на тот момент он был женат, у него родилась дочь Оля), другие, будучи за пределами Москвы, станут присылать ему письма с любовными признаниями, причем многие будут вкладывать конверты локоны своих волос. Короче, началась еременкомания.
В эти же дни отечественное искусство понесло очередную утрату — скончался замечательный актер Виталий Доронин (некролог в «Советской культуре» был опубликован 25 июня). С 1945 по 1951 год Доронин играл в Театре сатиры, где у него было несколько значительных ролей. Однако зритель полюбил его прежде всего за роль веселого деревенского балагура Курочкина в спектакле «Свадьба с приданым» (в 1951 году его перенесли на широкий экран). Куплеты Курочкина («Хвастать, милая, не стану…) в исполнении Доронина в те годы распевала вся страна. Последние 25 лет Доронин работал в Малом театре.
Вот уже месяц действует постановление Политбюро, согласно которому в стране раз в неделю — по четвергам — должны проходить так называемые «рыбные» дни. Однако ситуация со снабжением населения мясом продолжает оставаться напряженной. Даже в таком мегаполисе, как Москва, дела складываются самым печальным образом, — город атакуют тысячи жителей Подмосковья, которые специально едут сюда за мясом и колбасой. На фоне этих событий 25 июня городские власти направляют в ЦК КПСС записку под лаконичным названием «О недостатках в торговле некоторыми продовольственными товарами в г. Москве». Приведу лишь несколько отрывков из нее:
«Торговая сеть работает с большими перегрузками… Выделенные фонды на мясопродукты (свинину, баранину, птицу, колбасные изделия), а также на бакалейные товары (гречневую крупу, пшено, бобовые и кофе натуральный) не позволяют обеспечивать торговлю этими товарами бесперебойно…
Во многих магазинах допускаются перебои в продаже свинины, баранины, колбасных изделий. Ассортимент колбас не превышает двух наименований. Практически не продается гречневая крупа, пшено, кофе натуральный…
Основной причиной увеличения продажи продовольственных товаров в магазинах Москвы является рост закупок иногородними покупателями. Ежедневно в Москву организованно приезжают десятки тысяч людей на автобусах из городов и районов Московской области, а также из других областей за покупками продовольствия. На местах ничего не делается для сдерживания этого потока людей, организованно направляющегося за приобретением продуктов в Москву…
Надо запретить различным органам организовывать коллективные выезды за продовольствием в Москву на государственных автобусах и других видах транспорта».
Понять столичные власти можно — кормить сразу два региона им было не под силу. Но и согласиться с их предложением на самом кремлевском верху тоже не могли, поскольку там прекрасно понимали, что произойдет, если подмосковных жителей лишить последней возможности покупать продукты в столице — так и до голодных бунтов было недалеко. Таким образом, ситуация складывалась патовая: увеличить количество мяса власти не могли, но и запретить жителям Подмосковья совершать «набеги» на столицу тоже были не в состоянии.