Жизнь. Дуэль. Судьба

Жизнь, полная счастливыми хлопотами и любовью, стелилась мягким пушистым ковром. Радовала успехами Лиза. Она увлеклась театром. Бегали с Настей на все московские премьеры, горячо, до крика спорили.

Городской дом, а по выходным и летом, ещё и дача были заполнены весёлым молодым щебетом. Лиза оканчивала школу и собиралась поступать в знаменитую «Щуку».

День был заполнен до краёв, встречались по вечерам за большим столом. Но всё же, большую часть времени Вера оставалась одна.

Лиза бегала по своим молодым делам, Борис весь ушёл в написание очередной книги о театре. Это была уже третья его книга, посвящённая Мельпомене. В прошлое стали уплывать вечера, наполненные разговорами о просмотренных спектаклях и прочитанных книгах.

Уговорить Бориса сходить с ней на спектакль Вере удавалось редко. Он бывал почти на всех театральных, хоть сколько значимых прогонах. Терять время на повторный просмотр одного и того же спектакля Борис не мог. Времени и так категорически не хватало. Вера очень сокрушалась, что Борис стал мало читать. А ведь появилось столько новых интересных писателей. И им с Борисом было бы что обсудить, о чём поспорить!

Но Боря мог читать только тех мастеров, которые писали лучше, чем он. Но таковых не было! Он и не читал вовсе. Разве что критические статьи и биографические подробности из жизни актёров, которым посчастливилось поселиться на страницах его книг.

За девять лет супружеской жизни Борис располнел, стал несколько громоздким, но всё ещё оставался привлекателен. Чем – то он напоминал Вере Марлона Брандо в зрелые годы.

Но посиделки в доме бывали часто. Приходила Елена с каким – нибудь очередным молодым человеком, и была очень довольна, если не заставала дома Лизу.

Не то, чтобы она не любила уже совсем свою девочку, своего Мурзика, но молодая и взрослая дочь вводила Елену в нервозное состояние.

А в будни Вера крутилась в хлопотах фонда и дома. Работать, чтобы зарабатывать ей не надо было совсем, но дело в её крепких руках процветало. Не бросать же! Выглядела Вера в свои сорок шесть лучше, чем в тридцать семь. Они и раньше с Борисом смотрелись ровесниками, а теперь Борис несколько проигрывал легконогой изящной Вере.

И тем ни менее настал день, вернее, ночь, когда любимый мужчина нежно, но категорично расцепил кольцо нежных алчущих рук.

Вера сначала изумилась, потом обиделась, но тему замолчала. Ходила как побитая собака, с немым вопросом в глазах, а интимная жизнь постепенно трансформировалась в нежную дружбу, к чему Борису было не привыкать. Всё чаще он оставался ночевать в кабинете. Много работы, то, сё…

В такие дни Вера лежала в широкой супружеской кровати без сна. Синдром Адели хватал её за горло и душил до самого рассвета. Ничего нет мучительнее, чем быть безответно одержимой страстью к отвергнувшему тебя человеку. Вера не умела догнать уходящее счастье. Она была совсем не в маму. Вот мама умела схватить счастье на побеге за плечо, развернуть к себе и держать крепко.

А она лежала всю ночь без сна и перекраивала в мыслях свою жизнь. А если бы так, а не этак? И, как ни крути, получалась, только что – то в себе самой и в этой жизни поймёшь, обрастёшь опытом как броней, и вроде бы жить и жить, а уже поздно! Счастье уже повернулось к тебе задницей!

Семейные узы начали стремительно ослабевать. Ночь – за полночь где – то тряслась в танцах Лиза. Скоро выпускные экзамены, подготовка к поступлению в Щуку, а она дома, как красное солнышко появляется! Борис казалось, охладев к Вере, стал равнодушен и к будущей судьбе Лизоньки. Он ничего ей не запрещал, и Верины причитания слушал в пол – уха.

А май уже вовсю трепетал занавесками, влетал в раскрытые окна головокружительными запахами! Хотелось поскорее открыть дачный сезон. Там, среди листвы, у воды душа отмякнет, обретёт надежду. Лизонька окрепнет и подготовится к взрослой жизни. И может быть, Борис опять заглянет с нежностью в Верочкины измученные глаза.

