Жизнь

«Моя жизнь в тебе, Себастьян!»

Он, молча, слушал, глазами проникая мне в душу. Он понимал, что я права. Ведь доказательства тому, вынесли из отеля в двух черных непрозрачных пакетах.

Я заставила себя разжать пальцы и отпустить Себастьяна. Мне пора уходить в спасительное одиночество. Оказавшись внутри автомобиля, я легла на заднее сидение, подтянула ноги к груди и закрыла глаза. Горячие слезы потекли по щекам, и я не пыталась их остановить. Я оплакивала жизнь прекрасного, талантливого человека, который имел неосторожность завести со мной знакомство.

Мрачность моей судьбы достигла границы. Понимание этого наполнило меня. Как и осознание того, что с этого дня я обрекаю себя на одиночество.

Я вошла в свою квартиру.

Сейчас чувства невероятно острые, болезненно-колючие и слепяще-яркие. Они угнетали, лишали внутреннего тепла и надежды на счастье. Они беспощадно уничтожали меня.

Но завтра все изменится. Возможно, легче не станет, но будет по-другому. Сон перезапустит сознание. Утро смоет ужасы вечера. Я переживу эту трагедию и стану сильнее. Я знала, что так будет. У меня был опыт переживаний немилосердных ударов судьбы и утрат.

Жизнь навсегда ушла из Циско Эмпе. Она покинула его, как и моих родителей. Жизнь – это единственная потеря, которая исчезает навсегда. Эту утрату невозможно восполнить и смириться с ней тоже нельзя.

– Простите меня, профессор! Простите, умоляю!

Свернувшись клубочком на кровати, я рыдала, пока рядом жужжал мой мобильный, накапливая безответные звонки и сообщения.

Очень. Сильно. Болит. Голова.

Сквозь адскую боль, я разлепила веки. Капли дождя стекали по стеклам окон спальни. Ноябрь одаривал Барселону небесной водой.

Люблю такую непогоду. Больше чем солнце или снег. Хотя нет, снегопад также люблю. Сказочно-уютная пора, которая негласно обещает волшебство.

Я повернулась на бок и, подложив сложенные ладони под щеку, смотрела на ливень из испанского неба. С каждой его каплей воспоминания обретали ясность, а сознание избавлялось от остатков сна. Боль не торопливо поглощала меня, ей на выручку спешила безвыходность, а страх подталкивал в их роковые объятия. Омерзительный, ненавистный страх.

Закрыв глаза, я позволила слезам скатиться по лицу.

Больше никто не должен погибнуть из-за меня!

Хуже собственной смерти – это смерть близких. Жить с осознанием вины в гибели невинных людей – жестокое наказание.

Теперь в моем одиноком существовании есть только одна цель – бороться и победить того человека, чьи руки испачканы кровью. Скорее всего, он убьет меня. Слишком сильный и коварный враг мне достался. Но умирать я одна не собираюсь. Он… или она умрет вместе со мной.

Я решительно встала с постели и пошла в ванную.

В школу больше не пойду. Нельзя подвергать опасности других студентов и преподавателей. Пока отсижусь здесь и подумаю о следующих шагах. Так хочется позвонить Ксавьеру! И Латти. И Ронни. И… Себастьяну.

Нет, Зоя. Эти люди – твое слабое место. Ты должна быть сильной. Ради них. Без них.

Я умылась, почистила зубы, собрала волосы в хвост и сняла платье, в котором вчера уснула. Натянув шорты и футболку белого цвета, я заглянула на себя в зеркало. Глубокий вдох и медленный выдох. Я знаю лишь одно лекарство, способное меня исцелить. Это творчество. Только это у меня осталось.

Я вышла из спальни и замерла.

Из гостиной доносились мужские голоса. Раблес? Сорино?.. Нет. В одном из них я узнала волнующий тенор и двинулась на звуки.

Голоса приобрели отчетливость, и непривычный аромат свежезаваренного кофе проник в мое обоняние. Виктор Эскалант и Ксавьер расположились у барной стойки. Первый наливал горячий напиток из кофейника второму.

Мой незамеченный взгляд скользнул по незнакомому парню, стоящему рядом с ними. Его темные, густые волосы были зачесаны назад, а слегка раскосый взгляд выдавал восточную кровь в его родословной. У панорамного окна спиной ко мне стоял Себастьян Эскалант. На нем был черный реглан и песочного цвета брюки. Он засунул руки в карманы, широко расставил ноги, и слегка опустил голову, будто изучал вероятность пробок на дороге.

– Что вы здесь делаете?

Мой звучный голос прервал их беседу и четыре пары мужских глаз устремились в мою сторону. Но я чувствовала только один взгляд, который тщательно избегала.

– Доброе утро, Зоя! – Виктор сочувственно улыбнулся мне.

– Привет, детка! – подошел ко мне Ксавьер.

Я искоса заметила, как дернулась голова Себастьяна в его сторону.

– Я приготовил тебе чай.

Ксавьер обнял меня и погладил по голове. На глаза навернулись непрошенные слезы от жалости к себе и от понимания того, что теперь будет сложнее расстаться с этими людьми.

– Убери руки от моей жены, Варгос! – властный голос Себастьяна прозвучал с открытой угрозой.

– Ревнует, гад! – усмехнувшись, прошептал мне в ухо Ксав, и отстранился. – Руки не главное в мужчине, Себ…

– Угомонись, Ксавьер! – вторил брату Виктор, который явно был недоволен поведением друга.

Тот рассмеялся и, подняв руки в жесте капитуляции, отошел от меня.

– Что вы делает в моей квартире? – повторила я вопрос.

Я выжидающе смотрела, как парни переглядывались.

Наконец, Виктор нарушил тишину:

– Зоя, я хочу представить тебе своего близкого друга, – ушел от прямого ответа он.

Виктор подвел ко мне незнакомца, который улыбаясь, источал доброту и проницательность в темных глазах.

– Это – Гаспар Али-Капур, офицер полиции Интерпола.

– Рад нашему знакомству, ваше сиятельство! – протянул он руку, пока я вяло смотрела на него.

– Я… т-тоже, – промямлила в ответ на рукопожатие и тут же добавила. – Зовите меня Зоя. Прошу вас!

– С удовольствием, Зоя! – шире улыбнулся тот, отпуская мою руку. – Но только если позволите быть для вас Гаспаром. И очень хочу, чтобы мы перешли на «ты»…

– Давай к делу, Гаспар! – раздраженно бурчал Себастьян за его спиной.

– Разве мы договаривались о вашем визите ко мне? – строго спросила я, оглядывая каждого из присутствующих, кроме Себастьяна.

Взгляд задержался на Викторе, который переглянулся с моим новым знакомым Гаспаром.

– Мы здесь для того, чтобы помочь тебе, Зоя, – осторожно начал он.