Жизнь животных. Рыбы и амфибии
Шрифт:
Европейская, или средиземноморская, мурена (Muraena helena)
Отряд спиношипообразные, или нотакантообразные
(Notacanthiformes)
Наиболее отличается от всех остальных колючеперых — спиношип (Notacanthus rissoanus). Тело длинное, покрытое мелкими чешуйками, голова острорылая, спинной и заднепроходный плавники своеобразной конструкции. Эти виды распределяются по Северному, Атлантическому океанам и Средиземному морю, а равно и по южной части Тихого океана. Все известные виды живут на значительных глубинах и водятся, вероятно, в слоях на глубине 100–200 саженей. Один экземпляр, около 40 см длиной, вида, представленного здесь на рисунке, был вытащен с глубины 1875 саженей; вид этот, однако, встречается и в Средиземном море [95] .
95
Большая часть спиношипов — это весьма редко встречающиеся глубоководные рыбы.
Спиношип (Notacanthus rissoanus)
Отряд
(Cypriniformes)
Большая пиранья (Serrasalmus piraya) — рыба длиной около 30 см, с очень высоким и плотным телом, короткой и тупой мордой, сверху голубоватого, снизу желтоватого цвета с темными пятнами [96] .
96
Большая пиранья может достигать 60 см в длину.
Все пираньи, называемые обыкновенно «караибскими рыбами», живут в текучих водах Средней и Южной Америки. Область распространения их в точности неизвестна. По-видимому, они редко держатся или вовсе не водятся по близости моря в устьях рек, а населяют реки лишь далее в глубь страны и любят тихие глубокие места этих вод, особенно бухты, окруженные скалистыми берегами и прорезанные скалами. Обыкновенно они держатся у дна, но, заметив добычу, тысячами показываются и на поверхности воды. В больших реках они сопровождают и окружают суда, чтобы быть на месте в должный момент. «Если им ничего не бросают, — замечает Бете, — то видны разве там и сям отдельные экземпляры, головы которых в ожидании направлены к лодке; но лишь только в воду выбросят из лодки какие-нибудь остатки, как вода темнеет от их стай, и начинается яростная борьба из-за брошенного куска, и часто одной из рыб удается утащить пищу, уже проглоченную наполовину другой. Если близко над поверхностью воды пролетит пчела или муха, то пираньи бешено выскакивают за ней, так же одновременно, как от электрической искры». Гумбольдт уже задолго до Бетса рассказывал то же. «Если пролить в воду, — говорит он, — несколько капель крови, то они тысячами поднимаются на поверхность в таких местах, где река была совершенно чиста и не было видно до того ни одной рыбы. Если бы бросали в воду маленькие кровавые кусочки мяса, то через несколько минут появлялись многочисленные стаи караибских рыб и отнимали друг у друга пищу».
Большая пиранья (Serrasalmus piraya)
Шомбургк справедливо называет их самыми жадными хищными рыбами пресных вод и полагает, что их можно назвать речными гиенами. Но по сравнению с ними гиены безобидные, а грифы — скромные создания. Прожорливость пираний превосходит все, что можно себе представить; они нападают на всякое другое животное, которое отважится появиться в их области, даже на рыб, которые в десять раз больше их самих. «Если они, — рассказывает названный путешественник, — нападают на более крупную рыбу, то откусывают ей сначала хвостовой плавник и тем лишают противника главного органа движения, между тем как остальные, как гарпии, бросаются на него, раздирают и поедают до самой головы. Ни одно млекопитающее, переплывающее реку, не защищено от их хищности; даже ноги водяных птиц, черепах и пальцы аллигаторов делаются их добычей. Если они нападут на каймана, то он переворачивается обыкновенно на спину и обращается брюхом к поверхности». Самое решительное доказательство их хищности Шомбургк видит в том, что эти рыбы не щадят даже своих раненых сородичей. «Когда я однажды вечером занимался ужением рыбы, — продолжает он, — я вытащил на берег крупную пиранью. Убив ее, как я полагал, несколькими сильными ударами по голове, я положил ее около себя на скалу; но вдруг она сделала снова несколько движений и, прежде чем я успел помешать этому, уже плыла, хотя и оглушенная наполовину, по поверхности воды. В ту же минуту вокруг нее собралось штук 16–20 родичей, и через несколько минут от нее осталась только одна голова».