Рано утром в пятницу Вера забросила в машину одеяла, свежее бельё, пледы, книги, ноутбук, читалку, сетки, полные еды и покатила на дачу.

Душа пела в предчувствии встречи с любимым домом, в ноздрях уже стоял деревянный запах брёвен. До дачи было сорок минут езды, шоссе было гладким, дорога не загружена, а душа ликовала!

Вера поставила машину во дворе, поближе к крыльцу, чтобы удобнее было перетаскивать из машины всё то, чем она была набита. Входная дверь оказалась не запертой. Сигнал тревоги ударил в голову: «Грабители! Ушли или нет?»

Зайти в дом Вера побоялась. Она пригнула голову и прошла вдоль дома, осторожно заглядывая в окна. Ничего подозрительного. Всё на своих привычных местах. Вера подошла к окну спальни и замерла. То, что она увидела, было в сто раз ужаснее любого грабителя! В её супружеской кровати спали обнажённые Борис и Лизонька, тесно сплетясь телами.

Как Верин кулак въехал в окно спальни, как она ринулась к машине с окровавленной правой рукой – ничего этого Вера не помнила.

Опомнилась Вера уже только в своей городской квартире, когда смывала с рук кровь, обрабатывала порезы и отмывала пол от кровяной дорожки, протянувшейся от входа в ванную комнату.

Она не помнила, как оказалась дома. Как, каким чудом доехала из пригорода в центр? И как могло случиться, что её не остановил ни один пост ГИБДД?

Рука болела, сердце разрывалось, но невозможно было заставить себя думать! Вера подошла к шкафчику, достала початую бутылку коньяка, вылила в чайную кружку и махнула разом. Через пару минут она уже была в состоянии прикурить сигарету. Руки ещё плясали, но уже не так неистово.

Что же случилось? Что? Дурной сон? Наваждение? Как он мог? Девочка, почти ребёнок! Что же теперь будет? Что она скажет Елене? Боже мой! Его же посадят! Девочке нет ещё семнадцати лет!

И правильно! Пусть посадят этого стареющего Пергюнта! Но Лиза! Лиза! Как она могла? Неужели гены? Конечно, разве могло родиться что – то нормальное у такой хабалки, как её подруга и какого – то алкаша из глубинки? Мысли взрывали мозг. А что будет с ней, с Верой? Её не учли! Мало того: решили пустить под каток, как не главную! Как ненужный, отслуживший своё утиль! Господи! Какое унижение! Она вспоминала свои отвергнутые ласки, и её бросало из холода в жар! Дура! Навязчивая и недальновидная. Он давно положил на неё со вселенским прибором. А она всё лезла, шептала… Как стыдно! Как невыносимо стыдно. Да чтоб он издох!

Дрожащей левой, Вера налила вторую чашку коньяка. Она не знала не только как ей жить, Вера не понимала, как ей дождаться неминуемого тяжёлого разговора с мужем и любимой воспитанницей!

Они вернутся в город, деваться им некуда. Ни к Ленке же Лиза приведёт своего стареющего Марлена Брандо? Надо всё обдумать. Надо набраться сил. Уснуть. Завтра будет легче. Вера добрела до постели, укуталась в одеяло, прикрыла веки. Но под шторкой век началась новая прокрутка, случившегося утром. За шторкой плясали кадры немого кино.

Сплетённые во сне тела, съехавшее на пол лоскутное одеяло. Это она, Вера с любовью шила его для Лизоньки. Почти детское, весёлое, лёгкое!

Сегодня утром она расстроилась тем, что не смогла его найти. Может оно исчезло давно? Она весь год не заглядывала в антресоли Лизонькиного шкафа. Сколько же это длится у них? Давно? Недавно?

Уснула измученная Вера только под утро, ещё не единожды прислонившись к спасительной чашке с коньяком.

Ни на какую работу Вера, конечно, не поехала. Выпила кофе, хлопнула коньячку и пошла с ведром вниз к машине. Отмывать и приводить в порядок салон. Работа успокоила. Мысли уже не распадались как косточки домино.