Нередко, по словам Гумилы, который впервые описал караибских рыб, случается, что они съедают быка, тапира или другое большое животное, которое, плывя, попадает в стаю этих страшных рыб. Обессиленное потерей крови от бесчисленных укусов, млекопитающее не может спастись и должно утонуть. Приходилось видеть, как такие животные погибали в реках шириной едва в 30–40 шагов или, если они достигали другого берега, падали на землю в виде наполовину готового скелета. Животные, живущие около рек, знают, какая опасность угрожает им со стороны пираний, и боязливо остерегаются приводить в движение или мутить воду реки, когда пьют, чтобы не привлечь своих страшных врагов. Лошади и собаки, приведя воду в сильное движение на одном месте, убегают, когда туда соберутся пираньи, как можно скорее прочь и пьют по соседству, где теперь безопасно, так как пираньи отвлечены в другое место. Несмотря на эту осторожность, рыбы довольно часто вырывают у них куски из носа и губ. Мнение Гумилы, что эти рыбы щадят человека, опровергает уже Добрицгофлер, который сообщает, что два испанских солдата, переправлявшиеся через реку, плывя рядом со своими лошадьми, подверглись нападению пираний и были умерщвлены. Гумбольдт говорит: «Караибская рыба нападает на людей, когда они купаются и плавают. И часто вырывает у них большие куски мяса. Если сначала повреждения и незначительны, то все же трудно выйти из воды, не получив жесточайших повреждений. Некоторые индейцы показывали нам рубцы очень глубоких ран на икрах и голенях, нанесенных этими маленькими животными». Марциус тоже рассказывает, что один из его спутников индейцев неосторожно коснулся воды в том месте реки, где перед тем мыли убитых кур, и поплатился за это легкомыслие потерей первого сустава одного из пальцев, который откусила ему пиранья. Шомбургк рассказывает буквально следующее: «Пираньи тоже бороздили окраины воды и почти начисто откусили два пальца бедному Пурека, который хотел обмыть свои кровавые руки, так что несчастный в течение большей части путешествия вовсе не мог пользоваться руками и сначала терпел значительные боли». В другом месте мы находим: «Прохладные волны Пирары сильно поддерживали наше здоровье при невыносимой жаре, но, к сожалению, не слишком долго, так как одному из мальчиков-индейцев, которые последовали за нами, прожорливые пираньи вырвали большой кусок мяса из ноги, в то время как он переплывал через реку. Ужасный крик мальчика, когда он получил эту рану, заставил нас сначала подумать, что он стал добычей каймана. Страх и боль так потрясли его, что он едва мог достичь берега» [97] .
97
Сведения о кровожадности и бесчинствах пираньи, безусловно, не лишены фактической основы, однако все же их следует считать несколько драматизированными. В реальной жизни такие случаи, которые Брем приводит, опираясь на впечатления натуралистов-путешественников, наблюдаются не так уж часто. Тем не менее справедливой представляется мысль Брема о том, что сохранять осторожность в водах, где встречаются пираньи, все же необходимо.
Подобное этому рассказывает и Каплер из Суринама, хотя он уже делает некоторое ограничение по отношению к нападениям на людей. Он говорит о караибских рыбах: «Это самые опасные хищные рыбы южноамериканских рек: они питаются по большей части рыбами, но откусывают черепахам, а также уткам и другим водяным птицам ноги или вырывают куски из их тела и становятся опасными даже купающимся людям, если они не остаются все время в движении, и вообще очень дерзки. Жена одного миссионера рассказывала мне, что, когда она мыла свою маленькую собаку на лестнице, ведущей в реку Суринам, и животное свесило хвост в реку, пиранья вдруг откусила ему хвост». Из другого рассказа Каплера видно, что караибские рыбы встречаются не везде и не во всякое время, а, напротив, могут появляться временами. Каплер продолжает: «Я долго держал на Альбине мускусных уток, которые находили
в реке обильную пищу в виде крабов и других живущих в воде животных, как вдруг появились пираньи, и теперь не проходило дня без того, чтобы у птиц не были откушены ноги или разодрано брюхо, так что я скоро был вынужден прекратить разведение этих птиц, которое было так выгодно». Подобно Каплеру, и осторожный в своих рассказах Сакс ограничивает в известном смысле свои слова относительно опасности от караибских рыб. Он пишет: «Сила их зубной системы, устроенной в виде острой пилы, превосходит всякое представление; палка из твердого дерева толщиной в палец, которую я протянул раз одному уже выбившемуся из сил экземпляру пираньи, была прокушена в одно мгновение; даже толстые стальные удильные крючки не могут противостоять их зубам. Правда, многочисленность и опасность этих рыб изображены в некоторых описаниях путешествий слишком страшными красками, однако факт, что каждый туземец, занимающийся рыбной ловлей, может показать у себя на теле рубцы от их укусов. Счастлив тот, кто в таких случаях находится достаточно близко от берега, чтобы быть в состоянии быстро спастись! Смешавшаяся с водой кровь тотчас привлекает большую стаю этих рыб, которые в невероятно короткое время производят самые страшные повреждения. Люди или животные, которые, переходя реку, подвергаются нападению караибских рыб, находясь еще на большом расстоянии от берега, могут считаться погибшими, и их нельзя спасти, так как, даже если полученные ими повреждения не смертельны, потеря крови мешает им плыть; однако подобные случаи не часты. Несмотря на эту опасность, через многие реки, относительно которых достоверно известно, что они кишат этими рыбами, постоянно переходят; в них устраиваются даже большие рыбные ловли, причем значительное число людей за ничтожное вознаграждение работают в течение нескольких дней голыми в воде».Из всех этих рассказов выясняется, что если пираньи и не всегда и везде тотчас нападают на людей и животных, входящих в воду, то их все же должно бояться, и что есть достаточное основание быть осторожным в тех местах, где они водятся. «Если подумать, как многочисленны эти рыбы, — говорит Гумбольдт, — взглянуть на их треугольные остроконечные зубы и их широкий рот, то не покажется удивительным, что жители берегов Апуре и Ориноко чрезвычайно боятся их, что нигде, где водятся эти рыбы, не смеют купаться и что их должно считать одним из величайших бедствий этих местностей».
По сравнению с вредом, который могут причинять пираньи, польза, извлекаемая из них человеком, не заслуживает упоминания. Мясо их, правда, едят, однако, по словам Каплера, оно очень костляво, сухо и дурно [98] .
Некоторые индейские племена, как рассказывали Гумбольдту, пользуются оригинальным образом чрезвычайной прожорливостью этих рыб. Исследователь этот говорит о погребальных пещерах, наполненных костями, и продолжает следующим образом: «Обычай тщательно отделять мясо от костей, который господствовал в древности у массагетов, сохранился у некоторых племен по Ориноко. Утверждают даже, и это совершенно вероятно, что гуараоны клали трупы в сетях в воду, где затем маленькие караибские рыбы за несколько дней съедали мясо и приготовляли скелет».
98
Многие пираньи — красивые яркие рыбы с интересным поведением, поэтому в последние годы они становятся все более и более популярными как аквариумные рыбы.
Электрический угорь (Electrophorus electricus). Иоганн Мюллер описывает отличительные признаки этих рыб следующими словами: «Пасть их спереди ограничивается межчелюстной костью, а по бокам верхней челюстью; плечевой пояс прикрепляется к самой голове; слепые кишки у них имеются, а задний проход помещается на горле; яйцевод имеет вид кишки, семенные железы с выходным протоком». К этому мы можем еще присовокупить, что спинного плавника нет, а вместо него очень длинный заднепроходный плавник и два соединенных воздушными каналами плавательных пузыря. Электрические угри отличаются отсутствием чешуи, толстой кожей, покрывающей грудной и заднепроходный плавники, и зубной системой, состоящей из многочисленных мелких острых зубов в челюстях, небольшим рядом зубов на переднем небе и двумя рядами за передними зубами нижней челюсти.
Электрический угорь достигает в длину 2 м и веса 15–20 кг [99] . Окраска верхней стороны, по Заксу, красивого оливково-зеленого цвета, с более темным, теневым отливом, нижняя же сторона — прекрасного оранжево-красного цвета; спина и бока украшены двумя, а иногда и более рядами светло-желтых пятен величиной с вишню, пробегающих на равном друг от друга расстоянии; длинный заднепроходный плавник аспидного и белого цветов, у некоторых же экземпляров с красной каемкой. Каждое из упомянутых пятен окружает выводную трубку, а кожа животного постоянно покрыта слизью, которая, как доказал Вольта, проводит электричество в 20–30 раз лучше, чем чистая вода. Мясистый язык покрыт желтыми бородавками, желудок мозолистый; вдоль спинных мускулов проходит необыкновенно большой, 80 см длиной, плавательный пузырь, простирающийся далеко за конец кишки, тогда как прямая кишка оканчивается у самой головы.
99
Рекордные экземпляры электрического угря имеют длину до 3 м.
Почти 4/5 длины всего тела занято электрическими органами, которые тянутся от заднего конца полости тела до конца хвоста, и на них приходится треть общего веса. Они представляют собой красновато-желтую, мягкую, просвечивающую, студенистую массу и состоят, как говорит Гюнтер, «из двух пар продолговатых тел, лежащих непосредственно под кожей над мускулами; одна пара помещается на хребте хвоста, а другая пара вдоль заднепроходного плавника. Каждая связка состоит из плоских отделений или перегородок с поперечными перемычками. Внешние края перегородок представляются в виде почти параллельных линий, идущих по направлению долевой оси тела, и состоят из тонких перепонок, которые легко раскрываются; они служат той же цели, что и столбики в соответствующем органе электрического ската, составляя стенки или границы для отвесных и поперечных перегородок, которых чрезвычайно много, и они так плотно стоят друг к другу, что кажется, будто они соприкасаются между собой. Мельчайшие призматические клеточки, лежащие между этими двумя рядами пластинок, содержат студенистую массу; перегородки отстоят одна от другой приблизительно на 0,8 мм, имеют около 2,5 см в длину и содержат ряд из 240 клеточек, так что электрический орган занимает чрезвычайно обширную поверхность. Весь аппарат иннервируют более 200 нервов, представляющих собой продолжение передних разветвлений нервов спинного мозга. В своем продолжении они отделяют от себя ветви к спинным мускулам и коже животного. У угря, как и у электрического ската, нервы, служащие электрическим органам, гораздо толще тех, которые направляются в другие части тела для ощущений и движений». Каким образом происходит разряжение, зависящее от воли рыбы, мы не знаем. В той же мере остается загадкой удивительная способность животного, на которую указывал еще пять десятилетий тому назад Дубуа-Раймон, не проявлять ни малейшей чувствительности по отношению к своему удару, не убивать самого себя, несмотря на то что удар, как уже доказано, проходит через его собственное тело во всей своей силе [100] .
100
Электрический угорь относится к так называемым сильноэлектрическим рыбам, способным генерировать сильные электрические разряды. Напряжение тока разрядов угря иногда превышает 600 вольт, при этом сила тока невелика — доли ампера, поэтому для жизни человека они не опасны. Электрический орган угря ориентирован таким образом, что положительный полюс располагается в передней части тела, а отрицательный — в задней. Мощные разряды электрический угорь использует для защиты и обездвиживания добычи. Кроме того, угорь может производить значительно более слабые разряды, но с гораздо большей частотой. С их помощью он как бы прощупывает водное пространство, находит добычу, обнаруживает препятствия, сигнализирует другим особям о своем присутствии.